Иван Кошкин - За нами Москва!

— Опять отступаем? — нахмурился Бойко.

— Да, представь себе, — раздраженно ответил Михаил Ефимович. — Ты видел сегодняшний бой, какой вывод из него сделал?

— Ну… — задумался комиссар, — у нас мало пехоты и артиллерии.

— У нас ОЧЕНЬ мало пехоты и НЕТ артиллерии, — поправил его комбриг, — фактически сегодня их остановили «тридцатьчетверки», ну и штурмовики, конечно. Но немцам уже известна наша позиция здесь.

— И что? — Комиссару, похоже, было подозрительно любое отступление.

Мимо КП прошел один из танков Рафтопулло, тонкая броня башни пробита в нескольких местах, на моторном отделении сидел танкист и придерживал за плечи раненого товарища. Тот, похоже, терял сознание, его лицо было замотано бинтами так, что видны были лишь глаза, на белой повязке проступали пятна крови. Комдив проводил взглядом изуродованный танк и снова повернулся к комиссару:

— Ты заметил, как они действуют? Разведка, концентрация сил, затем удар. Наши позиции и силы здесь, под Казнаусевом, им известны, завтра они просто подтянут еще сил и раскатают нас в блин. Если мы отойдем за Лисицу, то, во-первых, им придется начинать все сначала — проводить разведку, перемещать артиллерию — на это уйдет некоторое время, во-вторых, мы будем обороняться за водной преградой и встанем на высотках.

— Ну что же, ты командир, — кивнул Бойко.

— От Бурды что-нибудь есть? — спросил полковник у Никитина.

— Продолжаем вызывать, но связь установить не удалось, — ответил капитан.

— Не могли же они пропасть без следа, — в сердцах сказал Катуков. — Ладно, будем надеяться — вырвутся.

— Васька, — крикнул старший лейтенант, надавливая на правое плечо водителя.

Танк повернул вправо и проломился через какой-то забор. Похоже, здесь находился колхозный выпас, во всяком случае довольно большой участок когда-то огородили со всех сторон. Сейчас здесь все было изрыто снарядами, и по истерзанной земле носилась туда-сюда машина старшего лейтенанта Петрова, время от времени останавливаясь, чтобы отправить снаряд в сторону деревни. Танк выполнял очень важную задачу — отвлекал на себя огонь противотанковой батареи противника, что была укрыта на восточной окраине Домнино. Тридцатисемимиллиметровые пушки батареи, к счастью, на таком расстоянии броню танка не пробивали, и это было хорошо, потому что старший лейтенант насчитал уже восемь попаданий, каждое из которых отшибало броневую крошку с внутренней стороны. Помимо Петрова, в этом представлении участвовал еще и взвод лейтенанта Кухаркина, машины то скрывались за изгородями или уходили в лесок, то появлялись на открытом месте и вызывали на себя немецкий огонь. Все это хитрое маневрирование имело целью отвлечь немцев от железнодорожного и автомобильного мостов через Оптуху, через каковые мосты старший лейтенант Бурда планировал ворваться на северную окраину села Домнино и уничтожить засевших в селе немцев. KB и второй взвод «тридцатьчетверок» вместе с ротой мотострелков сосредоточивались в лесу возле мостов, а Петров и Кухаркин имитировали бурную деятельность на противоположной окраине деревни. Наконец над лесом взвилась ракета, и Петров приказал водителю отводить танк назад, теперь Кухаркин должен был перебросить свои танки к мосту, чтобы прикрыть отход комроты. В селе тем временем шел ожесточенный бой, в двух местах разгорались пожары, причем в одном месте в небо поднимался столб густого черного дыма, явно от горящей резины и масла. Через полчаса из деревни вышла пехота и, двигаясь перебежками, отступила на свой берег, за ними выскочили две «тридцатьчетверки», затем еще одна, последним, пятясь, отходил KB Бурды, обстреливаемый немецкой артиллерией. Их никто не преследовал, и через некоторое время танки собрались за лесом. Петров наскоро расспросил Загудаева, что же произошло в деревне, и политрук ответил, что на главной улице «тридцатьчетверки» попали под жестокий обстрел, потом столкнулись с немецкими танками. Сколько было танков, сказать точно никто не мог, один сожгли, влепив с испугу сразу несколько снарядов, после чего осторожный Бурда приказал отступить. В результате атаки был уничтожен один танк, легкий или средний, сказать сейчас было нельзя, одни говорили, что это был Т–4, другие, в том числе сам Загудаев, считали, что им попался Т–2, кроме того, Ивченко протаранил грузовик, а сам Бурда расстрелял противотанковую пушку. Пехота выступила несколько бледнее, возможно потому, что немцы быстро отошли под ударом танков. Во всяком случае, мотострелки захватили пулемет и несколько винтовок. Главное, что ни танкисты, ни пехотинцы потерь не понесли. Теперь предстояло решить, что делать дальше, Петров, который незаметно для себя стал начальником импровизированного штаба группы, был вызван на военный совет вместе с Загудаевым, командирами танковых взводов и старшим лейтенантом — комроты мотострелков.

— В общем, я решил прорываться к своим, — сказал Бурда с ходу. — Вся эта наша партизанщина до добра не доведет.

— А по-моему, мы воюем хорошо, — возразил политрук — Немцев бьем, сами потерь не имеем.

— Пока не имеем, — заметил Петров. — Пока у них до нас руки не дошли, но дело не в этом. Слышали канонаду сегодня днем?

— Да слышали, — ответил вместо комиссара комроты, — там дерется бригада, а мы здесь заняты, по существу, мышиной возней.

— Значит, отходим? — уточнил Загудаев.

— Да, — кивнул Бурда, — до вечера держим их здесь, к тому же надо постараться повредить хотя бы один мост. С наступлением темноты начинаем движение на Протасово, а оттуда — на Первый Воин.

— Не слишком большой крюк нарезаем, Александр? — спросил комиссар. — Эдак и до Тулы доедем…

— В самый раз, — усмехнулся Бурда. — Если бригада отступила после сегодняшнего боя, следующий естественный рубеж обороны — Лисица. Лучше пройдем пять километров из своего тыла к передовой, чем влетим в самое кубло. Ладно, совет окончен, по машинам, товарищи. До вечера мы их на эту сторону не пропустим.

— Что, нервничаешь? — не выдержал комиссар, наблюдающий, как полковник в третий раз подходит к столу с разложенной картой.

— А ты нет? — Катуков в который раз прокручивал в голове план предстоящего сражения, стараясь понять, что он мог упустить.

Утро шестого октября порадовало комбрига низкой облачностью и промозглым мелким дождем — атак с воздуха можно было не опасаться. Почти все имеющиеся в наличии силы бригады оседлали шоссе Мценск — Орел, заняв позицию на высотах за речкой Лисица. Прямо перед шоссейным мостом отрыл окопы мотострелковый батальон, левый фланг должна была удерживать рота Тульского батальона при поддержке четырех танков. Правее участок от железной дороги до Оки будет удерживать сосед — полк НКВД. Накануне в бригаду прибыл противотанковый дивизион — личный резерв комкора Лелюшенко, «сорокапятки» разместили на позициях мотострелков. 2–й танковый батальон капитана Рафтопулло укрылся в роще за пехотинцами. Имевшиеся в наличии пять «тридцатьчетверок» и три KB встали в засады, еще четыре под командой старшего лейтенанта Лавриненко снова отошли в личный резерв полковника. Что возможно — сделано, и все же уверенности у Катукова не было — противник был слишком силен, не только артиллерией, авиацией, пехотой. Немцы умели воевать, причем гораздо лучше, чем он сам и его бригада, скорость и автоматизм, с которыми они перегруппировывались, поддерживали друг друга огнем, меткость их стрельбы, уверенность и напор гитлеровской пехоты — все было выше всяких похвал. Да, враг воевал лучше, полковник не мог это не признать, но что это меняло? Комбриг имел боевую задачу и был обязан выполнить ее во что бы то ни стало, прочее значения не имело.