Ирина Измайлова - Собор

— Темно-голубым шелком, — ответил Огюст, искоса поглядывая на Бетанкура и Аракчеева, которые тихонько перешептывались, оставшись в дверях.

— Ах да, да, вы мне, помнится, говорили! — царь потрогал рукой камин, который Росси оставил наполовину открытым. — Пять цветов… Недурно… Когда же в общем эта часть дворца будет закончена, мсье?

— Полагаю, что к началу будущего года, ваше величество.

— Хорошо. Я так и передам государыне, моей матушке. Ну что же, не стану отвлекать вас, тем более что мсье Бетанкур, кажется, тоже хочет вам что-то сказать или что-то спросить у вас.

— Только несколько слов касательно работы чертежной, подчиненной мсье Монферрану, — живо проговорил генерал. — Я с тем сюда и пришел, ибо дома мсье Монферрана не застал.

— Вы были у меня дома? — немного растерянно спросил Огюст.

Бетанкур заметил его растерянность, однако совершенно неправильно ее истолковал и рассмеялся:

— Я понимаю, что начальник, бегающий домой к своим подчиненным, выглядит странно! Но завтра — неприсутственный день, а вы нужны мне спешно, мой дорогой. Адрес ваш у меня был записан. И кстати, я поимел счастье познакомиться с вашей очаровательной супругой.

При этих словах император, уже повернувшийся было к двери и приготовившийся что-то спросить у Аракчеева, прямо-таки подскочил на месте. На его румяном лице возникло выражение крайнего удивления.

— Что я слышу! — он опять обратился к Монферрану, и в его голубых глазах замерцали колкие искорки. — Наш очаровательный архитектор, оказывается, женат? Это правда, мсье?

Огюст медлил долю секунды. Положение оказывалось опасным. Он хорошо знал, что самодержец всероссийский, никогда не стеснявший себя в вопросах любовных развлечений, очень строго относится к нравственности своих придворных, и чем ниже ступень, занимаемая придворным, тем опаснее для него предстать перед Александром в роли развратника.

— Да, ваше величество, я женат, — просто ответил Монферран. [52] С незначительными изменениями и с небольшим отступлением во времени автор приводит подлинный эпизод из жизни Монферрана. Последствия этого события тоже изложены на последующих страницах согласно подлинной истории.

— О, боже! — вскричал император. — И вы посмели это скрывать?! Вы прячете ее, как турецкий султан, в серале?

— Она того стоит, — заметил Бетанкур. — Мне давно уже не приходилось видеть такой очаровательной женщины! А как она говорит, как умеет улыбаться!.. Поговорив с нею десять минут, я вышел просто околдованный.

— Берегитесь, генерал! — с притворной угрозой воскликнул Огюст. — Я могу не так вас понять…

— Довольно! — прервал его Александр. — Дуэлей в моем дворце, да и за его пределами, я не потерплю. И… вы негодяй, Монферран! Негодяй, деспот и ревнивец! Как вы посмели скрывать от света свою прелестную супругу? Она француженка?

— Да, государь. Она приехала со мною из Парижа.

— И вы ее заперли в четырех стенах! Нет, так нельзя! — губы императора капризно покривились. — Извольте показать ее нам. Послезавтра, кажется, в шесть часов вечера, здесь, во дворце, состоится небольшой прием… Что там будет, господин граф, я что-то позабыл?

С этими словами он обратился через плечо к Аракчееву, и тот немедленно отозвался, хотя до того, казалось, даже не слушал разговора:

— Прием будет по случаю приезда нового греческого посла, ваше величество. Количество приглашенных не так уж велико.

— Вот и прекрасно, граф! Так распорядитесь включить в список и мсье Монферрана с супругой. И извольте, мой любезный белокурый Отелло, привезти сюда свою жемчужину, свою Дездемону. Это я приказываю вам. Вы поняли?

— Да, государь, — едва скрывая охвативший его испуг, ответил Огюст.

Почти сразу царь с Аракчеевым удалились, и Бетанкур завел с Монферраном разговор, ради которого искал его. Росси, извинившись и вежливо распрощавшись с ними, тоже ушел.

Когда же деловой разговор был закончен и генерал принялся рассматривать отделку комнаты, Огюст решился оторвать его от этого занятия и проговорил:

— Могу я, мсье, обратиться к вам с просьбой?

— Разумеется, — живо отозвался Августино. — А в чем она состоит?

— Помнится, вы говорили… — и тут к досаде своей Огюст покраснел, — вы говорили, что если мне понадобится взять в долг, то вы…

— О, ну о чем вы говорите! — перебил его генерал. — Само собою. Сколько вам нужно?

— Рублей триста до получения жалования. Вас это не затруднит?

Бетанкур небрежным движением вытащил из кармана бумажник.

— Слава богу, у меня даже есть с собой. Берите. Я рад, что могу вам помочь.

— Спасибо. Но у меня есть и вторая к вам просьба.

— Хоть третья, хоть четвертая, Огюст. Чем еще могу вам быть полезен?

Монферран поколебался несколько мгновений, потом решился окончательно и сказал:

— Я прошу вас, мсье, если вы и вправду питаете ко мне добрые чувства, сегодня вечером придти к семи часам в церковь святой Екатерины на Невском проспекте… У меня никого здесь нет, и я дерзаю просить вашего благословения.

Лицо Августино выразило дикое изумление.

— Ч… что? В чем? В чем я должен благословить вас?

— Я женюсь…

Еще несколько мгновений Бетанкур смотрел на молодого архитектора ошеломленным взглядом, потом достал платок, чтобы вытереть пот, выступивший на его высоком с залысинами лбу.

— Ф-у-у, мошенник! Нет, вы мошенник, Огюст! В какое идиотское положение вы меня поставили перед царем!

— А вы меня, мсье? — живо парировал Монферран. — Я не просил вас сообщать ему о моей супруге. Ну вот и расхлебывайте же!

Полтора часа спустя Огюст ворвался в свою квартиру, зажав под мышкой разноцветные свертки, а за ним, едва не застряв в дверях, пыхтя и тихо бранясь, протолкался мальчик-рассыльный с громадной коробкой, перевязанной желтой тесьмой.

— Элиза! — с порога закричал Огюст.

И так как она не сразу отозвалась, кинулся в гостиную, где и увидел мадемуазель де Боньер, разрезающую перламутровым ножичком страницы какой-то новой книги.

— Ты что это? — изумилась она, увидев его ношу и заметив в коридоре рассыльного. — Что это? — она кивнула на свертки. — И почему ты такой встрепанный? Знаешь, здесь ведь был твой начальник…

— Знаю!

— И мне пришлось его принять… Это было так неожиданно. Анна открыла и прямо сюда его привела. Я забыла сказать ей, что не надо этого делать… Извини, Анри. Но что такое ты накупил?

— Держи! — он вложил ей в руки свертки и отобрал у рассыльного коробку. — Ступай поскорее примерь вот это. Живо, времени у нас немного. Ты еще полчаса истратишь на прическу. Алеша!

И, оставив Элизу среди вороха пакетов и свертков, он опять выскочил в коридор, где едва не столкнулся лоб в лоб с выбежавшим на его крик из своей комнатки Алексеем.