Наталья Павлищева - Пенелопа и Одиссей. «Жди меня…»

Ее право выйти замуж, выбрать другого мужчину взамен невернувшегося, ее право… Сыну нужен отец, пусть неродной, но отец… Итаке нужен царь… дому нужна защита… женщине нужен мужчина…

Без царя с одной царицей Итака уже прожила больше тринадцати лет и не развалилась… Защита у дома крепкая, без мужчин обошлись, вернее, наняли… И сына воспитает не хуже блудного отца, от Одиссея, который вечно в море, все равно толку мало, разве что на какой-нибудь остров с заразой завезет и погубит… Оставался мужчина для нее самой…

Обойдусь! Безо всех обойдусь — без царя, защитника, воспитателя, даже без мужа, где его гарпии носят?!

Покрутившись с бока на бок, Пенелопа засыпала, чтобы совсем скоро подняться и начать новый день с бесконечными заботами, ведущий к ночи, когда снова и снова будет мучить одиночество и мысли о том, как жить дальше без Одиссея.

После погребения Антиклеи старый Лаэрт и вовсе перестал появляться во дворце, постоянно жил в своем небольшом доме, работая в саду и подолгу сидя на большом камне с отсутствующим видом. Пенелопа понимала, что свекор не может и не желает защитить их с Телемахом от незваных гостей, но все же решила попытаться вернуть старика во дворец. Нельзя жить одному всего лишь со слугами, если у Телемаха нет отца, пусть будет хоть дед. Да и Телемаху не мешало бы послушать рассказы не одного наставника Ментора, но и старого Лаэрта.

— Позови Телемаха, мы сходим проведать Лаэрта.

Эвриклея тревожно поинтересовалась:

— Царица, не лучше ли оставить Телемаха дома?

На мгновение задумалась и Пенелопа, но тут же замотала головой:

— Нет, он должен быть со мной все время, пока не станет взрослым!

— Ты боишься за сына?

— Да, теперь, когда все убеждены, что Одиссей в царстве Аида, только Телемах мешает захватить трон.

— Тебе нужна охрана?

— Нет, пока еще нет, до этого не дошло. — Пенелопа вздохнула. — Мне придется быть ласковой и приветливой с теми, кто мечтал бы занять место Одиссея, до тех пор, пока Телемах не будет в состоянии сам постоять за себя.

— Царица, подать повозку или запрячь осликов?

— Нет, мы пойдем пешком. Ты забыла, что я спартанка?

Эвриклея вздохнула, мысленно возразив: была спартанкой…

Телемах обрадовался возможности прогуляться.

— Мы идем к дедушке?

— Да, дорогой. Пора навестить старика, может, он сам не в состоянии ходить?

— Нет, с ним все в порядке, я недавно ходил к нему с Ментором.

Вообще-то, Пенелопе не слишком понравилось то, что ей не сообщили о такой прогулке, но потом она подумала, что слишком опекать сына тоже не годится.

— Что же ты не сказал, что пойдешь, я передала бы подарки.

— Мы нечаянно, Ментор показывал мне, как дуют ветры вокруг Итаки, мы поднялись на гору и увидели сад дедушки.

— Чтобы его увидеть, необязательно подниматься на гору…

— Да, конечно, просто мы посмотрели в ту сторону и увидели, а я попросил пройти через имение дедушки.

— Как он?

— Мама, он бросал большое копье в старую, растрескавшуюся оливу, она уже совсем высохла. И, знаешь, всегда точно попадал! У дедушки твердая рука.

Зачем старику бросать копье, чего он боится? А чего боялась она сама?

Пенелопа была вынуждена признаться себе, что боится за судьбу сына, он желанен только матери, для остальных — помеха, а это опасно.

Пока они шли к дому Лаэрта, Телемах весело болтал, рассказывая о своих мальчишечьих делах. Это было удивительно, потому что мальчик вырос, еще немного, и он будет выше матери… Пенелопа покосилась на сына, да нет, уже выше! Телемаху четырнадцать, совсем взрослый, уже девушки заглядываются, но мальчишка мальчишкой. И готов рассказывать матери то, что обычно говорят только отцу.

Нет, воспитывает его, конечно, Ментор, но опекает мать. Вдруг Пенелопа заметила, что сын примолк, неужели она пропустила что-то важное и мальчик обиделся?

— Чем ты озабочен, сын?

— Мама, ты женщина. Скажи откровенно: я некрасив? Рыж, коренаст и не отличаюсь изяществом?

Пенелопа несколько мгновений смотрела на сына, а потом от души рассмеялась:

— Ты очень похож на своего отца!

— Знаю, ты все время твердишь, что он герой, и я обязательно таковым стану. Но я-то о внешности!

— Да, Одиссей герой. А еще он рыж, коренаст и совсем не отличается изяществом.

Телемах недоверчиво покосился на мать. Та с трудом сдержала смех.

— Кому из красавиц не понравился твой цвет волос? Маленькой Арете?

Мальчик шмыгнул носом, поразившись материнской догадливости. Действительно, только вчера Арета насмешливо обозвала его рыжим теленком.

— Девушкам многое нравится или не нравится, но это не повод превращать свою жизнь в воплощение их мечтаний или капризов. Однако любая девушка предпочтет рыжего героя с добрым сердцем трусливому жестокому красавцу. Если она сама, конечно, не дура.

— Не дура! — зачем-то заверил мать Телемах.

— Я рада.

Мальчик вырос, и ему так нужен отец!

«Где же ты, Одиссей?! Где тебя носит по волнам и когда вернешься?!»

— Почему вы с Антиклеей охотно поверили Навплию, а не собственному сердцу?! Даже ты, Лаэрт, поверил в гибель Одиссея, даже ты!

— Пенелопа, со дня окончания войны с Троей прошло слишком много времени. Если мой сын за эти годы не вернулся домой, значит, он в царстве Аида.

— Ты думаешь, Одиссея не могло что-то задержать? Боги изобретательны.

— Что или кто может задержать героя, если его сердце рвется домой? Только гибель.

— А если не рвется?

Сказала совсем тихо, но Лаэрт расслышал, горько усмехнулся:

— Тогда чего ждешь ты?

— Жду своего мужа Одиссея.

— Пенелопа, не будет ли лучше забрать Телемаха и отправиться к своему отцу? Ты вправе увезти с собой все сокровища дворца, если таковые еще остались. Ты вдова, а Телемаху будет куда спокойней в доме Тиндарея, чем в Итаке.

— Это давно дом Менелая, ты прекрасно знаешь.

— Царь Спарты примет тебя, а приданое позволит снова выйти замуж…

— Кем тогда будет мой сын, просто сыном погибшего Одиссея? Нет, он вправе царствовать в Итаке и будет это делать!

— Итака невелика, а чтобы царствовать, еще нужно вырасти. Телемах мал, а ты, хоть и очень разумная, все же женщина. К тому же красивая женщина. Будет трудно сберечь власть до взросления сына, да и самого сына тоже…

— Вернись во дворец и помоги это сделать.

— Нет, я отошел от дел давно и возвращаться не хочу.

— Лаэрт, ты что-то знаешь об Одиссее?

— Нет!

— Я не верю, ты лжешь. Расскажи, но только если это не слухи от Навплия.

— Ты знаешь, что по наущению Одиссея убили сына Навплия Паламеда?

— Знаю, но кто может сказать, что в этом правда, а что нет?

Разговор не получался, Лаэрт не желал помогать ей сохранять власть и жизнь Телемаха, советовал уплыть в Спарту и снова выйти замуж. Устами свекра говорил сам разум, Лаэрт был прав, но сердце не верило, оно чувствовало, что Одиссей жив!