Юлия Голубева - Калигула. Тень величия

Последнее слово он выговорил по слогам и с вызовом посмотрел на Эмилия. Лепид выдержал его взгляд.

— Что ж, пусть будет так, — примирительно сказал он. — Но мне также известно, что Макрон и Клавдий — твои старые друзья, вот я и подумал, что ты можешь знать их планы.

Усилием воли Агриппа совладал с охватившим его ужасом.

— Какие совместные планы могут быть у дяди нашего императора и бывшего префекта претория? Клавдий хоть и глуп, но не настолько, чтобы проводить время в обществе того, кому грозит скорый судебный процесс. Или тебе, Эмилий Лепид, неизвестно до сих пор, что Макрону вскоре будет предъявлено обвинение в оскорблении величия?

Лепид не ответил. Ему нечего было возразить Ироду, хотя он мог поклясться, что своими глазами видел и Макрона, и Клавдия вместе выходящими из дома Пираллиды. Но горящие искренним возмущением глаза Агриппы говорили о том, что иудей или искусно притворяется, или же ему действительно ничего не известно.

Эмилий закусил губу и поднялся.

— Мне пора идти, Ирод Агриппа. Увидимся позже, на обеде во дворце! — он собрался уходить, но вдруг резко нагнулся и зашептал ему прямо в лицо, обдавая горячим дыханием: — А кто такой на самом деле Фабий Астурик? Неужели ты думал, что мы все поверим, что он родственник Персика? Я жду ответа до вечера.

Помертвевший Ирод почти без чувств сполз со скамьи. Подбежавшие слуги стали размахивать опахалом и поить его водой. Жара этим летом выдалась сильная, многим становилось плохо под палящими лучами солнца. Лепид какое-то время с удовлетворением созерцал эту суету, затем резко развернулся и пошел прочь. Пора было поговорить начистоту и с остальными участниками этого предполагаемого заговора.

В слепой самонадеянности он не заметил, что из толпы чьи-то холодные глаза пристально наблюдали за ним.

Астурик вернулся во дворец. Атриум встретил его привычной суетой, готовились к вечернему приему гостей. Сам Гай Цезарь в белоснежной тоге с пурпурной каймой, в золотом лавровом венке внимал восхвалениям многочисленных посетителей. Заинтересованный Фабий протиснулся ближе, и Калигула радостно окликнул его.

— О, Астурик! Рад твоему выздоровлению! Ты мне нужен! Иди за мной! По мановению его руки толпа расступилась, и Калигула, более не удостоив остальных даже взглядом, пошел в таблиний. Там он устало рухнул в катедру и вытянул ноги.

— Ужасные сандалии! — пожаловался он. — Я прикажу высечь того, кто их изготовил! Натерли мне пальцы.

Фабий кинулся распутывать ремешки.

— Сегодня я объявил сенату и народу римскому, что намерен обожествить свою сестру Друзиллу! Один из сенаторов, Ливий Гемин, присягнул, что на похоронах видел, как из столба пламени погребального костра вылетел орел и устремился в небо. Я обещал ему награду за это заявление. Теперь сенат должен принять решение, но это свершится быстро. Надо отобрать достойных кандидатов в коллегию из десяти жриц и десяти жрецов. Я установил ценз в миллион сестерциев. Тебе будет поручено отобрать самых достойных и знатных кандидатов. И, главное, чтобы в роду не было плебеев. И еще, — Калигула устало потянулся и скинул золотой венок, пока Фабий разминал ему ноги, — напиши моему дяде, что его кандидатура одобрена лично мною.

— А разве Клавдий Тиберий наберет такую сумму? — удивился Астурик.

— Мне наплевать. Он — мой близкий родственник и обязан почитать мою любимую сестру. Церемония обожествления Друзиллы пройдет в девятый день до октябрьских календ. Эта дата символична, так как в этот день родился божественный Август, наш прадед. Друзилла войдет в божественный пантеон под именем Пантея. В храме Венеры будет поставлена статуя в драгоценных одеждах, в здании сената установят ее золотое изображение, а все женщины отныне будут клясться ее именем. Помимо этого, в день ее рождения должно проводиться празднество, а сенаторы и всадники устраивать пир. И все города империи будут воздавать Друзилле божественные почести. Рим должен знать, как я люблю свою семью. А сестричка была мне очень дорога, — Калигула кончиком тоги промокнул сухие глаза. — Как я, римский бог, смогу еще увидеться с ней, если она не станет равной мне?

— Я бы тоже мечтал подать прошение о принятии меня в коллегию жрецов, — подобострастно сказал коленопреклоненный Фабий. — Но ценз непосилен для меня.

Гай рассмеялся.

— Довольствуйся арвальским братством, — он щелкнул Астурика по носу. — Кстати, сегодня в моем дворце мой друг Авл Вителлий празднует свою свадьбу. Его отец не пожелал долго тянуть с помолвкой, и они с отцом невесты быстро столковались относительно приданого и расходов на торжества. Я лишь любезно предоставил им свой триклиний. Как я мог отказать лучшему другу, который, единственный, поддерживал меня, когда я жил на Капри, опасаясь за свою жизнь из-за немилости Тиберия?

Глаза цезаря погрустнели, будто он вспомнил о чем-то таком, что хотел позабыть. Он неожиданно поднялся и, не сказав ни слова на прощанье, вышел. Астурик молча смотрел ему вслед. Нити заговора нужно было успеть сплести в единый узор. Девятый день до октябрьских календ не за горами.

Калигула плотно задвинул занавес в своих покоях, взмахом руки отослал надоедливых рабов. Он торопливо откинул покров с потайной ниши и жадно приник поцелуем к хладным мраморным губам.

— Я сделал так, как ты велела. Я надругаюсь над сенатом и народом римским, обожествив шлюху, переспавшую со множеством мужчин и даже с родным братом.

Темноликая богиня благосклонно взирала на него. Она подарит ему сновидение, где они встретятся на берегу реки Стикс и займутся любовью, после чего он опять проснется в слезах и будет молить ее о новой встрече. Темная богиня подземного царства давно знала тот день и час, когда она примет его в свои объятия, но не спешила приоткрывать перед ним завесу грядущего.

Мессалина нервничала перед свиданием. Она уже жалела, что назначила встречу на поздний вечер, отец должен был уехать во дворец на свадьбу к Авлу Вителлию, приглашали и ее, но она, презрев соблазн, отказалась. Ей важнее было увидеть возлюбленного и провести с ним время наедине. Ее лоно пылало, она, будто в горячечном бреду, грезила о близости с Фабием, и отрезвляла ее лишь мысль о том, что он считает ее невинной и добронравной. Несмотря на свой юный возраст, она уже научилась читать в сердцах мужчин и интуитивно догадывалась, что Астурик может попросту испугаться ее напора. Он такое большое значение придавал любви чистой и бескорыстной, что Мессалина подозревала, что ее возлюбленный может оказаться девственником. Но это ее не смущало, скорее наоборот, она уже придумала план, как обмануть его. Доверенная служанка уже сбегала поутру к знахарке и запаслась всем необходимым. Если сегодня и произойдет меж ними первая близость, то, по крайней мере, Астурик будет уверен, что стал у нее первым мужчиной, и из него можно потом веревки вить. Только бы он не завел речь о помолвке, отец никогда не одобрит ее выбор и выгонит с позором безродного и нищего жениха.