Наталья Павлищева - Нефертити и фараон. Красавица и чудовище

То-Мери замерла. Из спальни царицы доносились смех и веселые голоса. Один из голосов явно принадлежал пер-аа! Фараон любил своих девочек, особенно самую маленькую Анхесенпаатон, родившуюся уже в Ахетатоне.

Так и было, родители смеялись над попытками младшей царевны делать первые шаги. Девочка старалась встать на ноги, хватаясь за брошенную на ложе накидку. Как и следовало ожидать, ткань потянулась под ее пальчиками, а толстая попка перевесила, царевна звонко шлепнулась на пол. К ней бросилась кормилица, в ужасе косясь на царственную пару. Но девочка не заплакала, а пер-аа рассмеялся, остановив кормилицу:

– Не мешай, пусть сама.

Под тревожным взглядом матери Анхесенпаатон поступила достаточно просто: она вцепилась в подол калазириса кормилицы и поднялась на ножки, удовлетворенно поглядев на родителей: вот, мол, я какова! Эхнатон и Нефертити снова рассмеялись. Возиться с толстенькой забавной Анхесенпаатон такое удовольствие! Как и с двумя старшими царевнами – рассудительной, считающей себя взрослой Меритатон и любопытной, неугомонной Макетатон. Для пер-аа жена и дочки – высшее счастье.

Анхесенпаатон стояла, вцепившись в подол кормилицы и чуть покачиваясь, словно не решалась отпустить его и сделать первый самостоятельный шаг. Эхнатон и Нефертити одновременно протянули к ребенку руки и позвали:

– Иди ко мне!

Малышка посмотрела на отца, потом на мать и, отпустив ручку, шагнула к Эхнатону. Фараон, как мальчишка, едва не завизжал от восторга, хлопая в ладоши. Анхесенпаатон сделала два неуверенных шага в сторону отца, но на третьем ее толстенькая попка все же перетянула, и девочка снова шлепнулась, на сей раз взвыв во весь голос. Метнувшиеся к ней мать и отец… столкнулись лбами, на миг замерли и расхохотались!

Эту картину и застала вошедшая в спальню То-Мери: фараон и царица хохотали, потирая лбы, между ними на полу сидела маленькая Анхесенпаатон и ревела во все горло. Ее кормилица растерянно стояла чуть в стороне, не решаясь сделать ни шагу. То-Мери долго не раздумывала, не обращая внимания на царскую чету, она подхватила плачущую царевну на руки и принялась успокаивать.

Родители смущенно замолчали.

Но, едва успокоившись, царевна потянулась на пол снова, она уже вкусила прелесть самостоятельного передвижения и не желала сидеть на чьих-либо руках. То-Мери отпустила девочку перед отцом:

– Пер-аа стоит дать царевне свой божественный палец, чтобы она смогла держаться, пока не научится.

Эхнатон протянул дочери руку:

– Держись за мой божественный палец.

Анхесенпаатон ухватилась за руку отца и не отпускала ее, пока сама не свалилась от усталости. Все попытки забрать ребенка у отца приводили к страшному реву. Отцу было жалко малышку, и он терпел. В конце концов Эхнатону пришлось даже покачать дочку на руках, чтобы та успокоилась и заснула. Конечно, это заняло очень много времени, но фараон был несказанно счастлив. Одной рукой он поддерживал спящую дочь, другой обнимал красавицу-жену.

Счастье казалось безбрежным, они с Нефертити так любили друг дружку и своих малышек. Это ничего, что пока нет сына, все еще впереди, они молоды, а в городе счастья впереди только счастье и любовь!

Двенадцатый год правления Эхнатона был хорошим годом, Начальник закромов Панехси сообщил об огромной собранной дани! Ее доставили отовсюду: из Нубии, Сирии, Эфиопии, разных уголков самого Кемет… Дань была столь велика, что решено принять не как обычно, а в торжественной обстановке. Для этого представителей подвластных народов пригласили в Ахетатон.

В самом начале второго месяца зимы в город Атона съехалось множество чужестранцев. Причалы Ахетатона были заполнены самыми различными кораблями, а в Доме гостей не сыскать свободного места. Но город велик, огромны его дворцы, все нашли приют.

Сириец Баср боялся, что у него открутится шея, столько приходилось вертеть головой. Конечно, Владыка Верхнего и Нижнего Египта построил невиданный город. Сразу понятно, что Ахетатон заполнялся домами не как попало, подобно старым городам. Здесь широкая Главная улица с огромным Храмом Атона и таким же Домом Атона – дворцом самого фараона. Конечно, в Храм сирийцев не пустили, но туда не входили и сами жители Ахетатона, у жителей Кемет в храмы входят только избранные, остальные довольствуются вывозом скульптур богов лишь по праздникам. Но на вопрос, когда ближайший вынос бога, чиновник Сетатен странно посмотрел на Басра и пожал плечами:

– Желаешь видеть нашего Бога? Смотри!

И показал в небо над головой.

Сириец не очень понял, пришлось объяснять:

– Атон над нами и видит своих поклонников с восхода до заката. Мы поклоняемся солнечному диску. Как его изобразить? А дары может принести любой, вон жертвенников сколько вокруг храма.

Все было в этом городе поразительно. Великое множество храмов, но все посвящены только Атону. В подношениях никакой крови, только плоды, цветы, благовония. Всюду разговоры о любви и красоте, от улыбок к концу дня сводило скулы, но не улыбаться в ответ на многочисленные улыбки жителей невозможно. Правда, у Басра закралось сомнение, все ли они искренние, но лучше так, чем хмуро насупливать брови.

Владыка Верхнего и Нижнего Египта Эхнатон и его супруга, Главная царица, Владыка Обеих Земель царица Нефертити, принимали подати всех подвластных им земель, сидя на троне под огромным золотым паланкином. Мало кто из прибывших смог близко лицезреть фараона, большинство не подпустили ближе десяти шагов; чтобы не кричать, приходилось передавать свои слова придворным, чтобы те, в свою очередь, передали дальше. Кто их знает, точно ли повторили цветистые фразы стоявшие в нелепой позе – спина согнута, а лицо поднято к Владыке, но фараон был явно доволен. Действительно, дань немыслимо богата.

Эйе смотрел на подходивших и подходивших послов, на бесконечные поклоны и подношения и думал, что по крайней мере половине из них пер-аа обязан все тому же Хоремхебу, не будь его войска, вряд ли сирийцы прислали бы столько благовоний, а черные, точно сгоревшие на солнце нубийцы с лоснящимися от масел спинами – столько драгоценного дерева и кости. Да и свои тоже едва ли были бы столь послушны и щедры.

Но пер-аа и не помыслил наградить Хоремхеба за службу, хотя того же Начальника закромов Панехси одарил щедро.

Но, похоже, Хоремхебу не нужны дары пер-аа, тот счастлив возможностью распоряжаться огромной армией, только бы ему не мешали и не заставляли сидеть дома. Невольно родилась мысль: что будет, если однажды Хоремхеб не подчинится? Для воинов его авторитет прежде авторитета далекого и непонятного пер-аа. Неужели сам фараон этого не понимает?