Наталья Павлищева - Нефертити и фараон. Красавица и чудовище

Мутноджемет отправилась в Ахетатон в самом мрачном расположении духа, она хорошо знала, что Хоремхеб в Фивах может жениться и на ком-нибудь другом, на красавчика с сильными плечами и руками заглядывались многие. Она сидела, стараясь не глядеть на правый берег, туда, где по суше вел свой отряд Хоремхеб. Но не смотреть никак не удавалось, голова невольно поворачивалась вправо. Злясь сама на себя, Мутноджемет едва не заплакала.

Вдруг к ней подсела Нефертити:

– Мутноджемет, хочу с тобой посекретничать…

«Неужели снова беременна?! – мысленно ахнула сестра. – Ведь только успела родить третью дочь!»

– Ты знаешь офицера Хоремхеба?

Помимо воли щеки Мутноджемет полыхнули краской, но она махнула рукой:

– Да, есть в Фивах такой…

– Он тебе совсем не нравится?

– Мне?! – округлила глаза девушка. Но, встретившись со смеющимся взглядом сестры, смущенно вспыхнула снова: – Ну…

– Мутноджемет, он спрашивал у пер-аа, позволит ли тот посвататься к сестре его супруги.

Несмотря на все волнение, Мутноджемет соображала быстро:

– Когда спрашивал?

– Перед отплытием.

– Что ответил пер-аа?

– Сказал, что посвататься может, но решать тебе. Тебе нравится Хоремхеб?

Мутноджемет опустила голову:

– Да.

– Позвать его на ужин сегодня?

– Я… я не знаю…

Нефертити улыбнулась:

– Ты хочешь стать женой Хоремхеба? Не упускай своего счастья, он влюблен в тебя.

Может, Мутноджемет и показалось, но пейзаж по берегам стал куда приятней, и вода зажурчала у борта совсем иначе, и гортанные крики моряков больше не раздражали, даже солнце не било в глаза, а просто светило. Определенно, тут природа куда лучше, чем в тех местах, где они плыли час назад!

– А где твои карлицы?

Мутноджемет махнула рукой:

– Сидят внизу.

– Им же жарко, выпусти наверх.

Теперь могли выйти и карлицы, они уже не злили сестру царицы. Эти две карлицы Пара и Ренехех были неотъемлемой частью самой Мутноджемет, как и детский локон, который она, даже надев калазирис, упорно отказывалась сбривать. Наряженные Владыками одна Верхнего, вторая Нижнего Египта, женщины привыкли кривляться и смешить окружающих. По их спинам и головам частенько ходила плеть рассерженной хозяйки. Саму Мутноджемет без этого сопровождения уже даже не представляли.

– Только придется сбрить локон, – снова насмешливо заблестела глазами царица.

Мутноджемет на насмешку не обижалась, она прекрасно понимала, что Нефертити ее очень любит. Кивнула со вздохом:

– Понимаю…

– И карлиц тоже отправить в деревню.

Ради замужества с Хоремхебом Мутноджемет, кажется, была согласна отправиться туда даже сама.

Ахетатон не просто замечателен, он великолепен! Даже недостроенный город производил впечатление. Конечно, к приезду Владыки Обеих Земель и его семьи постарались скрыть все незавершенное, но и показать было что.

Эхнатона и Нефертити встречала масса придворных, прежде всего два архитектора – Паранафер и Маи. Их гордость имела под собой основание. На восточном берегу реки было построено нечто невиданное.

Эхнатон потребовал сначала показать Большой Храм Атона. Толпа новоявленных придворных резво засеменила следом за фараоном, счастливая тем, что может не только лицезреть Владыку, но даже говорить с ним!

Еще недавно эти люди были никем, они едва сводили концы с концами, мечтая если не о куске хлеба, то о паре сандалий. Теперь они приближенные фараона! Ради удовольствия служить пер-аа многие отказались от своих родителей, назвав себя сиротами – немхе. Их отцом теперь был фараон, а он сам – сыном бога Атона!

Храмы Атона разительно отличались от всего виденного ранее. Их входы находились на восточной стороне, чтобы встречать солнечный диск утром. Сами сооружения сориентированы с востока на запад. У Большого Храма жертвенники находились снаружи с северной и южной сторон. Нефертити попыталась сосчитать, сколько их, и быстро сбилась со счета. Зодчий Маи, видно, понял, подсказал:

– По девятьсот с каждой стороны.

– Жертвы можно приносить и здесь?

– Конечно.

Но на этом неожиданности не закончились, Храм был не похож на храмы Фив так же, как солнце не похоже на прежних богов с головами в виде животных или птиц. Вместо полутемных залов – открытое небо. Вместо множества статуй богов – солнце в небе. И только одна каменная фигура Эхнатона словно охраняла храм, заодно подчеркивая связь фараона с его небесным отцом Атоном.

Нефертити и приближенные, прибывшие из Фив, потрясены, Эхнатон явно доволен произведенным впечатлением. Он наклонился к жене:

– Я тебе обещал, что все будет иначе, чем в Фивах.

У Главной царицы навернулись слезы на глаза, она лишь кивнула, не в состоянии ничего вымолвить.

Теперь можно отправиться осматривать дворец. Зодчие постарались, Большой дворец, названный Домом Атона, удался на славу.

Приближенные из тех, кто совсем недавно не только не мог лицезреть фараона, но и мечтать об этом, вовсю старались отработать оказанное им доверие. Маи, ставший по воле Владыки его зодчим, начальником строительных работ, а потом еще и хранителем государственной печати и носителем опахала справа от царя, ради служения Эхнатону бросил недостроенной гробницу в Фивах, трезво рассудив, что при таких должностях и возможностях быстро выстроит себе новую близ Ахетатона.

Он все силы бросил на возведение дворца для любимого фараона, и здание не просто удалось, оно получилось великолепным.

По усыпанной цветами улице царственная чета подошла к дворцу. Высокая стена не столько загораживала дворец от остального мира, сколько создавала внутри тень. Мачты с развевающимися малиновыми флагами обозначали входы, которых Нефертити насчитала шесть. Хотелось спросить, почему их столько, но, глянув на мужа, царица поняла, что так и задумано, он все знает и ко всему готов. И все же она осторожно поинтересовалась. Эхнатон довольно хмыкнул:

– Шесть входов в шесть разных дворов, внутри они между собой связаны.

В первом же дворе Нефертити была поражена до глубины души, но не размерами, а статуями из черного гранита, стоявшими на фоне светло-серой стены. Черные колоссы изображали самого фараона. Эхнатон – Владыка Верхнего и Нижнего Египта, сын Атона – стоял, выпрямившись и опустив вдоль худого туловища длинные тонкие руки и вглядываясь в точно такую же статую напротив. Отполированный гранит блестел на солнце.

Не только Нефертити, все, еще не видевшие этих фигур, замерли, кто в немом восторге, а кто в недоумении. Скульптор изобразил фараона вопреки всем канонам таким, каким тот был в жизни. Тяжелый подбородок словно тянул все лицо вниз, заставляя удлиняться, массивный череп, раскосые глаза с веками-прорезями, непропорциональная, даже чуть уродливая фигура… У многих поднялась волна возмущения: разве можно так изображать божественного?!