Джеймс Миченер - Источник

Как и во многих своих деяниях, Цезарь Август поступил мудро, ибо Ирод доказал, что он один из великих правителей римской провинции. Мне доводилось сотрудничать с проконсулами в Антиохии и Испании, но никто из них ни по силе личности, ни по энергии не мог и сравниться с нашим царем Иродом. Раздвинув наши границы до их естественных пределов, он хранил мир в своей части империи. Если он и не добился всеобщего признания, то все же принес мир и спокойствие в еврейское царство, которое во времена последних Маккавеев познало и воину и разорение; в годы его правления ни бандиты, ни фанатики не осмеливались разорять наши земли, и несколько лет назад, когда, возвращаясь из Испании, я остановился в Риме, Август лично сказал мне: «Я помню тот день, когда ты вместе с Иродом прибыл на Родос. Это был дерзкий и отчаянный поступок с его стороны, но я хотел бы всегда поступать столь же мудро, выбирая своих правителей».

Так как же, несмотря на все свои достоинства и успехи, Ирод так низко пал? Терзал ли его какой-то злой дух, вынудивший его превратить в прах все свое величие? Или же его ненависть и подозрительность, которые он питал к евреям, медленно разъели его мозг? Кто-то скажет, что в животе у него поселился змей, который и пожирал все его жизненные силы, но Шеломит и ее евреи утверждают, что их бог наложил на него особое проклятие за то, что он захватил трон Давидов. У меня же есть своя теория.

Я предвидел, что это может случиться, потому что тридцать один год назад он пришел ко мне в дом в Иерихоне, где я возводил для него храм, бросился на мое ложе и в ужасе прошептал:

– Мирмекс! Ты должен убить этого человека! У меня есть доказательства, что Аристобулос плетет заговор против меня!

Я изумленно отпрянул, потому что брату Мариамны было всего семнадцать лет, и евреи оберегали его пуще зеницы ока, ибо видели в нем возможность восстановить правление Маккавеев.

– Этот юный интриган вступил в заговор, чтобы лишить меня царства, и он должен умереть! – прошептал Ирод, и, когда я предупредил его, чтобы он не вздумал убить брата царицы, Ирод вскричал в диком возбуждении: – Не упоминай их имена рядом! Мариамна – богиня, а ее брат – ядовитая змея! – И затем многозначительно добавил: – Сегодня днем он идет купаться. – Ирод подозвал капитана своей киликийской стражи, и тот объяснил мне замысел:

– Мирмекс, этот юноша доверяет тебе. Когда он войдет в бассейн, ты подплыви к нему, обними и схвати за руки. Мой человек подберется к нему под водой и перехватит ему ноги.

Это был красивый бассейн, который я облицевал мрамором, и, когда появился Аристобулос, я убедительно изобразил, что плаваю в нем. Залитый солнечным светом, юноша походил на римского бога.

– Привет, Тимон! – крикнул он, и, когда спустился по мраморным ступеням, я подплыл к нему и, обняв, прижал его руки к телу, так что, когда киликиец схватил его за ноги, я почувствовал дрожь, которая прошла по его телу. Его лицо было вплотную ко мне, и он дикими глазами уставился на меня, но я стиснул зубы и, вскинув руки, сдавил ему горло, после чего мы и утащили его под воду.

Я почти забыл это убийство Аристобулоса – ибо династия должна защищать себя, а юный Маккавей пользовался слишком большой популярностью в толпе, – когда Ирод решил подняться по каменным ступеням к Масаде. Ее руины я превратил в нечто вроде крепости-дворца, равной которой не было на востоке. Мы расположились тут подобно орлам, глядя на лежащее внизу Мертвое море и холмы Моава. И Ирод снова прошептал:

– Мирмекс, как я могу пойти на это?

Он впал в такое отчаяние, что я испугался за его рассудок, и, когда он стал издавать бессвязные стоны, я отослал своих помощников. Подобно муравьям они стали спускаться по каменистой тропе, и, когда отдалились, я спросил его – что же он собирается сделать такого, что привело его в такое состояние?

– Я должен убить Мариамну, – сказал он, глядя на меня глазами дикого ессея из пустыни.

– Нет! Нет! – запротестовал я, словно он был моим братом, но на этой горной вершине он, захлебываясь словами, выложил мне все косвенные доказательства, уличающие его безупречную жену. Он в самом деле собирался убить ее, ибо она каким-то образом вступила в заговор против него. Я заткнул уши и сказал: – Спускаемся отсюда, и чтобы больше я не слышал этого бреда.

Полный ужасающей подозрительности, он отпрянул, схватившись за рукоятку меча. Мы были одни на краю утеса, и он вскричал:

– И ты с ней заодно! Август защитит меня! Мирмекс собирается убить меня!

Я дал оплеуху сошедшему с ума царю и осторожно свел его вниз, говоря:

– Если ты и мне не доверяешь, Ирод, то твой мир действительно пошел прахом.

И когда мы оказались на прочной земле, я сказал:

– А теперь выкладывай мне свои выдумки.

Вместе с ним я вернулся в Иерихон, и всю дорогу он непрестанно говорил о ее вине. У него есть неопровержимые доказательства, сказал Ирод, и три дня он буквально сходил с ума, не в силах заставить себя убить Мариамну. Но наконец он отдал приказ. Его наемники бестрепетно вошли в покои Мариамны – им редко выпадало такое задание – и прикончили ее.

Когда его безупречная жена была мертва, он стал любить ее больше, чем при жизни. Он безумствовал в своем огромном дворце и, стеная, взывал к пощаде у призраков, которые преследовали его. Он мог ворваться в мои покои и сидеть, глядя на Шеломит, после чего разражался рыданиями и стонами:

– Я убил прекраснейшую еврейскую принцессу, которую только знал мир. Нет мне пощады!

Через его ложе прошла какая-то гротескная вереница других женщин, которые становились его женами. У него было много детей, которые уже могли унаследовать его царство, а беснуясь среди своих рабынь, он тыкал пальцем то в одну девушку, то в другую и кричал: «Ты не Мариамна!» – но, тем не менее, брал их одну за другой.

На корабле, на котором я возвращался из Испании, была шлюшка, услаждавшая матросов, симпатичная девушка, о которой и я порой мечтал в своем уединении, но капитан судна предупредил меня, что у нее портовая болезнь, так что я предпочитал лишь издалека смотреть на нее, но как-то Ирод, прогуливаясь по набережной Кесарии, увидел эту девушку и вскричал:

– Вот ты – Мариамна!

И действительно, она походила на нашу покойную царицу.

– Только не ее! – взмолился я, но он уже был очарован ее царственной красотой, и его ничто не могло остановить. Потом уже, когда болезнь поразила его, он обрушился на меня:

– Я говорил тебе, что это была Мариамна! Она вернулась, чтобы проклясть меня! – Он свалился больным, но египетский доктор взялся лечить его.

Когда его беспокойство достигало предела – особенно если что-то напоминало ему о Мариамне, – он, расстроенный, приходил ко мне и говорил: