Амур Бакиев - Легионы идут за Дунай

Ежедневно устраивались гладиаторские бои. Десять тысяч гладиаторов со всех концов империи заполнили школы и казармы римских амфитеатров. Три тысячи пленных даков в национальном вооружении разыгрывали миниатюрные сражения: битвы под Тапэ, Адамклисси и Сармизагетузе. Нет. Такого еще не знала империя. Даже при Нероне.

– Ave imperator! Ave! Ave! Caesar Trayan August, Optimus, Maximus [203]!

Казалось, этот хвалебный крик застыл в небе над городом.

Прокопченные и набальзамированные лучшими египетскими мастерами голова и рука Децебала висели на колонне Бычьего форума. Любители часами простаивали внизу, любуясь царем варваров.

– Луций, спроси у дака, скоро ли очередь Парфии?

– О-го-го-го!!!

– У Пакора, пожалуй, борода погуще будет!

– Анция! Раздевайся! Мы должны это сделать здесь же, в знак презрения к дрянному царьку!

– Пошел ты!..

– Ха-ха-ха-ха!!!!

Даки-всадники, из числа приведенных Траяном в качестве союзников, успевшие изъездить весь Рим, старательно избегали места с останками своего бывшего царя. Регебал, обритый по последней римской моде, смертельно пьяный, не вылезал из гостевых покоев палатинских дворцов. Дакиск и Турвид, одетые в непривычные тоги, насильно запихивали приятеля в носилки и волокли с собой на бои и представления. Пиепор и Сабитуй в дакийской одежде с драгоценными кинжалами и римскими наградами на руках и шеях носились на колесницах по мостовым, возбуждая любопытство.

...Траян ополоснул лицо в поднесенной серебряной лохани с розовой водой и вытерся чистым полотенцем. Рабы-эфиопы сзади ритмично покачивали большими опахалами из страусовых перьев. Плотина, прикрыв глаза, сидела рядом в кресле из слоновой кости. Ложу сплошь устилали толстые сирийские и мидийские ковры. Справа Адриан вел с Сабиной неторопливый разговор. Племянница Траяна лениво помахивала ручным веером. Два дня назад Адриан официально объявил об их помолвке. Позади в императорском же партере размещались зарубежные послы. Ближе всех посол кушанского царя Канишки Самудранас. Завернутый в красочные шелка индус покачивал сапфировым пером на высоком белоснежном тюрбане и щурил черные проницательные глаза.

Посол парфянского правителя Пакора, тоже разодетый в тончайшие хлопковые одежды, чему-то смеясь, похлопывал по плечу Критона. Личный врач императора льстиво улыбался и время от времени бросал зовущие взгляды на принцепса. Преторианцы на внутреннем и даки-стражники на внешнем обводе галереи облизывали запекшиеся губы. Трибун решился и на свой страх и риск приказал поднести охране воды, смешанной с вином. Зазвучали трубы. Двадцать пар гладиаторов в форме легионеров вспомогательных когорт и рубахах костобоков заполнили арену. Траян стремительно, словно только этого и ждал, повернулся и пригласил к себе кушанского и парфянского послов. Самудранас, исполненный достоинства, пересел на низкую скамью справа от победоносного императора. Парфянин опустился на принесенный его рабом мягкий, обитый сафьяном табурет.

– Прошу уважаемых гостей заключить со мной ставки, – приветливо говорил цезарь.

– О! – шутливо воздел унизанные кольцами руки индус. – Все мои предыдущие попытки выиграть у Величайшего из царей обитаемого мира кончились позорной неудачей!

Мягкий индийский акцент в греческой речи кушанца придавал ей особую вкрадчивость. Посол Парфии не преминул польстить:

– Ставьте на «римлян», дорогой Самудранас, и никогда не ошибетесь. Они побеждают всегда!

Траян особенно приветливо оглядел парфянина.

– Боги! В таком случае мне остается только ставить на варваров, которых разбил!

– Они послужат вашему величеству столь же ревностно, как если бы были римлянами, – поклонился слуга Пакора. На арене мечи исправно делали привычную работу. Гладиаторы валились под ноги друг другу. Рев болельщиков на скамьях напоминал громовые раскаты. Сабина утомленно опустила на лоб покрывало: – Элий! Мне до смерти надоели хрипы и кровь.

Адриан, увлеченный, не слушал невесту. Легат напряженно следил за намеченным бойцом. Привстал. «Ну же! Ну!» Гладиатор не оправдал надежд. Пропустил самый никудышный удар. Прямой и колющий справа.

– А-а! Варвар! Болван!

– Адриан! Будь посдержаннее, – Сабина с тоской разглядывала стены и орущие рты. Траян крутил на безымянном пальце левой руки перстень Децебала. Волкоголовый дракон из золота на бирюзовом фоне грустно скалил зубы.

– Завтра нам предстоит увидеть впечатляющую охоту на слона.

– В моей стране слоны охотятся на людей! – с намеком на боевую мощь Кушанского царства вставил Самудранас.

Критон прикусил губу и мельком взглянул на парфянского посла. Тот сделал вид, что сказанное его совсем не интересует. Император тронул представителя Пакора.

– Надеюсь, в Парфии не встретишь подобных ужасов?

Усы азиата ощерились в усмешке, но глаза остались холодными.

– Парфянские лошади порой бывают страшнее кушанских слонов.

Установилось многозначительное молчание. Первым его нарушил Траян:

– Я хочу, уважаемые послы, чтобы вы по возвращении домой передали своим властителям, что единственное, о чем мечтает и чего страстно желает император Рима, – это мир. Мир во всей Ойкумене. Децебал нес угрозу нашему спокойствию. Теперь же порядок и равновесие на границах империи восстановлены. Только мир позволит Риму, Парфии и Кушанскому царству наладить взаимовыгодные торговые связи. – Победоносный император широким жестом обвел скамьи, забитые зрителями. – Не знаю, что делали бы наши красавицы и щеголи без индийского шелка, драгоценных камней и благовоний. А болотная парфянская пшеница [204]сочностью затмевает любое блюдо!

Цезарь говорил, и блики с наконечников преторианских копий отражались в его зрачках. Самудранас щурился и покачивал сапфировым пером. Парфянский посол благожелательно кивал. Черные глаза азиата сделались совсем томными.

Шел 107 год новой эры. Первые легионы из разгромленной Дакии перебрасывались в Африку и Сирию. Почерневший под знойным солнцем Аравии Авл Корнелий Пальма готовил на землях Набатейского царства плацдарм для войны с Парфянской державой. Император Траян обходительно беседовал с парфянином о дружбе и любви. В кузнице Бытия молот Истории продолжал приглушенно постукивать по наковальне Времени.

«Сенат и народ римский императору Цезарю Нерве Траяну Августу, сыну божественного Нервы, Германскому, Дакийскому, великому понтифику, наделенному властью народного трибуна в 17-й раз, императору в 6-й раз, консулу в 6-й раз, отцу отечества, для того, чтобы было видно, какой высоты холм был срыт, чтобы освободить место для возведения этих столь значительных сооружений».