Алексей Соловьев - Обет мести. Ратник Михаила Святого

— Какая разница?! — хлопнул его по халату Степан, выбивая изрядное облако пыли. — Айда на берег, сегодня всех пою допьяна хорошим вином, раз такую новость узнал!

По дороге четверка прикупила добрый кувшин дорогого византийского вина, кулек восточных сладостей да закопченную заднюю ногу жирной сайги и вскоре устроилась на уже подсохшей траве подальше от людского и конского гомона.

Степан был хороший актер, он искусно скрывал свою неприязнь к этим троим, предавшим не только своих князей, родную землю, но и Христа. Иван поручил своему другу слишком важную и тонкую роль, и малейшая фальшь могла испортить все задуманное действо.

Когда изрядно захмелевшие мужчины полезли в прохладную воду, по-бабьи взвизгивая и ныряя на месте, он лихо разбежался, сиганул с обрывчика рыбкой и резво отмахал саженей двадцать. Потом вернулся, вылез на берег и, прыгая на одной ноге, вытряхивая воду из уха, не преминул подначить:

— Эх вы, степные! У реки живете, а плаваете небось как топоры! От берега ни шагу.

— Это я как топор? — тотчас взъярился Романец. — Да я тебе нос сейчас расшибу, сопля зеленая! Да я Итиль этот туда-сюда запросто перемахнуть могу!

— Спорим на пять гривен, что меня все равно не обгонишь?!

— На пять? Ах ты, прихвостень купеческий! А на десять слабо? Займи у свово хозяина, коль не трус и не балабол!

— Сам-то найдешь?

Романец презрительно сплюнул и захохотал:

— А че б я тут на месяц ихний молился? Найдем и поболе, коли понадобится! С тебя хватит и десяти.

— Идет! — рубанул воздух правой рукой Степан.

Он всмотрелся в речную даль, прищурился и указал на далекий островок кустарников, сбегавший по маленькой балочке прямо к воде на противоположном берегу.

— Давай так, чтоб без обмана! Завтра с утра приносим сюда серебро. Я достаю лодку, на всякий случай. Они двое кладут гривны в лодку, садятся за весла и гребут рядом с нами. Видите вон те кусты? Кто подле них первый на берег ступит, того и выигрыш. Идет?

— Идет, идет! Завтра здесь с восходом солнца.

— Тогда я пошел, пока совсем не наклюкался. С хозяином поговорю да лодку застолблю, чтоб не угнал кто спозаранку на рыбалку. Пока!

Неверными спотыкающимися шагами молодой парень направился к стоянке Игнатия. Романец проводил его нетрезвым насмешливым взглядом:

— Вот и еще десяток гривенок подработали!

— Уверен, что обгонишь? — искренне удивился один из мужчин.

— Дур-ра-а-а-ак! А вы-то на что рядом будете? Коль слишком резвый окажется — тюкнете ближе к берегу веслом по башке, и все дела. Река широкая, берег безлюдный — кто увидит? А и спросят, скажем: ногу свело, утянуло на стремнине, не успели и помочь. Учи все вас, темных! Ну, добьем, чтоб добро не пропадало?! Завтра будет на что похмелиться…

На следующий день, когда благоверные поспешили на зов муэдзина выполнять утренний намаз, четверка вновь встретилась на том же самом месте. И Степан, и Борис принесли с собою по увесистому кожаному кошелю с залогом. Когда их небрежно бросили на дно лодки, металл негромко звякнул, а дерево отозвалось глухим стуком.

— Без обмана? Точно десять? — кивнул на гривны Романца Степан.

— Дал бы тебе в нюшку за такие слова, да боюсь, тогда вовсе плыть забоишься, — снисходительно пробасил раздевающийся Романец. Почесав волосатую грудь, он насмешливо глянул на соперника: — Айда, что ль? Чего зря время терять.

— Айда!

Молодой парень скинул халат, но остался в длинных узких татарских шароварах. Зашел в воду по пояс, передернул плечами:

— Холодна, собака. Зря я вчера спьяну хвастался. Может, переиграем?

— Оставляй серебро и гуляй отсюда! Либо поплыли, я тебе не куга зеленая, чтоб такие вещи прощать. Штаны чё не снял?

— Теплее будет.

Степан оттащил лодку от берега и с силой толкнул ее на струю:

— Далеко не отрывайтесь! Потопнем еще, не дай Бог…

Он глянул напоследок на Романца и уточнил:

— Как решили — до кустов! Коли первого ниже снесет — победа не в счет! По течению и бревно на тот берег сплавиться может.

— Догоняй, пацан!!!

Борис бросился в воду. Он греб, как опытный пловец, экономя силы и без особых рывков продвигаясь вперед. Степка обошел было его саженками, но потом тоже поплыл по-лягушачьи. Пока шли на равных. Чтобы течение не снесло пловцов ниже намеченной цели, держали чуть наискосок речной струи. Миновали середку, когда Степан забултыхался на месте. С лодки крикнули:

— Ты чего там егозишь?

— Ногу скрутило.

— Поднять на лодку? Но тогда Борис выиграл!

— Нет! Щас ступню оттяну, полегчает.

Гребцы выразительно посмотрели на Романца, тот повелительно махнул им рукой вперед. Хитрые глаза, казалось, говорили:

«Чего ради его глушить? Пока я первый, пусть ворызжется. Либо будет вторым, либо под струю утянет».

Лженовгородец справился с досадной помехой, но далее плыл уже тише, не приближаясь к плывущему впереди.

Берег у зарослей ракит оказался отлогим. Последние несколько саженей Романец пробрел пешком по отмели и, выйдя на берег, торжествующе заорал:

— Эге-ге!!! Аллах акбар! Слышь, ты, рожа новгородская?! Выкидывай свой крест, пока не поздно, мы тебя живо правоверным сделаем!

Степка стоял по пояс в воде и смущенно улыбался, зачем-то засунув правую руку за завязки шаровар.

Все дальнейшее произошло за считаные мгновения. Напарники Бориса вытащили нос лодки на песок и тут же дружно охнули, оседая на сырой песок. Обоим стрелы вошли точно в сердца. Из зарослей, почти доходящих до воды, выпрыгнули с тугими луками в руках Иван и Роман.

Романец попятился к воде. Борис решил, что хитрый новгородец ради получения гривен задумал иную подлость, нежели он сам. Примиряюще выставив вперед ладони, он произнес:

— Согласен, согласен, я проиграл! Серебро в лодке, забирайте. Не надо горячиться, ребята! За этих двух я не в обиде.

— Пошел на берег, собака! — услышал Борис ставший вдруг иным голос своего недавнего поединщика. Обернувшись, он увидел в руке Степана длинный ясский кинжал, до поры до времени скрываемый под шароварами, а теперь холодно блестевший в лучах восходящего солнца. Ноги Романца тотчас сделались предательски-мягкими. Слепая жажда жизни заставила его повиноваться и выбрести на песок в надежде, что все еще можно будет как-то уладить, наобещав за свою жизнь золотые горы.

— Я богат… Я могу заплатить за себя очень много… моего серебра хватит вам до конца дней. Клянусь! Поплыли назад ко мне в шатер, у меня есть камни, золото… Сам берлегбек меня знает…

— Узнаешь меня? — перебил его Иван, делая шаг вперед. — Всмотрись хорошенько, Иуда! Ты уже видел это лицо!

Романец судорожно провел ладонью по мокрой бороде, груди.

— Да, да, конечно! Я видел тебя при княжем дворе, ты кметь Михаила…