Артем Тарасов - Тайны «Фрау Марии». Мнимый барон Рефицюль

Самолет вновь набрал высоту, Анна достала из сумки футляр с темными очками и надела их. Пилот завертел головой – мол, снижаться больше не буду, – но пассажирка опять убедила его сделать еще один круг. И когда самолет на небольшой высоте совершал очередной вираж, пролетев над островом, Анна вдруг увидела! Она даже вздрогнула, когда внезапно через толщу воды отчетливо разглядела старинный корабль.

Тот стоял на дне вертикально, на киле, и две его мачты устремлялись вверх. Вокруг можно было различить обломки такелажа. Оторвавшиеся во время крушения реи и штаги – длинные шесты от парусов, – одним концом примыкали к бортам корабля, а другим упирались в каменистое дно. Постройки на корме судна, где когда-то находились жилые помещения, капитанская рубка и каюты, были разбиты штормом. От крыши остались только поперечные балки.

Корабль «Фрау Мария» на дне

На палубе виднелись квадратные люки и дыры в нескольких местах вдоль бортов. Но в основном настил палубы сохранился.

Летчик коснулся плеча Анны, и видение сразу же исчезло. Она растерянно кивнула пилоту, самолет развернулся и направился в сторону берега.

Полет закончился в Международном аэропорту Хельсинки. Пассажирка расплатилась с летчиком и скрылась в здании аэропорта.

Посадка на рейс до Санкт-Петербурга уже началась. Пройдя таможню, Анна вошла в салон пассажирского лайнера. Она двигалась по узкому проходу к своему месту, когда кто-то сзади произнес:

– Простите, девушка! Это не вы уронили? – Профессионально улыбающаяся стюардесса протянула Анне журнал, который подняла с пола раскрытым на одной из страниц в середине.

Какое совпадение! На развороте был изображен старинный двухмачтовый корабль с белоснежными парусами – очевидно, реклама агентства путешествий…

– Спасибо! – сказала Анна. – Да, это мой журнал. Мой!

Она села у иллюминатора, выглянула наружу и, улыбнувшись, произнесла полушепотом:

– Я обязательно найду тебя, «Фрау Мария». Я найду тебя, Анна Белль!

Анна Белль остановилась как вкопанная. Она отчетливо расслышала сквозь уличный шум слова: «Я обязательно найду тебя, „Фрау Мария“. Я найду тебя, Анна Белль!»

Девочка огляделась по сторонам, но рядом никого не было. Две фразы были сказаны на русском языке, который сложно было услышать в Амстердаме в 1765 году. Она не сомневалась лишь в одном: кто-то произнес ее имя. Но больше ничего странного не произошло.

Прислушиваясь к городскому шуму, Анна Белль пошла дальше. Амстердам жил своей повседневной жизнью портового города. По его каналам хаотично двигались лодки и суденышки покрупнее. Докеры выгружали товары, упакованные в тюки и коробки. Прямо от стен домов, стоявших вдоль набережной, выдвигались специальные поворачивающиеся балки с маленькими блоками, которые горожане использовали в качестве подъемных кранов, чтобы прямо из лодок подтягивать поклажу на верхние этажи. Пахло сыростью, иногда тянуло зловонием от сливавшихся в каналы нечистот.

Жители неспешно прогуливались по набережным, обходя стороной грузы, зависшие над головами, и повозки, едва разъезжавшиеся друг с другом при встречном движении.

Девочка догнала мать у поворота к дому, они вместе вошли в особняк Геррита Браамкампа.

– Почему ты отстала? – строго спросила Джейн у дочери.

– Я слушала улицу, – уклончиво ответила она.

Геррит встретил их очень приветливо.

– Nou, als je Amsterdam? [22] – поинтересовался он.

– Gewoon een geweldige stad! Ik heb het gemist in Rusland! [23] – воскликнула Джейн.

Разговор и далее продолжался на голландском.

– А как город показался вам, барышня? – спросил Геррит у Анны Белль.

– Я много знаю о нем из книг и видела на гравюрах. Но в действительности он гораздо больше и суетливей!

– Суетливей! Как верно подмечено, Анна Белль! Суетливей, чем другие. Это действительно Амстердам!

Геррит не скрывал своего удовольствия. Он жалел, что его любимая супруга не дожила до этого счастливого момента, и мысленно делился с ней радостью от общения с близкими людьми. Возможно, кто-то считал ошибкой его одиночество, но Геррит знал: это временно. Совсем ненадолго, пока он жив сам. Несравнимо с вечностью любви!

Смысл жизни господина Браамкампа сосредоточился вокруг его знаменитой коллекции. Геррит выкупал картины у тех, кому они доставались по наследству или иным случайным образом. Такие собственники, как правило, обращались с шедеврами недолжным образом, а он, знаток и ценитель, приводил полотна в порядок, заказывал для них красивые рамы. Он понимал, что совершает благое дело, собирая произведения искусства, приобретая у бедных картины, сохраняя их, чтобы человечество веками могло любоваться плодами художественного творчества. Именно так и формулировал для себя Геррит цель своей жизни.

Джейн погостила у дяди несколько дней. Она поняла: дочери будет хорошо с двоюродным дедушкой. Восторженный взгляд Анны Белль и не покидавшая ее лицо улыбка казались залогом будущей радостной жизни в Амстердаме. Джейн не боялась оставить дочь и была готова продолжить путь.

Она обняла Анну Белль. Слезы сами покатились по щекам.

– Матушка, не плачь! Мне здесь очень хорошо. Ты выздоровеешь и быстро ко мне приедешь!

– Конечно, моя девочка! Я скоро вернусь!

– А путь твой будет легким и быстрым…

– Jane, die u zal voldoen aan de in Napels Leopold. Ik stuurde hem een bericht van twee maanden geleden, – вмешался Геррит, сглаживая тяжесть момента прощания. – Zeg hem dat dit! [24]

Они перешли на голландский язык.

– Если это деньги, то совершенно ни к чему! У меня есть…

– Это не деньги, Джейн. Это мое участие и спокойствие. Я их даю не для тебя, а для себя самого. Пожалуйста, не обижай старика отказом.

Джейн обняла и поцеловала дядю Геррита.

– Спасибо. Я спокойна, что Анна Белль остается с вами. – Она печально посмотрела на свою десятилетнюю дочь, затем достала из саквояжа сверток, перевязанный лентой, и сказала по-русски: – Вот, это тебе маленький подарок!

Девочка с любопытством развернула ткань и увидела небольшую картину, написанную маслом на деревянной дощечке, в которую сзади были вставлены две клиновидные распорки. Это был образ Мадонны с младенцем на руках, скопированный одним из учеников Рафаэля.

– Если что-то случится, непременно возвращайся к дедушке в Россию!

– Что ты, матушка, ничего не случится!

– Запомни это, пожалуйста, он тебя очень ждет. Всегда. Прощай!

Кучер взмахнул кнутом, присвистнул и обрушил удар кожаных ремней на лошадиные крупы. Экипаж со скрипом тронулся в путь и вскоре скрылся за поворотом.

Анна Белль, вернувшись в свою комнату, установила материнский подарок на секретере.

На следующий день Геррит Браамкамп после завтрака направился в библиотеку. Там постоял, с обожанием рассматривая свои любимые картины на стене, не занятой книжными полками, подошел к глубокому креслу у окна и опустился в него; рядом на маленьком столике лежала раскрытая книга.