Сергей Мирный - Живая сила. Дневник ликвидатора

И в эту-то «минуточку» его и берут – прям из родного коллектива. И уже на другом такси – даже не побывав дома – Сэм попадает в чернобыль. Сначала, правда, в хвойный лес под Харьковом, где осуществлялось – уже не учебное – развертывание…

В чернобыле они были 1 мая.

«Наша часть была первой регулярной частью, которая начала вытеснять оттуда разношерстные формирования гражданской обороны», – не без гордости сорвалось как-то у Сэма.

Сэм там (мне рассказывали) был украшением лагеря – бородатый, веселый, бывалый капитан-разведчик…

А «мерки разведки» были тогда совсем другие – не наши летние игрушечные, если в Лесу пешего, без бро-ника Сэма только уровень 50 рентген в час остановил… В нем вообще эта черта очень сильно была развита – любознательность…

Экипаж Сэма получает задание, где в числе прочего – произвести разведку здания АЭС с юга.

Напомню: пролом 4-го – черная дыра провала – открыт на север, на Белоруссию.

А на юг смотрит невинно-белая стена длинню-ю-ющего и высокущего здания «турбинного зала» («машинным» его еще называли) Чернобыльской атомной электрической станции.

Подъехали они под эту стену, как я понимаю, с востока, от восточного торца здания – от площади перед админкорпусом: это место во все времена было одним из самых отмытых, самых безопасных – согласно меркам, опять же, этого «каждого» времени…

Ну и поехали они под этой стеной, делая замеры, я думаю, метров через 100… Может, через 200…

Ну, и ничего особо выдающегося не находя – по майским стандартам, подчеркиваю…

Замер…

Замер…

Замер…

Работа как работа.

«Вылезаю я на броник – мерять – уже на самом последнем диапазоне (в мае, похоже, он для них был и самым рабочим) – а стрелка за шкалу – вылетает! – да с такой силой! (Поясню: бывалый химик-разведчик уже по тому, с какой скоростью стрелка начинает движение по шкале, может определить, на какой отметке она остановится… А последний диапазон у ДП-5 – это 200 рентген в час. ) И стрелка из него – ВЫЛЕТАЕТ! Я в броник – хоп! – люком хлоп!! – и: «ГОНИ!!!» Водила толковый попался… Ну, я вернулся в штаб, доложил…»

Нашли в штабе прибор с пределом 500 Р/ч.

В том месте зашкаливает. (Это уже без Сэма домеряли.)

Еле-еле где-то еще нашли на 1000 Р/ч.

Зашкаливает.

Через два дня привезли откуда-то с пределом ДО ТРЕХ ТЫСЯЧ РЕНТГЕН в час.

Полторы тысячи там оказалось…

«Сэм в тот день вернулся с разведки зеленый », – это уже слова другого моего приятеля, Жени…

И что, вы думаете, произошло в лагере? Вся наличная медицина Сэму бросилась помогать?

Ни хрена подобного! Сэм три дня объяснительные записки писал…

Как его туда занесло, да не было ли в том злого умысла, да не «самострел» ли он, да родственники не за границей ли, да не знаю еще что… Опять же, еврей…

Три дня все эти храбрые чекисты-кагебисты-бюрократы доблестно с него не слезали.

Вот так.

Грустная история. Продолжение еще грустнее. Даже не знаю, как писать. Потому что я помню Сэма здоровым, жизнерадостным, бородатым – сочным – человеком. И он еще какое-то время – меньше года, пожалуй – таким оставался. А внешне – ну, полежал в военном госпитале, это дело обычное… Ну, в своем же родном институте медрадиологии полежал – уже как пациент… Тоже, в общем, ничего особенного…

…Мне до сих пор стыдно – за молодость, глупость, неотесанность свою – как я Сэма – приблизительно в это же время, после чернобыля вскорости – приглашал в сауну (мы иногда до того одной компанией ходили, Сэм, собственно, и приобщил меня к этому здоровому делу).

Я приглашал, а он отнекивался, отказывался: «Да ты знаешь, я жару счас плохо переношу», как-то мягко, с неловкостью… А я – идиот! – настаивал: «Ну просто в предбаннике посидишь, с компанией пообщаешься…» – «Да чо ж просто под дверями сидеть», – грустно, по-стариковски усмехнулся Сэм.

И годы должны были пройти, и сам я должен был кой-чего испытать, чтоб узнать – как оно, когда сегодня не можешь какого-то здорового славного дела, которое мог всегда… «Чего я буду в предбаннике сидеть»…

Не буду я дальше про Сэма писать.

Запомните и вы его таким.

Сочным. Ловким. Жизнерадостным.

ЗДОРОВЫМ.

…Старшим товарищем, о котором каждый может мечтать…

– Вроде не гайморит…

– Это бодрит, – откликнулся я неожиданно в рифму.

– …но лучше на всякий случай сделать снимок, – продолжил врач, мой приятель. – Рентген. Флюорография тут ничего не покажет. Сделаешь?

– Конечно.

Приятель выписал уже не обычное направление, время приема в рентгенкабинете давно закончилось, а записку с личной просьбой.

Дородная тетка – лаборант-рентгенолог:

– Знают же, что прием закончился, а присылают своих… Совести у них нет… Знают, что я никуда не денусь: не дай что-нибудь с моими случится – к ним же идти придется… – бурчала она, но больше так, для виду,

– Ну, одевай вот это, сынок.

Она обвязала вокруг моего пояса что-то вроде юбки – точнее, двух клеенчатых фартуков – один спереди, один сзади – тяжелые свинцовые пластины внутри.

– Ты еще молодой… Садись.

Такую ж конструкцию надевает мне на грудь и спину, узел на плече завязывает…

– Зачем вам, молодым, это лишнее облучение……хорошая такая добрая тетка-рентгенолог…

А я еле сдерживаюсь.

Мне – СМЕШНО.

МНЕ – смешно…

…О, сучьи врачи! Не знал я вашего белохалатного племени, не знал, какое наслаждение испытываете вы – часто неосознанно, – возвышаясь над ослабевшим сейчас человеком, запрещая ему (часто – навсегда!) есть, пить, делать то, что вам еще можно, в этот миг воспаряя над мелкостью и смертностью своей, над суетностью окольцевавших вас самих проблем, – Бессмертные Боги, знающие – или думающие, что знают, – название той хвори, которая точит человека, согласно замечательной советской традиции именуемого с момента пересечения порога, где он надеется найти помощь: «больной» … И ничем не могущие ему помочь, если, по-простому говоря, здоровья нет… И лишь немногие из вас – в силу особой человечности – или умелости – или усталости от потока стремящихся к ним больных – или от всего этого вместе – просто помогают такому ж усталому от работы человеку, как равный равному, вселяя в него уверенность в обоюдном мастерстве. «Ничо, выкрутимся и в этот раз» – орошая его здоровьем, которого и у самих-то не на два века…