Наталья Павлищева - Нефертити и фараон. Красавица и чудовище

– Ты этого испугалась?

– Сядь, – вздохнула царица. – Нет, не испугалась, все гораздо хуже. Пер-аа разрушает не только нашу семью, он разрушает Кемет. Знаешь, – Нефертити стояла, задумчиво глядя в окно, где вечерний ветерок слабо шевелил листьями деревьев, – когда в Ахетатон приезжала Тийе, она многое говорила, но я просто не слышала. И ничего не желала знать за пределами прекрасных садов Ахетатона. Пер-аа тем более. Но Кемет не заканчивается за пограничными камнями столицы.

– Значит, все-таки Хоремхеб… – пробормотала Мутноджемет.

– Да, благодаря твоему мужу я увидела мир не в свете разноцветных фонариков в саду, а при свете дня. И он оказался совсем другим.

– Надеешься объяснить это пер-аа?

– Там будет видно. Если захочет понять – помогу, а если нет…

Мутноджемет тревожно вскинулась:

– Что тогда?!

– Царица Тийе жила в Фивах… – спокойно пожала плечами Нефертити. – Ты сама предлагала мне остаться. Но сначала надо уничтожить его соправителя!

– Знаешь как?

– Да!

– Неф, в Ахетатоне и без Кийе немало тех, кто совсем не захочет перемен.

Глаза царицы вдруг лукаво блеснули:

– Знаю. Но ты забыла, что я женщина. Кроме уничтожения соперницы, я не стану действовать напрямую. Власть царицы не только в царственных указах, но и в умении отдавать их так, чтобы хотелось выполнять. Эхнатон когда-то пожелал, чтобы придворные переехали в Ахетатон, если пожелаю я, они оттуда уедут! Причем будут уверены, что сами этого захотели. – Она с удовольствием рассмеялась. – Власть женщины всегда сильнее власти мужчины, только не все женщины об этом знают и не все умеют пользоваться. Тийе была права – женщине может противостоять только женщина! А у Кийе на это не хватит ума.

Мутноджемет радостно забила в ладоши:

– Наконец-то я вижу перед собой прежнюю сестрицу! Неф, ты ведь мечтала править, как Хатшепсут, помнишь?

– Как Хатшепсут, по-мужски, не хочу. Лучше как Тийе.

– Боюсь, не получится, – вздохнула сестра, – пер-аа у тебя не тот…

Теперь она провожала Нефертити в Ахетатон со спокойным сердцем. Недавно Мутноджемет радовалась, что сестра просто очнулась и перестала оплакивать свою несчастную любовь. Теперь Нефертити уже готова дать бой. Нынешняя царица не только не позволит выгнать себя из дворца, но и сама прогонит кого угодно, если понадобится, даже фараона!

Мутноджемет не подозревала, сколько предстоит вынести Нефертити! А еще она не знала, что это их последняя встреча, следующие роды закончились для Мутноджемет гибелью…

Но рассказанное двумя военачальниками оказалось не последним потрясением для Нефертити в Фивах. Перед самым отплытием к ней подошел жрец Храма Миллионов лет и попросил поговорить. Нефертити не слишком хотелось разговаривать, но она подчинилась. Тот протянул запечатанный царской печатью свиток со словами:

– Это последняя воля царицы Тийе. Я должен отдать его тебе, только если ты приедешь в Фивы и потом решишь вернуться обратно в Ахетатон. И притом сильно изменишься.

– Я изменилась? – пытливо глядя в глаза жреца, спросила царица.

– Да.

– Осуждаешь? – Во взоре уже был вызов.

– Нет, рад.

Ее рука потянулась к печати, чтобы взломать и прочитать.

Сухая жилистая рука остановила:

– Царица просила, чтобы никто не знал о содержании письма.

– Ты знаешь?

Жрец спокойно выдержал взгляд:

– Нет, не знаю.

Царская печать действительно была цела, но что там?..

Нефертити вскрыла письмо уже на борту своего корабля в одиночестве. Странное оно производило впечатление: написано словно детской, не слишком умелой рукой. Вдруг Неф поняла, что царица писала сама, не доверяя даже писцу, а ее пальцы не приучены к кисточке и папирусу.

Но то, что Нефертити прочитала, повергло ее даже не в шок, а в панику! Сначала перехватило дыхание, потом кровь бросилась в голову, а сердце панически затрепетало. Тийе признавалась Нефертити, что та… ее дочь! Ее и фараона Аменхотепа!

Нефертити раз за разом пробегала неровные строчки значков глазами и пыталась вникнуть в их смысл. Она дочь Аменхотепа и Тийе?! Значит, сестра Эхнатона?! Почему-то не сразу пришла мысль о своем праве на трон.

Тийе писала, что доказательства можно увидеть у Эйе, тот знает все.

Оглушенная этим известием Нефертити долго сидела, бездумно глядя перед собой. Стало вдруг понятно многое – и то, что похожа на самого Аменхотепа, и что ни Эйе, ни Тиу никогда не говорили о ее родителях, и внимание пер-аа к маленькой девочке тогда в тронном зале… Но как случилось, что она, дочь фараона и царицы, воспитывалась в семье Эйе?! Тийе писала, что сам Эйе все объяснит.

И вдруг Нефертити поняла, что ничего не станет спрашивать у приемного отца! Эйе и Тиу воспитали ее, как родную дочь, уделяли даже больше внимания, чем собственной Мутноджемет. Они и есть ее родители, и ей не нужно других! Интересно, а Мутноджемет знает? Наверное, нет, сестрица не смогла бы удержаться и проболталась.

И все равно сознание, что теперь она знает тайну своего происхождения, и оно не ниже, чем у Эхнатона, придавало сил и уверенности. Прежде всего в победе над Кийе! Этой ли хеттке тягаться с дочерью фараона Аменхотепа и царицы Тийе?! Вот теперь Нефертити наверняка знала, что будет делать! И делать с женской хитростью и осторожностью.

Из Фив возвращалась совсем другая царица…

На Ахетатон опустился душный вечер. Смолкли птицы, стихли людские голоса. Дорожки дворцового сада освещало множество разноцветных полупрозрачных алебастровых светильников, образуя круги на траве, на кустах, на кронах деревьев. От этого и сам сад казался разноцветным. Человек, который никогда не бывал здесь днем, вряд ли догадался бы, что вот это голубое пятно в действительности сикомора, а то нежно-розовое – акация…

Откуда-то со стороны доносились звуки вечеринки – это царица Кийе что-то праздновала. Она не сочла нужным соблюдать семьдесят дней времени плача по царице-матери Тийе, и никто не возразил…

Эхнатон сидел, бессильно опустив руки на подлокотники кресла и уставившись невидящим взглядом в темноту ночи, раскрашенную фонариками, мрачный, опустошенный… Таким одиноким он не чувствовал себя никогда. Даже находясь в детстве вдали от Фив, знал, что в Малькатте его ждет мать, получал от нее послания.

Теперь матери больше не было. Может, Нефертити права и ему следовало съездить на погребение Тийе? Но как фараон мог нарушить собственную клятву не покидать пределы Ахетатона?!

Почему после визита в Ахетатон мать больше не писала ему лично, только официально и по делу? А Неф писала? Кажется, да. Он усмехнулся: женщина с женщиной всегда найдут общий язык, тем более Тийе всегда любила молодую царицу.