Ирена Гарда - Мата Хари. Танец любви и смерти

А в это время в Европе кипели страсти. В феврале ушло в отставку правительство во главе с масоном Аристидом Брианом. В начале марта премьер-министром Франции стал вице-президент Сената Эрнест Монис. Правда, продержался он всего четыре месяца, уступив свое кресло прогермански настроенному Жозефу Кайо.

Параноик и солдафон Вильгельм II впервые показал зубы, спровоцировав Агадирский кризис. И если бы Францию решительно не поддержала Англия, не видать нам Марокко, как своих ушей. Конфликт удалось урегулировать только к концу года. Мы уступили немцам двести пятьдесят тысяч квадратных километров во Французском Конго, а они в ответ передали нам пятнадцать тысяч квадратных километров в Германском Камеруне и признали наш протекторат над Марокко. Так что моя поездка в те края оказалась очень кстати. Дьявол сорвался с цепи, и его было уже не остановить. Назревала война с Германией. «Бассейн», напрягшись, внимательно следил за развитием событий.

Стояла зима 1912 года. До Рождества оставались считаные дни, но Маргарет было не до веселья. До нее наконец дошло, что заканчиваются последние деньги и поступлений в ближайшее время не предвидится. Она сидела, расстроенная, на диване в новом доме, обставленном дорогой мебелью, и пыталась придумать, как свести концы с концами.

Денег при ее привычном образе жизни хватит месяца на три. А что дальше? На ее лбу пролегла складка. Поклонники Мата Хари были бы в шоке, увидев ее в эту минуту. Слишком уж не вязался образ томной и загадочной красавицы-индуски с европейской женщиной, сидевшей за столом, поджав под себя одну ногу и закусив карандаш.

Такой застал ее Гиме, когда вошел в дом, раскрасневшись от необычного для Парижа мороза.

– Какова погодка, а? – сообщил он Анне, отдавая в прихожей шляпу и пальто. – Просто Южный полюс какой-то! Говорят, в этом году в Америке замерз Ниагарский водопад!

Не очень представлявшая себе, где находится Америка и что там за водопад, Анна покивала головой и пригласила долгожданного посетителя в гостиную.

– Какая погодка… – начал он снова, но Маргарете было не до галантности.

– Лучше скажи, что мне делать с Астрюком? – поинтересовалась она, отрываясь от бумаг. – Не агент, а сплошное недоразумение. Похоже, что он совсем перестал уделять мне внимание.

– Ты к нему несправедлива! Кто тебе сделал сезон в Милане?

– Ну и что? Зато из-за него я не получила контракт с Русским балетом – мечту всей моей жизни.

– Не наводи напраслину на человека! Он сделал все, что мог. Ты сама все испортила слишком длинным языком. Можно подумать, будто ты не знаешь, что нельзя ничего праздновать загодя. Кто кричал на каждом углу, что Дягилев без тебя жить не может? Вот и получила по заслугам!

Маргарета резко поднялась и заходила по комнате, заламывая руки.

– Да, все сложилось совсем не так, как я предполагала. (Она замялась, подбирая слова.) Эмиль, миленький, одолжи мне тридцать тысяч. Твоя Галатея в долгах, как одалиска в шелках. Я отработаю, ты же знаешь… Подарок Феликса требует столько расходов! Я просила Астрюка подыскать на этот дом покупателя, но он заявил, что вряд ли сможет продать его за назначенную мной цену, а дешевле отдавать смысла нет. Ты же мной старый друг, а друзья должны помогать друг другу.

Впервые за все время знакомства в ее голосе появились просительные нотки.

Гиме тяжело вздохнул. Жена и так запилила его, требуя, чтобы он меньше времени посвящал Мата Хари и больше дому, но что он мог поделать, если его тянуло, как магнитом, к этой необычной женщине? Видно, судьба его такая – спасать Маргарету от всяческих неприятностей, которые она создает сама себе с завидным упрямством.

– У меня сейчас нет такой суммы, Грета. Я только что потратил довольно много денег на закупку нескольких китайских ваз эпохи Мин и выбился из бюджета. Но я, конечно, постараюсь найти тебе столько денег, сколько смогу. Боюсь, что речь может идти не более чем о десяти тысячах.

Услышав о возникших трудностях, Маргарета замахала руками.

– Забудь! Это я просто так тебя спросила! Ничего срочного. Неужели ты думаешь, что Мата Хари не в состоянии заработать себе на хлеб?

Чувствовалось, что разговор причиняет ей почти физическое страдание. Гордость неординарной женщины была уязвлена необходимостью просить деньги, и она скорее бы умерла, чем стала настаивать на своей просьбе.

Гиме как никто понимал свою подругу. Если уж она была готова продать дом с любимыми лошадьми, значит, дела совсем плохи. Надо будет поговорить с ее банкиром и Астрюком. Неужели все настолько ужасно? Он слышал, что январское выступление Мата Хари на лекции в «Университете летописей» прошло «на ура». Или это было в декабре, а не январе? С той поры о ней ничего не было слышно в прессе. Гиме почувствовал некоторые угрызения совести за то, что перестал интересоваться делами Маргареты.

Посмотрев в прекрасные глаза, на которых выступили слезы уязвленной гордости, он поцеловал ей руку и торжественно произнес:

– Грета, дорогая, обещаю, что сделаю все возможное, чтобы решить твои проблемы. Обещаю, что прямо от тебя поеду к Астрюку и постараюсь убедить его уделить тебе как можно больше внимания. Только не плачь, дорогая.

– А я не плачу, – озлилась Маргарета, у которой последнее время настроение менялось с головокружительной скоростью. – Я просто не понимаю, как меня, храмовую танцовщицу, выросшую на Яве, могли променять на какие-то дешевые европейские подделки?

Ее собеседник в ответ только тяжело вздохнул и развел руками. Когда Маргарета уходила в мир своих фантазий, оставалось только молчать и делать вид, что ее речи правдивы от первого до последнего слова. Обычно колониальные «воспоминания» приятельницы его забавляли, поражая богатством фантазии, но сейчас, когда дело шло о серьезных вопросах, байки про девадаси были неуместны.

Поскорее откланявшись, он отправился в контору ее антрепренера. Трясясь в экипаже, Гиме перебирал в голове события последних месяцев и все больше мрачнел. Пожалуй, дела Маргареты существенно хуже, чем казалось ему со стороны. Занятый покупкой ваз, он как-то ослабил бдительность, и вот, пожалуйста – его божественная Мата Хари, его Галатея, созданная им из девочки с конюшни, вынуждена просить деньги, словно нищая на паперти.

Весь в тяжелых думах, нахмурив сурово брови, он вошел в кабинет Астрюка, где тот едва виднелся за кипой бумаг, громоздившихся на столе.

При виде гостя хозяин кабинета оторвался от работы и протянул ему руку.

– Эмиль! Давненько не виделись. Как дела? Всегда рад тебя видеть! Присаживайся и рассказывай, что привело тебя в мой артистический хлев.

Гиме опустился на стул, стоящий по другую сторону стола и, сняв котелок, пригладил волосы.