Василий Седугин - Князь Игорь

– Об этом говорят, или ты так думаешь?

– Говорят открыто. И требуют созыва племенного веча. Древлянское племя бурлит.

– Может, решат одни…

– Может, и решат, а может, и нет. У Мала немало подпевал и хороших говорунов. Народ ведь как? Кто красиво говорит, много обещает, за тем и идут. Нет, тебе на вече надо быть обязательно.

Игорь понимал, что ехать к древлянам, это все равно что лезть в пасть зверю. Но, как видно, другого выхода не было, если он хочет предотвратить братоубийственную бойню.

– Я еду, – сказал он после короткого раздумья.

– Я была уверена! – Елица непритворно обрадовалась. – Встретимся на дороге в Искоростень. А теперь поезжай быстрее, собирайся в дорогу. Да не мешкай, нам дорого каждое мгновение! Иди же, иди! – а сама теснее и теснее прижималась к нему…

О своем отъезде он рассказал только Свенельду. На случай непредвиденных событий приказал действовать решительно и без колебаний, согласно принятым решениям. А сам, покидав в походную сумку кое-что из еды, поскакал из Киева.

Еще издали увидел Елицу. Она стояла на кромке леса, держала под уздцы коня. Сердце его забилось часто и гулко. Он снова рядом с ней! Несколько дней они будут вместе. А что потом? А потом – трава не расти!

Увидев его, она села на коня. Он подъехал, прижался щекой к ее горящей щеке.

– Я совсем заждалась, – шепнула она ему радостно.

– Я так торопился!

На ней было свободное прямое платье с длинными рукавами, поверх него накинуто короткое, богато отделанное корзно, на ногах красовались сапожки из прочной сыромятной кожи, которые обычно надевали в дорогу.

Они не виделись почти десять лет, и она заметно изменилась. Лицо ее утеряло девичью округлость, черты его стали жестче, определеннее, возле губ пролегли складки.

Интересно, подумал он, сильно ли он изменился? Спросил:

– Я крепко постарел?

Она кинула на него короткий взгляд, губы тронула усмешка:

– Возмужал. А стареть тебе еще рано.

Некоторое время ехали молча. Наконец он не удержался и задал вопрос, который сидел у него давно в голове:

– Как жила это время?

Она передернула плечами, будто отгоняла надоедливую муху. Ответила глухо:

– Жила – не тужила. Всяко было. Но хорошего мало.

Как всегда, она была пряма и правдива. А ведь могла и приукрасить, и он бы всему поверил, а не поверивши, не стал допытываться.

– Как сын?

Она тотчас оживилась, повеселела:

– Растет! Отчаянный, целыми днями носится со сверстниками! Бегают с мечами и щитами, играют в войну. А как-то повис рубашкой на ветках дерева. Да так высоко и далеко от ствола, что еле сняли. Я думала, с ума сойду от страха за него…

– А на кого… на кого он похож? – спросил он с придыханием.

Она поджала губы, ответила, даже не повернувшись к нему:

– На тебя. На кого еще?

А, помолчав, добавила:

– Но характер мой. Определенно мой. Напористый, решительный. Хотя иногда проявляется твоя мягковатость.

Встряхнулась, вскинула голову.

– Но молод еще. Все у него впереди.

– Он у тебя… единственный?

– Почему? Я же с мужем живу, – ответила она отчужденно. – Две дочери у нас. Как без детей в семье…

Наступило тягостное молчание. Игорь мучительно ревновал Елицу к Малу, хотя понимал глупость своей ревности.

– Ну что мы обо мне и обо мне! – спохватилась она наконец. – Ты-то как жил эти годы? Как с молодой женой любовался-миловался?

– Да так…

Игорь вспомнил свою семейную жизнь, которую по-настоящему семейной-то и не назовешь, и ему стало муторно на душе. Что он мог ответить? Как несколько лет ждал, когда Ольга подрастет и превратится в девушку, и как, повзрослев, она окончательно стала ему чужой, словно кусок льда, положенный за пазуху.

– Вот ждем первенца, – добавил он с трудом.

– Мальчика, девочку?

– Повитухи обещают мальчика.

– Поздравляю. Наследник великокняжеского престола родится.

И не удержалась, вздохнула. Видно, не раз думала о судьбе своего сына.

– Дети соединяют, – продолжила она через некоторое время. – Семейная жизнь имеет свои законы. Скольких молодых людей родители женят, иногда насильно, против их воли, а потом они живут и любят друг друга. Хорошие семьи получаются…

– Может, это не любовь, а привычка?

– Может, и так…

Он поколебался немного, но все же спросил:

– А как у вас с Малом?

Он думал, что она ответит резкостью, и даже пожалел, что задал такой вопрос. Вопрос был явно неуместным, он понял это после и поэтому ждал ответа, внутренне сжавшись. Но она спокойно ответила:

– Мал меня любил и продолжает любить. А я… Привыкла за десять лет. Много воды утекло за это время, многое пришлось совместно пережить…

Снова долгое молчание. Наконец он задал вопрос:

– Как же ты решилась на поездку в Киев? В пути могли перехватить и выдать Малу, а он не помилует…

Она ответила сразу, видно, не раз думала об этом:

– Что моя жизнь, когда надвигается братоубийство? Ну и, конечно, надеюсь, что все обойдется.

Она не сказала, что сначала подумала о нем, что никогда не забывала про него, что он всегда гнездился в каком-то уголочке ее сердца, тревожа и согревая ее, придавая смысл ее жизни, и была готова на все, чтобы хотя бы еще раз увидеть его.

Миновали землю полян, дальше властвовали древляне. Можно было ожидать засад, застав, и Елица свернула в лес. Теперь они ехали по бездорожью. Попадались глухие заросли дубов, где сквозь густую листву с трудом проникал солнечный луч, встречались сосновые массивы, светлые, просторные, дышалось в них легко и свободно; приходилось преодолевать овраги, объезжать густые заросли липняка, менять направление движения, и Игорь удивлялся, как Елица безошибочно угадывала верный путь.

Он спросил:

– Помнишь, как водила вокруг своего терема?

Она улыбнулась.

– Забавно было наблюдать, какими беспомощными бывают городские жители в лесу…

Они оживленно стали вспоминать первые дни знакомства, перебивали друг друга: «А помнишь?..» И каждый случай был для них сладостным, необыкновенным, наполненным особенным смыслом. Они видели себя молодыми и юными…

Вечером вышли к маленькой избушке, притулившейся на краю опушки, рядом бежала речушка со светло-коричневатой торфянистой водой. Дверь была приперта корягой – от зверей. Они вошли вовнутрь. Окон не было, стояла темень. Пахнуло дымом, плесенью, травами. Елица прошла вперед, пошуршала в углу. Вскоре раздались удары кремня, посыпались искры, заалел трут, и вот уже в печке запылал веселый огонь. Он осветил лежанку, столик, пару чурбанов.

– Это охотничий приют, – сказала она, хлопоча возле печи. – В очаге всегда припасены сухие дрова, береста для розжига, трут, даже березовые поленья для лучин. Кроме того, на полке сухари, соленое сало. Мы тоже перед уходом оставим что-нибудь из еды. Таков лесной обычай. Многих, думаю, это обиталище обогрело в стужу и спасло от голодной смерти.