Валерий Замыслов - Ярослав Мудрый. Историческая дилогия

— Доказывай свою невиновность, раб Божий, — произнес вслед за князем священник.

На боярина было жутко смотреть. Лицо его и вовсе побелело как мел, голова дергалась, руки тряслись.

— Не винове-ен!

— Доказывай! — властно приказал князь.

Путша выхватил из угольев пластину и, тотчас заорав от боли, выронил ее из пухлой, обгоревшей ладони.

— Виновен! — звучно пронеслось по толпе.

— Довершай суд, князь Ярослав!

Князь поднялся из кресла. Сейчас он властен казнить злодея, и никто ему не посмеет возразить: небесный суд свершился! Но он надумал сделать иначе:

— Подскажи, господин Вышгород, своему князю, что сотворить с этим изувером?

И Вышгород отозвался:

— Отсечь голову!

— Распять на осине!

— Кинуть в поруб!

Внимательно выслушав горожан, князь высказал:

— Распять злодея — большая честь для убийцы. Он не Христос! Отсечь голову — легкая смерть. А вот поруб ваш давно известен. Сей злодей, вкупе со своими пособниками, вызволил из него Окаянного. Так пусть же ныне в порубе оном окажется душегуб до скончания живота своего.

— Истинно, Правосуд!

— Любо, Разумник!

Все державные грамоты, кои рассылались по русским городам, Ярослав Владимирович писал сам. Появилась у него и новая печать. Как-то он приказал дворскому:

— Дойди, Могута Лукьяныч, до златокузнецов и повели им вырезать золотую княжескую печать.

— Дело нужное, — кивнул дворский. — Что на печати изобразить?

— Георгия змееборца.

Через два дня Могута принес образец, кой Ярослав Владимирович придирчиво осмотрел и одобрительно молвил:

— Искусный умелец. Имя мастера?

— Томила. В летах. Почитай, четыре десятка за наковальней стоит. Мастерство свое от отца Купрея перенял.

— Томила?.. Да я ж бывал у него. Ковня на Подоле, близ Почайны.

Два года назад, в первые же недели своего великого княжения, Ярослав Владимирович навестил всех известных мастеров.

— Выходит, не запамятовал, князь?

— Таких умельцев нельзя забывать, Могута Лукьяныч. Вновь к нему соберусь… Замыслил я важное дело. Не хватит ли нам, боярин, чужеземными монетами довольствоваться? Русь — держава торговая. Со всех концов земли к нам купцы приезжают, а мы своей монеты не имеем. Довольно гривны на резаны кромсать да мехами расплачиваться. Будет своя серебряная монета — и купцам, и державе почет. Отныне и впредь быть деньгам русским!

Чем больше Могута Лукьяныч был при князе Ярославе, тем все больше поражался его новинам. И не только он: не зря в народе стали называть князя «Мудрым». А ведь ни одного еще правителя на Руси таким почетным именем не нарекали. И имя это, пожалуй, навсегда укоренится.

В тот же день Ярослав Владимирович вновь побывал у златокузнеца Томилы в его необычной, единственной на весь Киев ковницы, коя разместилась в обширном бревенчатом срубе близ реки Почайны.

Здесь творились чудеса искусства: из слитков золота и серебра мастер выделывал всевозможные, изумительной красоты вещи — мониста, колты, браслеты, сережки, чаши и ковчежцы, украшенные и расписанные разноцветной эмалью.

Золото и серебро Томила растапливал в тиглях, а уж затем, долгими часами, колдовал над выплавкой, наводя на изделия тончайшие узоры.

Налюбовавшись работой умельца, Ярослав Владимирович спросил:

— А не сможешь ли ты, Томила Куприяныч, изготовить предивные оклады для икон Христа и пресвятой Богородицы?

— Сладить бы можно, князь. Но для предивной работы понадобятся мне и предивные самоцветы.

— Снабжу, мастер. Жемчуга, изумруды, рубины и сапфиры завтра же будут в твоей ковне.

— Допрежь мне б самому надо глянуть, князь, дабы размеры и цвета подобрать, и дабы синева небесная на иконах воссияла.

— Добро, Томила Куприяныч. А теперь потолкуем о русской монете.

— Давно пора, князь. Когда-то твой батюшка, царство ему небесное, вызвал меня в свой Теремной дворец и приказал отлить державных монет с его обличьем и надписью: «Владимир на столе». Отлил три сотни. Но затем больше заказа не было. То ли передумал Владимир Святославич, то ли серебра пожалел, но, почитай, двадцать лет Русь без своих денег улаживается.

— Ведаю о том, Томила Куприяныч, и монету Владимира в руках держал. Византийскую!

— Аль не по нраву оказалась?

— Не по нраву, мастер, не по нраву, когда великий русский князь изображался с византийскими императорскими знаками отличия. Тут и стемма с крестом, и трон, и скипетр в руках, и нимб вокруг головы. Всё — чуждое русскому духу. Надо искоренить чужеземные следы в знаках княжеской власти. У Руси свой путь.

— Истину речешь, князь.

— А вот скажи мне, Томила Куприяныч, так ли уж надобны державе свои деньги?

Мастер ответил без раздумий:

— Еще как надобны, князь. И что за держава без своих денег? Худо. Это — как воин без меча.

— Знатные слова, Томила Куприяныч… Воин без меча. А мы возьмем этого воина — и на монету. И чтоб она долго жила.

— А без того и зачинать не стоит, князь. Ведь как купцы сказывают: денежка без ног, а весь свет обойдет и прибыток дает. Воистину так. На прибыток и коня накормишь, и добрую рать соберешь.

Ярослав Владимирович обнял мастера за округлые плечи.

— Умен ты, Томила Куприяныч, и руки твои зело искусны. Твоим изделиям могли бы позавидовать самые умелые зарубежные мастера.

Томила скромно кашлянул в курчавую бороду и, поправив налобный ремешок, сдержанно молвил:

— Разумею малость. Отцу надо поклониться. Жаль преставился рано. Коротка жизнь.

— Коротка, мастер, зело коротка. Жизнь — всего лишь небольшая тропинка между рождением и смертью, а посему надо многое успеть. Задумал я, коль вороги не помешают, каменные храмы в больших городах ставить. Дивные храмы, дабы душа у людей ликовала от их вида и внутреннего убранства. Понадобятся знатные зодчие, розмыслы и живописцы. Украшать надо святую Русь, ибо там, где красота, там и доброта, а добро сеять — добро и пожинать. Зело много от красоты зависит. Но творить ее надо с умом. Красота без разума пуста. Вот здесь и нужны искусные художники. Намерен собрать их в Киеве. Мыслю, Русь не бедна даровитыми людьми, и ты, мастер, тому пример. Отменно используешь ты и чернь, [299]и скань, [300]и эмаль. А посему с просьбой к тебе, Томила Куприяныч. Не возьмешься ли ты обучить своему ремеслу десяток учеников, дабы и они стали мастерами искусными. Позарез такие умельцы потребны Руси.

— Да я бы не прочь, князь. Дело, мню, стоящее, однако, и ковня моя маловата, и много сручья понадобится, да и злата и серебра впрок. А самоцветы? Держать при себе такое богатство опасливо.

— А как ты ранее свое богатство оберегал? Каждое твое изделие немалую цену имеет.