Наталья Павлищева - Нефертити и фараон. Красавица и чудовище

– Прости, я сказала глупость. Я верю тебе… и Атону…

И все-таки ей было страшновато.

Это были четыре года постоянного счастья. Хотя наследник так и не появился, Нефертити одну за другой рожала дочерей, фараон, как и обещал ей когда-то, очень любил своих девочек и их мать.

Мутноджемет вышла замуж за Хоремхеба, но жить предпочитала в Фивах. Муж постоянно был в отъезде, а Ахетатон младшей сестре царицы почему-то не нравился, как и сам пер-аа. Нефертити согласилась с таким решением, несдержанная Мутноджемет могла наговорить Эхнатону, которого откровенно недолюбливала, лишнее. Эйе поддержал обеих дочерей.

В Фивах продолжала жить и царица-мать Тийе, хотя для нее был выстроен целый дворец, не уступавший по отделке царскому дворцу. Довольно долго Тийе даже не приезжала в Ахетатон, словно боясь увидеть то, что ее душа не примет. Эйе подозревал, что сестра боится убедиться, что сын способен справиться с управлением государством сам и ей пора на покой. Но пока этого не происходило, Тийе успешно держала в руках большую часть страны, именно ей, а не Владыке Обеих Земель писали правители других государств. А в посланиях самому фараону временами советовали прислушиваться к мнению матери.

Так продолжаться вечно не могло, хотя Эйе подозревал, что фараона именно такой расклад и устраивал. Пусть делами за пределами его любимого Ахетатона занимается кто-то другой, Эхнатону хватало Встречи Атона по утрам на ступенях Храма, награждения из окна явлений отличившихся царедворцев, возни с малышками, поездок с Нефертити на колесницах, а главное, размышлений на тему величия Атона и красоты созданной им жизни.

Неужели нельзя, чтобы скучной перепиской с правителями других стран занимался кто-нибудь вместо него? Подвластные правители без конца требовали золота, помня, что оно в Кемет буквально под ногами. Приучил Аменхотеп III. От докладов Туту, тучного начальника закромов Панехси, или настырного Хоремхеба фараон отмахивался.

Царица тоже больше занималась дочерьми, сопровождала мужа в его поездках, хотя царская чета никуда за пределы Ахетатона, как изначально и поклялся Эхнатон, не выезжала. Но можно было покататься на колесницах по дороге до скал, что они частенько и делали, невольно вспоминая гонку, устроенную в день смерти фараона Аменхотепа III. Конечно, больше так не гоняли, но поездки все равно доставляли радость, особенно девочкам, если тех брали собой.

Это ли не счастье – стоять в колеснице рядом с любимым мужем, глядя в его пусть некрасивое, но такое одухотворенное лицо, чувствовать, как сильная рука сжимает ее плечо, видеть восторженные лица и слышать крики приветствия жителей Ахетатона! Эхнатон подарил Нефертити тот мир любви, красоты и счастья, который обещал. По ночам были ласки и объятия, днем любование садами и росписями дворца, забота о девочках, восхваление Атона и радость, радость, радость… Нефертити искренне не понимала вопроса Мутноджемет: «И долго ты собираешься сидеть в этой золотой клетке?»

– Я не в клетке, с чего ты взяла? Я свободна!

– И в чем твоя свобода? Глядеть в глаза мужу и рожать каждый год?

Хотелось возразить, что и сама Мутноджемет тоже родила уже второго ребенка, но у Нефертити не повернулся язык, ведь малыш умер, не прожив и дня. Напоминать об этом сестре было бы жестоко. Но та поняла все сама, усмехнулась:

– Неф, я рожаю, потому что не выживают. Как только будет наследник, на этом деторождение закончится!

Нефертити замотала головой:

– Я буду рожать столько, сколько будет можно. Как я могу не делать этого, если люблю мужа, своих девочек, а он любит нас?!

– Почему вы не желаете видеть мир за пределами Ахетатона? Неф, Ахетатон и есть ваша золотая клетка. Не только твоя, пер-аа тоже, будут дни его вечны.

Нефертити чуть задумалась, но потом покачала головой:

– Мы создали мир, в котором царят любовь и понимание, к чему нам бежать из такого мира?

Мутноджемет сокрушенно покачала головой:

– Два влюбленных дурака! Что будет, если однажды ваш придуманный мир рухнет?

– Что?! Как может рухнуть Ахетатон?! Как может рухнуть любовь?! Что же тогда останется?

Разговор оставил тяжелый осадок, каждая из сестер думала, что вторая не просто не права, а смертельно заблуждается. И обе побежали изливать душу отцу.

Что мог ответить им Эйе? Обе правы и не правы одновременно. Он видел, что Нефертити счастлива своей любовью к Эхнатону, а он счастлив своей к ней. Что в Ахетатоне действительно купаются в атмосфере обожания и радости. Но прекрасно понимал и Мутноджемет, которая большую часть времени жила за пределами этого земного рая. Все созданное в Городе Атона непрочно, оно словно сооружение из песка, исчезнет при первом же порыве сильного ветра. Эйе даже не сомневался, что так и будет.

Что это может быть за порыв? Безжалостные враги? Но Кемет силен, чтобы отразить натиск любого из них. Для отражения есть неугомонный Хоремхеб.

Возмущение жителей остального Кемет? И для этого есть Хоремхеб.

Только если сам Атон почему-либо разгневается на собственного сына и поразит Кемет невиданным мором или голодом? Но и в таком случае выручит Хоремхеб, его войска способны раздобыть нужное за пределами Кемет.

Эйе даже тихонько рассмеялся над такими мыслями, получалось, что благополучие Кемет в руках мужа его младшей дочери Мутноджемет – Начальника Дома Войны Хоремхеба? Хорошо, что пока офицер честно служит своему фараону. К этому человеку стоило приглядеться поближе…

Нефертити прислушалась. Нет, ей не показалось, кормилица напевала себе под нос старинную песенку матери, защищающей ребенка. Царица застыла в нерешительности. Если бы пение услышал пер-аа, то разгневался бы непременно! Но как могла мать остановить ту, что старалась оградить ее дочь?!

А женщина тихонько пела:

Похожую песню Нефертити слышала еще в детстве, когда старая служанка укачивала беспокойную Мутноджемет. Это материнский защитный напев от страшной ведьмы с головой, которая может поворачиваться назад. Она вползает в дом сквозь щель из темноты и так же утекает обратно, забирая с собой здоровье, а то и жизнь младенца.

Нефертити стало жутковато, небесного отца фараона Эхнатона бога Атона нет на небе ночью, а в ночной тьме мало ли какие силы могут вползти в дом? Пусть преданная кормилица поет малышке защитную песенку, это не помешает…

Слуге пер-аа не стоит беспокоиться и остаток ночи поглядывать на водяные часы, а главному жрецу храма Атона Мерире на положение звезд. Фараон точен, он не проспит, проснется вовремя и в храм придет тоже вовремя.