Василий Седугин - Святополк Окаянный. Проклятый князь

– По грибы, по ягоды?

– Что попадется.

Деревья бросали на мягкую, покрытую сухой хвоей землю узорчатые тени, над головой раскачивались высокие сосны, смолистый запах пьянил головы. Под ногами – заросли черники. Они присели, стали набирать в березовые туески. Наконец Леля опустилась на бугорок, произнесла устало:

– Ноги не держат.

Он примостился рядом.

– У меня тоже затекли.

Помолчали, наслаждаясь тишиной и покоем. Даже ветер стих, между деревьями постепенно накапливался летний зной.

Глеб взглянул на Лелю, улыбнулся:

– У тебя все губы черные.

– А у тебя даже язык!

Оба засмеялись.

Глеб взял ее ладонь, погладил. Ему почему-то доставило это большое удовольствие.

– Какие у тебя руки шершавые!

– У тебя тоже в мозолях.

От кроны дерева по лицу ее пробегала тень, отчего оно неуловимо менялось, становилось каким-то загадочным, и он не мог оторвать от него взгляда.

– Ты с кем-нибудь целовалась? – вдруг неожиданно для себя задал он вопрос.

Она удивленно посмотрела на него синими глазами.

– А чего это ты вдруг спросил?

– Да так. Интересно.

– Ну целовалась…

– С кем?

– С конюхом Кнахом.

Это был бойкий малый, парень не промах, Глеб недолюбливал его.

– Тоже мне, нашла с кем…

– А что, с тобой, что ли?

– А хотя бы!

– Надо больно!

Они долго молчали. Наконец Леля спросила:

– А ты бы хотел?

Он несмело поглядел на нее, ответил:

– Давай попробуем…

Они приблизили друг к другу губы, тотчас отпрянули. Сидели тихо, тяжело дыша.

– Ну и ничего особенного, – наконец произнесла Леля.

– С Кнахом было занятней?

– Так же… Может, хуже.

– Давай еще.

Он закрыл глаза, потянулся к ней и вдруг почувствовал, как она своими сухими губками захватила его губы; у него сладостная волна пробежала по спине и ушла куда-то в ноги. Он схватил ее за плечи и прижал тонкое гибкое тельце к себе…

Потом они некоторое время приходили в себя. Наконец Леля вскочила и, бросив на него озорной взгляд, выкрикнула:

– А теперь догоняй!

И они припустились взапуски.

Наконец она остановилась, они пошли рядом. Руки несмело искали друг друга, соединились. Он притянул ее к себе, и они снова поцеловались.

– Теперь ты к Кнаху не подойдешь?

– Еще чего! Он и раньше мне не очень нравился.

– А почему тогда?..

– Так, из интереса.

– Со мной тоже – из интереса?

Она качнулась к нему, прижалась плечом, прошептала:

– С тобой серьезно. Сегодня вечером на луга придешь?

Вечером на гулянье Глеб явился одним из первых. Выглядывал Лелю. Но ее долго не было. Наконец появилась в окружении подруг. И будто светлее стало вокруг. Она казалась ему такой красивой, что у него дух захватывало, а в сердце закрадывалась ревность: может, еще кто-нибудь в нее влюбится, отобьет, чего доброго. Тут как назло возле девушек вездесущий Кнах вертится…

Улучив момент, Глеб взял Лелю за руку, потянул на себя:

– Уйдем отсюда!

Она удивленно посмотрела на него:

– Гулянье только началось…

– Ну и пусть. Попрощаться надо. Завтра в Киев уезжаю.

– А почему ничего не говорил?

– Не до этого было, – и улыбнулся. Она тоже вспомнила про поцелуи в лесу, щеки ее зарумянились.

– Куда пойдем?

Он пожал плечами.

– Какая разница, где гулять.

Сначала они пошли вдоль речки, потом свернули на околицу села, наконец она привела его в свой сарай, они расположились на сене.

– В Киеве на какую-нибудь боярыню засмотришься, забудешь про меня, – капризно надув губки, говорила она.

– Обязательно влюблюсь – в старую и богатую. Сейчас принято так устраивать свою жизнь.

– Ты правду говоришь?

– Приезжают люди из Киева, рассказывают. Ради богатства на все готовы. Лишь бы прирастить лишние земли.

– Как же они живут – без любви?

– Вот так и живут.

– Я бы с горя засохла.

– Ты без меня не сильно сохни. А то вернусь, а от тебя стебелек останется. К кому я прислонюсь?

Они посмеялись. Потом перешли на другой разговор, поминутно целуясь. Так проболтали до зори, незаметно уснули.

Как и в прошлое утро, первым проснулся Глеб, долго смотрел на спящую Лелю. Она была так красива, что он не мог оторвать от нее взгляда. Разбудить или не стоит? Надо бы попрощаться перед дорогой, но уж больно сладко спит. Ладно, отбуду не сразу, найдет время, забежит еще.

Возле дворца Глеба встретил десятник.

– Князь, а мы тебя обыскались. Все готовы, пора трогаться.

– Ладно, я быстро. Только переоденусь.

«Надо было разбудить Лелю, – думал Глеб, собираясь в путь. – Вряд ли она проснется, чтобы проводить. А заехать к ней я уже не смогу, дорога в обратную сторону от ее дома идет… Может, все же успею вырваться?»

Но дружинники уже стояли наготове, нетерпеливо переступали кони. Глеб напоследок взглянул на видневшийся вдали дом Лели, приказал:

– Трогаемся!

«Да ладно, – успокаивал он себя, – через месяц-другой встретимся, куда она денется? Навещу больного отца, повидаю братьев и – в обратную дорогу. Скажу, дел много скопилось. Да и кто меня будет удерживать? Всем до себя…»

Когда отъехали от селения, Глеб остановил коня, стал осматривать каждого воина, проверяя готовность к длительной поездке. Дружинники не подвели его, на них было любо посмотреть. Довольный, пришпорил коня и поскакал вдоль цепочки всадников. И тут конь его споткнулся в какой-то рытвине и стал падать. Глеб успел соскочить с него. К нему подъехал сотский:

– Не ушибся, князь?

– Ногу немного повредил.

– На коня сесть сможешь?

– Конечно.

– Неприятно это, – со вздохом проговорил десятник.

– Что так?

– Примета плохая. Дороги не будет. Или еще что-то случится.

– Если следовать всем приметам, то из дома не выйдешь.

– И то верно!

Ехали по дороге на Смоленск. Примерно на полпути навстречу попались всадники.

– Кто такие? Куда едете? – спросил их десятский.

– Мы из Новгорода, от князя Ярослава. Спешим в Муром к брату его, Глебу.

– Вот он я. В чем дело?

– Велел тебе передать князь, чтобы ты не ехал в Киев. Святополк убил брата твоего Бориса, тебя тоже хочет убить.

– Неправда это! Ему отец мой не позволит этого сделать.

– Великий князь Владимир умер. Теперь в Киеве правит Святополк.

– Не ездил бы ты в Киев, князь, – вмешался десятский. – Долго ли до греха!

– Да что вы! Я еду к брату! – запальчиво говорил Глеб. – Повидаемся, поздравлю его со вступлением на престол. Что в том плохого? За что меня казнить?

– Как знаешь, князь, – настаивал десятский. – Но я бы возвратился обратно.

– Нет, нет, об этом не может быть и речи!

В Смоленске пересели на судно, поплыли по Днепру. Днем плыли, а на ночь приставали к берегу, ставили палатки, разводили костры, готовили пищу. У Смядыни к их стоянке подошел большой отряд воинов. Предводитель выехал вперед, представился Глебу: