Джейсон Гудвин - Величие и крах Османской империи. Властители бескрайних горизонтов

Жители Балкан, отмечали путешественники, знали множество способов опознать место, где спрятан клад — например, дорогу к нему могут указать блуждающие огоньки в лунную ночь. В 1683 году один австриец нашел шесть золотых дукатов в желудке у убитого под Веной турка, тело которого он наколол на пику и перетащил через частокол; после этого у его соплеменников вошло в привычку «рыться в кишках убитых, всех до единого, и исследовать внутренности на манер древних авгуров». После казни Кара-Мустафы за неудачную осаду Вены под его баней был обнаружен замурованный клад из трех тысяч кошелей с золотом. В результате поисков в саду другого впавшего в немилость великого визиря было найдено три зарытых ящика со всяким добром, восемнадцать мешков с шестьюдесятью тысячами цехинов и сундук с драгоценными камнями. Все эти богатства, между прочим, он приобрел вполне законно, но выглядело это весьма странно. «Не всякому, — с усмешкой заметил венецианский посол, — удается вырастить такую редиску». Сами султаны поддались всеобщему поветрию. Ахмед III имел обыкновение возвращать преподнесенные ему подарки туда, где они были куплены, в обмен на звонкую монету. Мурад III прятал все деньги, которые попадали в его руки, в яму под своей постелью, а под конец жизни велел переплавить все дворцовые украшения на монеты со своим именем, чтобы было что прятать. Султан Мустафа швырял деньги в море, говоря, что рыбам они придутся как нельзя кстати, а Ибрагим (чье злосчастное имя больше не давали ни одному мальчику из дома Османа) украшал свою бороду жемчужинами и драгоценными камнями.

Даже море, плещущееся о стены султанского дворца, превратилось в мрачную кладовую. На дне его лежали надежды на господство над Средиземноморьем, потонувшие вместе с двумя сотнями османских военных кораблей в битве при Лепанто, которая была не только крупнейшим морским боем в истории человечества, но и сражением, в котором погибло больше всего судов. Если венецианский дож кидал в воду свое кольцо, совершая обряд обручения с морем, то султан Ибрагим придумал, как с помощью моря можно развестись: приказал зашить всех женщин своего гарема в мешки и живыми бросить в Босфор. [63] Одной из них посчастливилось выплыть. Ее подобрал европейский корабль, и через некоторое время она произвела сенсацию в Париже. А в случае дворцового переворота жестокость начавшейся чистки можно было оценить на слух, поскольку «каждую ночь, когда очередного несчастного бросают в волны, раздается пушечный выстрел».

После церемонии опоясывания мечом Османа в Эюпе и визита к гробнице Мехмеда Завоевателя новый султан, по обычаю, осматривал многочисленные реликвии, оставшиеся от его предшественников и в небрежном беспорядке сложенные в дворцовых подвалах. В сокровищнице хранились драгоценные и необычные предметы, многие из которых были выставлены на фоне висевших на стенах ковров. Кроме того, султана всегда извещали, когда в четвертом зале сокровищницы накапливалось двести мешков золота. Спустившись в подземелье, султан щедро одаривал главного казначея и его подчиненных и угощался халвой и шербетом, наблюдая за тем, как золото пересыпают в сундуки. Во время этой церемонии Ахмед I однажды прошептал что-то о бренности жизни и вознес хвалу Аллаху за Его столь щедрые благодеяния.

К XVII веку сокровищница превратилась в нечто среднее между мощехранительницей и благотворительной распродажей. Окон там не было; пахло лампадным маслом и ладаном, камфарой и старым хлопком. Тюрбан Иосифа и корона Авраама пылились в сундуках среди одежд давно почивших султанов. Неподалеку хранилась мантия Пророка, которую окунали в воду в Рамазан, после чего рассылали бутылки с этой водой, запечатанные печатью казначейства, сановникам, находившимся в особой милости у султана. Были там и другие реликвии, связанные с Мухаммедом: его борода («длиной три дюйма, светло-коричневого цвета и без седых волосков»), зуб с дуплом и отпечаток ноги. Затем — мечи: священный меч Пророка, меч Омара с двумя лезвиями, мечи султанов и оружие, принадлежавшее побежденным османами правителям. В один сундук были сложены щиты, сосуды для воды, ружья, фарфор и разнообразные музыкальные инструменты. Рулоны ткани, пояса, сапоги и туфли, платки, покрывала и старые подушки, плащи, кафтаны и молельные коврики, сотни украшений для султанского тюрбана… Посредине одного из залов стояла подставка, на которой был растянут златотканый гобелен с изображением Карла V на троне, с глобусом в одной руке и мечом в другой, перед приносящими ему присягу вельможами; поверх гобелена лежали европейские книги, пергаментные карты и два настоящих глобуса: Земли и звездного неба.

Все письма и дары, которые султаны получали от королей Франции («своих братьев и старых друзей», как выражались французские послы), складывались в позолоченную шкатулку с соответствующей надписью на крышке; воображению так и хочется нарисовать картину, как кто-нибудь из наследников Сулеймана перечитывает жалобные послания Франциска I Великому сеньору, находящемуся на вершине могущества. Большая часть сокровищ, как любили отмечать посетители, была покрыта толстым слоем пыли. «Все это собрал Рустем», — гласила надпись, выбитая в камне над входом в одну совершенно пустую кладовую. Стены апартаментов султана с внешней стороны были увешаны оружием, с которым Селим Грозный завоевывал Египет, причем оружие это пребывало, как отметил Тавернье, «в жалком состоянии» и было покрыто пятнами ржавчины. Это наблюдение звучало в унисон с жалобами жителей империи, которые могли лишь мечтать о силе своих предков, вспоминая отметки копейных бросков на Ипподроме.

Один австриец, посетивший дворец в XVI веке, был, по османским данным, «изумлен, поражен, потрясен и приведен в совершеннейший восторг». Однако в служебной инструкции, составленной в 1640 году, мы читаем, что в случае приема иностранных послов следует расставить на видных местах предметы из серебра, в особенности в зале прошений и в зале заседаний дивана, выдать привратникам посеребренные жезлы и выстроить у стен дворца янычар. В 1593 году, начиная кампанию против Австрии, власти вывезли из Дамаска знамя Пророка. На следующий год знамя снова покинуло свое всегдашнее место пребывания, после чего было решено навсегда оставить его в Константинополе, во дворце Топкапы, среди всех остальных сокровищ.

Надо полагать, церемония переноса накопившегося золота в подземелье происходила теперь не очень часто: в 1688 году французский посол докладывал, что «самая важная обязанность главного казначея — отыскивать новых рабынь и наряжать их». Количество женщин в гареме Мехмеда IV, писал посол, достигло четырех тысяч, «включая тех, что находятся в услужении у его матери и его любимой жены. Хотя эпидемии часто опустошают столь густонаселенный дворец, женщин здесь никогда не бывало меньше двух тысяч, поскольку постоянно появляются новые. Все они — рабыни, и даже самые дешевые стоят не меньше четырех-пяти сотен талеров. Они носят очень дорогие одежды, пояса с украшенными драгоценными камнями пряжками, серьги и по нескольку ниток жемчуга. Каждая наложница султана имеет право освобождать и выдавать замуж любую из рабынь, пребывающих у нее в услужении и, например, вызвавших ее ревность. Когда эти освобожденные женщины уходят из дворца, они забирают с собой все драгоценные камни и деньги, которые им удалось скопить».