Аркадий Савеличев - Столыпин

Петр Аркадьевич Столыпин, потомственный богатейший помещик, в одночасье – по сути, всего за три месяца после переезда из Саратова в Петербург – занял две главнейших должности: министра внутренних дел и председателя Совета Министров. Такого не бывало ни в старой, ни в новой России. На что не мог решиться отнюдь не глупый Витте – Столыпин решился. Но дал себе зарок:

«Служи монархии, но никогда не уступай монархам!»

С первого же шага началось невидимое, внешне верноподданническое, единоборство с монархом. Обаятельный, человечный, добрый… упрямый, нерешительный человек, живущий под каблуком своей немецкой женушки, – все странно смешалось в Николае II. При всем при том он понимал, что нет в его окружении другого более умного и решительного человека. Умнейший Витте качался как маятник, поэтому и остановился на полдороге. Межеумочный Горемыкин и вовсе заснул на своей должности. А Столыпин?.. Сразу же после исторического братания он поставил условие:

– Ваше величество, вы не станете возражать, если я очищу кабинет министров от наиболее одиозных фигур? От таких, например, как Стишинский, Ширинский-Шахматов?..

Николаю II были любы министры, которые никогда ни в чем не возражали… потому что ничего и не делали, но!..

– Разумеется, разумеется.

Он был рад и тому, что Столыпин не назвал Дурново и Трепова, своих предшественников. Много ли доброму царю надо?..

Новый кабинет министров Столыпин сформировал уже без оглядки на царя.

Но, конечно, с полным почтением. Каждую неделю приезжая с докладами. Если бы слышал Николай II одиночные размышления нового фаворита!

«Что есть Россия?!»

«Абсолютная монархия?..»

«Непонятно, невообразимо, абсурдно!»

В его мыслях многое смешалось…

Монархист по воспитанию… и республиканец по поведению.

Гонитель всех нынешних Емелек и Стенек… и ярый защитник покалеченных в глупой войне солдатиков.

Крупнейший родовой помещик… и земский вольнодумец, раздающий собственные поместья крестьянам.

Истинный отец голодного крестьянства… и разрушитель общины, которая худо-бедно держала сельскую круговую поруку…

Он именно с этого и хотел начать – с большого нарыва, образовавшегося на месте спасительной общины. Уже и грандиознейшие планы рисовал…

Одиноко затворившегося на Аптекарском острове реформатора опередила гремевшая на всю Россию браунингами и бомбами БО – Боевая организация эсеров. Даже Центральному Комитету своей партии не совсем подотчетная…

Во главе печально знаменитой БО стояли тоже двое совершенно не схожих людей. Везде двое! Как и на сквозном ветру спасителей России… как и в метельной замяти террористов…

Потомственный дворянин Петербургской губернии Борис Савинков… и потомственный еврей из западной черты оседлости Евно Азеф.

Неукротимый «генерал террора» – и неукротимый к тому времени, еще не разоблаченный полицейский провокатор, выкормыш начальника сыскной полиции Алексея Лопухина.

Но до громких и скандальных разоблачений было еще далеко. Даже министр внутренних дел только слыхом что-то слыхал, в детали не вдаваясь.

Опьяненные недавними терактами – смертями Плеве, великого князя Сергея Александровича, генерала Мина и других, – боевики собрались на задворках Российской многоглавой империи – в Финляндии. Там действовал закон, позволявший эмигрантам жить, по сути, открыто, опасаясь только петербургских ищеек.

На этот раз опасений не возникло. Все складывалось прекрасно. Единственное недоразумение – Азеф куда-то внезапно исчез. У Савинкова мелькнуло уже тогда некое подозрение, но он отвлекся, слушал своих боевых подельников.

Начал, как всегда, самый горячий – Василий Сулятицкий:

– Царя-Николашку нам пока не взять, будем дальше готовиться. Но Столыпин?.. Он пострашнее тюфяка в короне. Три месяца как стал полицейским министром и многих наших на виселицы спровадил! А неделю назад Николашка отдал ему и главную должность – председателя Совета Министров. Полный диктатор! Кровавый палач! Смерть!

– Ну-ну, – тихо, как всегда, покивал Савинков. – Кто следующий?

Не вкруг трибуны, конечно, сидели – вкруг накрытой камчатой скатертью стола. Дело происходило на сокрытой от больших дорог даче своего финского подельника. Ничего удивительного, что дача была превращена в закрытый отель. Для террористов. Если кто из шальных туристов забредал случайно, ответ был один: «Извините, мест свободных нет». Здесь посторонних не было. Говорили без обиняков.

Вторым заговорил Лев Зильберберг:

– Да, смерть. Но подобраться к Столыпину потруднее, чем к князю Сергею. Под его рукой вся полиция. Жандармерия. Наконец, он ведь заговоренный еще с Саратовщины. Разве не стреляли в него? Не бросали бомбу на театральной площади? По силам ли нам, заговорщикам, такой дьявольский заговор?

Последнее Зильберберг сказал с язвительной усмешкой.

Генерал усмешки не принял:

– Заговоренный?.. Потому что не столь наивен, как наши шалопаи. Не столь глуп. А бесстрашию стоит именно у него поучиться…

Как бы тихо ни говорил генерал, слово его прошибало любую тишину. Он не мог никому прибавить ума, но мог прибавить дисциплины. Безоговорочной, жестокой. Даже кровавой – за малейшее подозрение…

– Руководителем группы назначаю Зильберберга. Обсудите все без суеты. План Лева доложит мне. Азефа нет?.. Обойдемся. Чтоб не мешать вам, я прогуляюсь.

Савинков вышел. Дача, превращенная в сокрытый отель, находилась на берегу живописного озера. Сюда вела коряжистая, для карет непроходимая дорога, – только верхом двадцать верст. Или пешком. Уж как кому заблагорассудится.

Он закурил неизменную гаванскую сигару, которую и в тюрьме умудрялся доставать, а здесь чего же – вольная Европа, под вывеской Великого княжества Финляндского. Сигара была хорошая, но он после двух-трех затяжек швырнул ее в воду. Она недовольно зашипела…

Но ведь что-то шипело и в его душе? Он, собственно, был против намечавшегося покушения, но знал, прекрасно понимал: нельзя оставлять боевичков без работы… Ни в коем разе! Скурвятся и, чего доброго, в провокаторы подадутся… Такое бывает. Неизбежная мораль конспирации.

Народ под его знамя собирался решительный и разбитной. Но уж истинно: без царя в голове. Единственное – с браунингом в руке. А в случае необходимости – и с бомбой за пазухой. Лев Зильберберг – отнюдь не бедный еврей, сын богатого купца. Вася Сулятицкий? Сын священника, духовную семинарию закончил и с какой-то дурости в самый разгар революции затесался в вольноопеределяющиеся прапорщики, да еще при севастопольской крепостной тюрьме. Савинков сумел убедить прапорщика-семинариста, что руководителю БО сейчас нельзя умирать на виселице. Никак нельзя! Славная Боевая организация останется без руководителя.