Наталья Павлищева - Владимир Красно Солнышко. Огнем и мечом

— Не боишься, что я тебя отравлю?

Стислав удивленно посмотрел на князя, ничем не выдал, что действительно боится.

— Зачем? Погибну я, что тебе с того?

— Ладно, — согласился, наконец, печенег, — говори, чего князь хочет.

Стислав еще отпил кумыс и, хотя душу с кобыльего молока воротило, сдержался, наоборот, показал, что нравится. Перевернул пустую чашу в знак того, что больше не желает, стал говорить. Спокойно, с оттяжкой объяснил, что князь Владимир хочет торговать, вернее, покупать у печенегов коней, потому как своих вольно пасти негде.

Печенег задумался, прищурил глаза, вытянул губы дудочкой, потом поинтересовался:

— Чем платить будет?

— Златом, скорой, чем еще?

— Челядью! — как отрезал Тимрей.

Стислав снова сдержался, хотя хотелось крикнуть, что челяди печенеги и так в набегах набирают себе много, сколько русичей в полон угнали — и не сосчитать!

— Зачем тебе челядь? Ромеям продавать, чтоб злато получить? Так мы тебе сразу его дадим.

Тимрей замер от такой речи. Было заметно, что он просто не знает, как возразить. Действительно, к чему рабы степнякам? Торговать с ромеями в обмен на злато. А если его можно просто получить от русичей, то к чему и возиться с непокорной челядью?

Чтобы выиграть время, Тимрей поднялся, заявив:

— Думать буду! У вас говорят, что утро вчера мудренее?

— Вечера… — невольно поправил его Стислав.

— Чего? — не понял князь.

— У нас говорят, что утро вечера мудренее, ты прав, князь.

— Хорошо, — велел Тимрей. — Оставайтесь до завтра, завтра решу.

Стислав давно заметил среди печенегов нескольких русичей и Варяжко тоже. Тот неотрывно смотрел в лицо Стиславу, точно пытаясь что-то разобрать на нем. Но сотник был невозмутим. Пока русичи ставили своих коней, кормили их, ели сами, Варяжко не подходил, но после не выдержал.

— Ты воевода ли?

Стислав обернулся на голос, утвердительно кивнул.

— А вместо кого?

— Отчего ж вместо? У князя много новых дружинников, много и сотен новых.

— Чего же с печенегами не справится никак?

Глаза Стислава заблестели, он боялся, что с бывшим милостником князя Ярополка поговорить не удастся, но тот сам вызвался на разговор.

— А ему сейчас не до печенегов. Придет и их время. Ты-то долго у степняков сидеть собираешься?

Варяжко пробормотал в сторону:

— А куда мне деваться? Не к ромеям же…

Прислушивавшийся степняк оказался опасно близко, и разговор пришлось прекратить. Но позже Варяжко все же подошел к русичам снова. Стислав словно нарочно присел чуть в стороне от остальных, вот Варяжко и поместился между ним и остальными.

Сначала говорили ни о чем, сотник хвалил печенежских коней, умение биться и даже кумыс, хотя, если честно, от него уже сильно мутило. Желудок, привыкший к русской пище, не желал принимать степняцкое пойло.

Варяжко вдруг с силой швырнул в сторону чашу с кумысом:

— Надоело! Кумыс и кумыс… Выпить бы обыкновенного меда!

Стислав, не шелохнувшись, продолжал цедить свой напиток. Допив, он перевернул чашу и равнодушно заметил:

— А ты вернись…

Варяжко даже не удивился таким словам, точно ждал их.

— Вернись! Как я могу вернуться? Чтобы князь повесил меня на первой же березе?!

Стислав все также спокойно поменял позу, выпрямив затекшую от долгого сидения на корточках ногу, и снова протянул:

— Ну, воеводой уже, понятно, не станешь, а вот дело в дружине тебе всегда найдется…

Варяжко повернулся к нему всем телом, уставился в неподвижное, почти сонное лицо сотника круглыми черными глазами, словно проверяя, не шутит ли тот.

— Мне… в дружине?.. Шутишь? — все же не поверил своим ушам бывший княжий милостник.

— Какие тут шутки? В Киев можешь не ехать, коли боишься или не хочешь, а в дружину возвращайся. Ты воин хороший, молодых многому научить можешь. — Стислав усмехнулся, вспомнив нешуточный бой, какой был утром. — Еще и у печенегов многому научился, приемы их знаешь. Вот и нам подскажешь.

Варяжко отвернулся от сотника, долго глядел в сторону, тот не торопил, понимая, что такое с лету не решается.

По вечернему небу в сторону лесного озера пролетела стая уток. Совсем небольшая, видно взрослые просто ставили на крыло молодняк, вернее, слетывали их перед дальней дорогой. Стислав мысленно похвалил птиц, верно, порядок в тяжелом деле важен, нарушишь — мало того что сам пострадаешь, так еще и тех, кто рядом, подведешь. Он проводил взглядом стаю, повернулся к Варяжку:

— Ну, я тебе сказал, дальше сам думай… — И вдруг добавил уже гораздо тише: — Князь на тебя хотя и сердит, но велел сказать, чтоб лучше Руси служил, чем ее врагам.

— Кня-азь?.. — изумленно протянул Варяжко вслед уходившему к своему коню Стиславу. Тот оглянулся, но ничего не ответил.

Утром опальный беглец снова подошел к Стиславу:

— Поговорить надо…

Тот кивнул, но показал глазами на печенега, внимательно приглядывавшего за русичами. Варяжко отмахнулся:

— Пусть слушает…

Отошли в сторону, Стислав внимательно посмотрел на Варяжко:

— Решил что?

Тот вздохнул:

— Решил. Даже если убьют, все одно, без Руси больше не могу. Не могу видеть эти степные рожи, слышать их клекот, пить проклятый кумыс! Только уходить надо осторожно, в ночь, чтобы не заметили.

Стислав покачал головой:

— Чего это бежать, как тати в ночи? Отдельно пойдем, ты сначала, потом я. Или наоборот. И в условном месте друг дружку ждать станем.

Варяжко смотрел вдаль, точно сотник и не с ним говорил, потом едва заметно кивнул:

— Пойдешь до косой балки, что перед Ингульцом. Знаешь такую?

— Помню.

— Там догоню. Жди день, если не приду, значит, почуяли что и убили.

— Тьфу на тебя! — с досадой выругался Стислав. — Накаркаешь на свою голову!

Князь Тимрей задерживать русов не стал, самому пора уходить. Прощаясь со Стиславом, с вызовом усмехнулся:

— Передай коназу Володимеру, что если станет мир меж нами держать да будет у нас коней покупать, то и я нападать не стану. — Раскосые глаза степняка стали похожи на щелочки. — Разве мало-мало… Веси пограблю…

Стислав вызов принял, нахмурил брови:

— Не шуткуй, князь! Уговор дороже денег, так у нас говорят. Обещал — держи слово!

Тот хмыкнул, довольный собой:

— Я своему слову хозяин — сам дал, сам и обратно забрать могу! — Снова раскрыл в кривой улыбке хищные зубы: — Больно русских девок люблю, не могу без них. Передай коназу, если своими девками делиться станет, то не буду силой его земли брать.

Глаза степняка смотрели с вызовом, Стислав понимал, что если открыто этот вызов примет, то домой не вернется, печенегов много больше, чем у него дружинников. Но и оставлять без ответа слова Тимрея негоже.

— А ты ему своих станешь давать?