Наталья Павлищева - Королева Виктория. Женщина-эпоха

Нет, у королевы обнаружился неплохой вкус, правда, несколько своеобразный, но назвать ее наряды вульгарными было нельзя.

К тому же Виктория хорошо знала свои недостатки – маленький рост, почти полное отсутствие фигуры, тусклые, прямые волосы, заметный нос, маленький подбородок и вечно приоткрытый рот с мелкими зубками, отчего, когда она улыбалась, становились видны десны. Зато когда надевала шляпку, тусклость волос уже не бросалась в глаза, а личико становилось даже симпатичным.

Дверь распахнулась и в гардероб вошла баронесса Лецен. Это означало, что сейчас прибудет и королева. Герцогиня Сатерленд сделала знак горничной, чтобы та развернула принесенное платье и приложила к нему чепец.

Так и есть, шариком вкатилась Виктория. Полнота, появившаяся еще в детском возрасте, видимо, была наследственной, в сочетании с маленьким ростом она требовала постоянных ограничений в еде, особенно мучном и сладком. В сладком принцессу Дрину ограничивали, а вот мучного всегда было не просто много, а очень много, к тому же она всегда ела быстро, много и плохо пережевывая пищу. Результат не замедлил сказаться, пухленькая девочка превратилась в толстушку, для которой теперь многое проблематично.

Конечно, полная грудь и такие же плечи смотрелись неплохо, но отсутствие талии фигуру отнюдь не красило. В сочетании с ростом проблемой становилось все, даже ношение короны, которая зрительно придавливала вниз. И столь популярные большие шляпы тоже.

Приветствовав герцогиню, королева остановилась, разглядывая платье.

– Мне кажется, плечи можно было бы еще чуть опустить…

– Ваше величество, может лучше примерить?

– Этот чепец сюда не пойдет. Давайте посмотрим лучше тот светло-голубой с кружевами…

К новому платью действительно подобрали, но не чепец, а большие серьги, свисавшие почти до плеч, массивное колье и браслет.

– Браслеты должны быть парными. Узнайте, сможет ли ювелир сделать второй такой же и если да, то как скоро.

Потом Виктория тщательно выбирала из принесенных образцов духи, новое мыло, чтобы не контрастировало запахом с духами, потом долго разглядывала в зеркало свое отражение, хмурясь из-за жирной кожи и двух прыщиков, упорно вылезавших на лбу!

– Я просила найти того, кто хорошо разбирается во всех этих средствах…

Баронесса Лецен, к которой был обращен вопрос, тут же кивнула:

– Доктор Дрин ждет вас, мадам.

– Хорошо. Это – в шкаф, – вздохнула королева, сожалея, что не может немедленно надеть кружевное великолепие.

Когда они уже вышли из гардеробной, Виктория вдруг заговорщически шепнула Лецен:

– Видела бы меня мама!

Баронесса рассмеялась:

– Я подумала о том же!

Они правы, герцогиня была в ужасе, узнав, что у ее воспитанной в такой строгости дочери, появились не только немыслимо дорогие наряды и украшения, свой парикмахер, но и личный косметолог и даже массажистка! Герцогине Кентской казалось, что тратить время и деньги на такие вещи может только совершенно неприличная дама, а уж королеве и вовсе непростительно заниматься этими глупостями! Добродетель женщины не в нарядах или бриллиантах, а в скромности, в заботе о доме и детях, в соблюдении правил приличия.

В Кенсингтонском дворце Виктория все это соблюдала, как оказалось, только пока была под жестким контролем старших, а стоило вырваться на свободу, и вот он результат. Вы только посмотрите – шкафы забиты шляпками и чепцами, платьями, накидками, манто и всякой всячиной вроде перчаток и вееров!

А одета как?! Стоило закончиться трауру, как плечи королевы оголились, на шее появились роскошные колье, в ушах серьги, а у платьев шлейфы. Хорошо еще что маленький рост не позволял делать шлейфы длинными, не то ходила бы, как павлин!

Герцогиня ежедневно получала свою порцию поводов для возмущения. Незамужняя девушка, хотя она и королева, не должна завивать волосы на бигуди. Она не должна откровенно пахнуть духами. А уж использовать пудру, пусть даже и для маскировки прыщиков и жирного блеска на носу, это просто неприлично!

Танцы до утра, кокетство с молодыми людьми, музицирование… это до хорошего не доведет. Вот что значит, у девушки больше нет настоящего мудрого советчика, не считать же таковой баронессу Лецен? Лецен ничего не станет говорить против, а остальные… они только и ждут, чтобы ее дочь свалилась в пропасть вольного поведения, чтобы потом осудить, осмеять, показать пальцем.

Мать была несчастна, но дочь, действительно вырвавшись на волю, возвращаться в жесткие рамки правил поведения Кенсингтонского дворца не желала. Да, она часто веселилась теперь почти до утра, кареты с уезжавшими гостями нередко отправлялись от Букингемского дворца только на рассвете, но в одном герцогиня была не права – до вольного поведения Виктории, воспитанной в строгости, было очень далеко. Все ее «вольности» ограничивались несколькими словами с молодыми людьми, с которыми приходилось танцевать, да большим количеством приобретенных нарядов. Королева сама соблюдала правила приличия и этикета и того же довольно жестко требовала от остальных.

Это удавалось, а вот борьба с лишним весом и отсутствием фигуры терпела фиаско. Привычка плотно есть да еще и мучное, глотать быстро, почти не прожевывая, за что давным-давно ругали еще в детстве, осталась, и стройности никак не способствовала. Кроме того, у Виктории не было привычки к физическим упражнениям, единственным подвижным развлечением оказались танцы и верховая езда, но быстрые танцы толстушка Виктория предпочитала избегать, а верховой езды было явно недостаточно.

Доктору Кларку или хотя бы Штокмару взяться бы за диету королевы, но привычки ее величества оказались сильнее всяких советов. Приходилось считаться с тем, что есть, платья шились соответствующие, и шляпки с чепцами тоже.

А пока Англия готовилась к коронации, шились роскошные наряды для самой королевы, сопровождающих ее девушек, пажей, стражников, гвардейцев… Заново переделывали корону, ведь та, которой короновались ее дядюшки, была для головки королевы явно велика. Ее величество очень полюбила драгоценности, потому в корону срочно добавляли новые камни.

Почему при этом никому, даже самой Виктории не пришло в голову хотя бы мысленно отрепетировать саму процедуру коронации, непонятно, но она, никогда не бывавшая на таких церемониях и не представлявшая себе, как должно быть, поплатилась за такое легкомыслие.

Ночь на 28 июня 1838 года была довольно душной, и сквозь открытые окна в королевскую спальню врывался шум Лондона, не смолкавший до самого утра. Даже если бы лондонцы захотели вести себя тихо, этого не получилось, слишком большие толпы собрались в городе, он готовился к коронации. Отовсюду доносился стук молотков рабочих, достраивавших многочисленные помосты для зрителей, крики возниц застрявших экипажей, призывы торговцев, визг, перебранка и смех…