Сергей Юрченко - Скопец, сын Неба

Традиционно Иуда именуется сыном Симона Искариота. Это принято понимать как указание на город – Кариот. Но буквально такого города, кажется, в Иудее не было. Поэтому считается, что допущена ошибка при переписывании (в плохой истории Булгакова этот город – Кириаф). Имеется версия (Кульман), что Искариот есть Сикариот по названию фригийского змеевидного кинжала – сика . Террористическое крыло национал-патриотической партии зелотов (ревнителей) именно так и называлось: « сикариями » - кинжальщиками. Очевидно, одним из таких террористов-сикариев был бар Аббас («разбойник Варавва»). Сикариот можно перевести как Соратник, Воитель. Я думаю, что Иуда был чудовищно оклеветан Иоанном, который, очевидно, терпеть его не мог. Возможно, зелот Иуда презирал этого юнца, которому в ту пору было лет 18.

Ницше был прав: Евангелия следует читать в перчатках, чтобы не запачкаться. Но вот уже на протяжении двух тысяч лет люди читают их, независимо от того, верят они в эту историю или нет. Потому что среди всего этого мусора вдруг встречаются потрясающие, пронзительные строки. Кто-то же произнес эти строки в том дремучем Израиле. И тот, кто их произнес, был великий умница! Настоящий скопец.

Хронология

Часть первая. ИОАНН ………………………... (октябрь – декабрь 32 г.)

Часть вторая. ПЕТР ……………………. (декабрь 32 г. – февраль 33 г.)

Часть третья. ИУДА …………………………………................ (март 33 г.)

Часть четвертая. ПИЛАТ ……………………………........... (апрель 33 г.)

Часть первая

Иоанн

Октябрь, полдень.

По дороге, ведущей из Каны к Галилейскому озеру, идут трое:

Иоанн, сын Зеведея левита;

Иисус, сын Иосифа плотника;

Иуда, сын Симона Соратника.

Они кажутся компанией случайных попутчиков, которые без сожалений расстанутся друг с другом, как только достигнут места, где пути их расходятся. Эта троица явно состоит не из отца, сына и доброго соседа. После сбора урожая и дней осеннего равноденствия по Палестине бродит много паломников, возвращающихся домой с великого праздника покаяния и очищения Иом Киппур, сопровождающегося иллюминацией Иерусалима и торжественной литургией в Храме Яхве. Многие еврейские общины со всей Римской империи присылают к этому дню в Иерусалим свои посольства, везущие деньги от продажи десятины урожая, которая предназначена Богу Израиля. Римские денарии, греческие драхмы, вавилонские дарики и парфянское золото, - все эти монеты с ликами царей и зверей стекаются во внешний двор Храма, где биржевые менялы превращают их в еврейские шекели, которые и лягут в Храмовую сокровищницу чистым серебром, ибо противны Господу Израиля все изображения живых существ. Возможно, и эти трое в числе посольств или сами по себе присутствовали на празднике искупления, задержались в дороге и теперь возвращаются домой.

Иоанну нет еще и двадцати. Его юного и живого лица, поросшего первым пухом, не касались ни бритва, ни скорбь. Одет он очень нарядно: хитон из синей шерсти, под ним белоснежный гиматий, перехваченный в талии поясом, на котором висит расшитый пальмовыми листьями кошель. Все это, включая гордую осанку, выдает в нем юношу из состоятельного и благородного семейства. Новые сандалии с медными скрепами завершают его костюм. Он очень доволен своим нарядом, самим собой и всем миром… ну, почти всем.

Напротив, идущий в центре этого сообщества Иисус одет бедно и небрежно. На нем рубаха из грубого льна и финикийский плащ, выкрашенный с помощью сукровицы морских моллюсков в царский пурпур и украшенный по подолу кистями. Однако этот некогда дорогой алый плащ от времени обветшал и приобрел бурый оттенок, а бахрома истрепалась, превратившись в грязные лохмотья. Иисус намного старше Иоанна и годится ему скорее в отцы, чем в товарищи. У него длинные, несвежие волосы, разделенные прямым пробором, остриженная коротко борода, аскетичное лицо с впалыми щеками и каким-то особенным, сложным выражением глаз.

Печальный взгляд этого сурового человека и пленил Иоанна при первой же их встрече. Взрослея, юноши обычно выстраивают перед собой некий образ мужественности, которого хотят достичь сами. Скорее бессознательно, чем осознано Иоанн почувствовал, что хочет больше походить на Иисуса, чем на своего отца Зеведея, никак еще не связывая это желание ни с жизненным опытом, ни с социальным статусом обоих. Так можно по-мальчишески мечтать о чужих шрамах, не отдавая себе отчета в том, что этим шрамам предшествуют боль и унижения.

Идущий слева от Иисуса Иуда, заросший седой бородой до самых глаз, в шапке, покрывающей его плешивую голову, с хмурым, даже мрачным взором выглядит здесь и вовсе лишним. Одет он не бедно, но неряшливо, в какую-то грязную охру, будто сшил свои рубаху и халат из опавших листьев, устилающих их путь по осенней Галилее. Он прихрамывает на левую ногу, которая в результате давней травмы стала у него короче правой. Мрачного Иуду об этом не спросишь. Иоанну кажется, что хромой спутник Иисуса - злобный старик. Он смотрит пронизывающим взглядом на всех вокруг и почти не говорит. Если его спросить о чем-то, он может и не ответить. Между Иоанном и Иудой быстро установились холодные отношения, вроде негласного договора: юноша не лезет к калеке с ребяческими разговорами, старик не делает ему в ответ никаких замечаний. Иоанн догадывается, что этот немолодой человек, хранящий в своем сердце какие-то горькие тайны, презирает его юностью. Их связывает только Иисус, без него они и минуты не провели бы вместе. Откуда взялся этот Иуда?

Иоанн подчинился установленному порядку, но тут же начал свою необъявленную войну против Иуды за место в сердце возлюбленного учителя. Так, например, он сразу же закрепил за собой право быть одесную Иисуса (и позже, когда окружение Иисуса умножится, Иоанн будет ревниво всем показывать, что он и только он должен сидеть, лежать и ходить справа от учителя как любимый ученик). Одержав эту победу, Иоанн не заметил очевидного факта: хромому Иуде удобнее идти слева от своего спутника, кем бы он ни был, ведь при каждом шаге его тело припадает на левую ногу. По этой же причине он носит на левом бедре кожаную портупею, на которой вместо меча у него висит пенал из эбенового дерева, хлопающий его при каждом шаге по кривой ноге. Выдвижная крышка пенала подогнана так плотно, что его содержимому не грозят грязь и вода. В таких походных пеналах - от самых простых из дешевого дерева до очень дорогих с инкрустациями из камней - обычно хранят деловые бумаги, личную почту, благовония, реликвии, драгоценности и все, что нужно уберечь от превратностей путешествия. Ими пользуются купцы, чиновники, вельможи, бродячие жрецы и дамы разных сословий.