Наталья Павлищева - Наталья Гончарова. Жизнь с Пушкиным и без

Но случилось именно то, чего быть не могло. Весь сезон Дантес успешно волочился за беременной красавицей, хотя делать это сложно, та редко появлялась в свете, а закончилось все простой влюбленностью француза! А уж когда он провел лето практически на даче на Каменном острове, ухаживая для отвода глаз еще и за сестрой Натали Екатериной Пушкиной, его тлеющая страсть переросла в пожар.

Дантес мог обмануть кого угодно, даже Геккерна, но не Идалию. Любящая женщина видит сердцем, а оно куда прозорливее глаз. Сердце подсказало, что Жорж не просто увлекает Натали в танце, он сам увлекается рядом с ней в немыслимые дали. Это было уже опасно.

– Аннет, мне нужно уехать…

– Да, мадам.

– Закрытую карету, но прежде отвези записку… Тайно.

– Да, мадам.

Аннет – горничная с пониманием, она не выдаст и весьма ловка.

Полетика наспех что-то написала на листе, быстро свернула и старательно запечатала. Никто, кроме адресата, не должен знать содержимое, потому у письма не будет подписан адрес.

Убедившись, что сургуч хорошо закрепил края, она подала письмо горничной:

– Барону Геккерну в собственные руки.

– Барону?

– Именно барону, ты правильно поняла. Отвезешь сама и вернешься. Ответ нужен срочно.

Горничная уехала, а Полетика снова села к столу, вернее, принялась перерывать свои ящички, пытаясь что-то найти.

Вот оно – листок несколько смят, судя по всему, его не раз держали в руках и перечитывали, потом складывали вчетверо, чтобы спрятать в рукав или за корсаж, и снова раскрывали. В тексте пропуски, но чье имя туда будет вставлено, Полетика уже решила.

Пока она разыскивала еще что-то, похожее на печать, горничная успела вернуться. В записке два слова: «Согласен. Жду».

Барон Геккерн поцеловал у Полетики ручку:

– Вы скомпрометируете меня, мадам. Станут говорить, что у меня роман с самой красивой женщиной Петербурга.

Идалия насмешливо посмотрела на барона:

– Вас скомпрометировать невозможно, а самая красивая женщина Петербурга не я, а жена господина Пушкина. О ней я и хочу поговорить с вами. – Бровь барона удивленно приподнялась, но дама не обращала внимания. – О ней и вашем приемном сыне Жорже. И времени у нас мало, потому не будем тратить его на удивление или недоверие…

Да уж, деловой хватки Идалии Полетике не занимать. Эта красавица с большими лазоревыми глазами могла бы при желании перессорить всю Европу, к счастью, она не дипломат и не шпионка, и ей не до Европы.

То, что рассказывала Идалия о своих отношениях с Дантесом и о его ухаживании за Натали Пушкиной, Геккерну не нравилось совершенно. Он знал, что Жорж постоянно волочится за петербургскими красавицами, но придавал этому мало значения. Все его письма о любви и страсти не больше, чем болтовня красивого молодого мужчины. Эти глупцы способны ахать и охать не меньше девиц на выданье. Но что делать, если Геккерну именно такой молодой глупец и нравился?

Рассказ о задуманном Полетикой привел Геккерна сначала в замешательство, а потом почти в восторг:

– Мадам, вы должны работать в разведке!

– Вот еще! Так вы поможете?

– Конечно, где текст?

– Вот. А вот печать, изготовлена когда-то ради переписки, но пригодилась только теперь. Не беспокойтесь, по ней ничего не поймешь.

– Я не беспокоюсь. Как вы мне дадите знать, получилось ли?

– Пришлю записочку с одним словом «да».

Дантес явился за несколько минут до назначенного срока.

О чем уж он там мечтал всю ночь, неизвестно, но, едва переступив порог гостиной, схватил Идалию в объятья. Горничная, чуть усмехнувшись, приняла шинель Дантеса и скользнула прочь.

Полетика отстранилась:

– Жорж, вы сошли с ума!

– Я не могу так…

– Только не сейчас! Сюда должна приехать Натали Пушкина, я позвала ее для вас!

– Но…

К дому явно подъехал экипаж, Идалия метнулась к окну за занавес, чтобы даже случайно не увидели с улицы:

– О, господи, это она! Аннет, скажите, что… что меня нет дома. Я уехала и буду позже.

Обернувшись к опешившему от такого поворота событий Дантесу, Полетика насмешливо кивнула в сторону прихожей:

– Вот вам встреча наедине, Жорж, о которой вы так мечтали. Не упустите свою возможность. И надеюсь, после этого вы перестанете грезить о мадам Пушкиной?

Услышав, что Наталья Николаевна уже в прихожей и Аннет говорит ей об отсутствии хозяйки, Полетика скользнула в кабинет и плотно прикрыла за собой дверь, но сразу же чуть тронула ее с места, чтобы слышать все происходящее в гостиной.

Как хотелось выйти и прекратить эту сцену, потому что знать, что Жорж соблазняет другую, было невыносимо!

Может, лучше бы не отговариваться отсутствием? Куда ни кинь, всюду клин!

Эти мысли вихрем пронеслись в голове Полетики, но следом она услышала то, что заставило даже закусить собственную руку, чтобы не выдать свое присутствие: Дантес открыл дверь из гостиной в прихожую и объявил:

– Зато я здесь, мадам! Мне нужно с вами поговорить…

Пушкина пыталась что-то возражать о правилах приличия и о том, что негоже быть в доме без хозяйки… Жорж увлек Натали в гостиную, стал что-то говорить. Идалия не все разобрала, все же приоткрыть дверь шире опасно, но поняла, что Дантес грозит пистолетом, если Пушкина не станет его любовницей.

О господи, но что же он будет делать, если мадам подчинится? И тут Полетика поняла, что€ натворила собственными руками: как бы ни была Пушкина холодна или неприступна, она сейчас может стать любовницей ее собственного возлюбленного. И никакой надежды, что после того они не договорятся о встрече уже без нее, нет. Натали и Дантес? О, нет!

К чести Пушкиной, та отбивалась, как могла, отвечала громко, чтобы привлечь внимание кого-то из слуг, но в доме только Аннет, перед которой Дантес закрыл дверь, да еще вот маленькая Лиза. Девочка стояла, широко раскрыв глазки на мать, прижавшуюся к двери. Внезапно Идалия решилась, она знаком подозвала к себе дочь, зашептала на ухо:

– Только не говори, что я здесь, ладно?

Лизанька кивнула. Осторожно приоткрыв дверь, чтобы не заметили ее саму, Полетика вытолкнула дочь в гостиную.

Натали бросилась к девочке, как к своей спасительнице, стала что-то говорить, кажется, просить передать матери, что она приезжала, да не застала. Дантес, словно смутившись присутствия ребенка, пистолет спрятал и позволил Пушкиной уйти. Только когда за окном послышался стук колес отъезжающей кареты, Идалия перешагнула порог и обессиленно прислонилась к косяку:

– Жорж, что мы с вами натворили! Нынче Натали расскажет мужу о вашей настойчивости, а завтра господин Пушкин вызовет вас на дуэль.

– Ужели расскажет?

– Да, меж ними уговор какой-то, чтоб все без утайки. Черт бы побрал эту скромницу! – Ручка Идалии сжалась в кулачок.