Фаина Гримберг - Княжна Тараканова

– Я могу помочь тебе. Но только если ты согласишься трудиться честно…

– Я соглашусь, если это не будет слишком тяжелый труд…

– Ты должна внимательно выслушать мои слова… – Глаза матери Терезы смотрели еще серьезнее, губы уже не улыбались… – Ты можешь сделаться служанкой, горничной богатой дамы…

– Но я не умею стирать и гладить…

– Это работа прачки! Сможешь ли ты следить, чтобы платья твоей хозяйки содержались в порядке, одевать ее…

– Я не могу сделать сложную прическу!..

– Это работа куафюра!..

– Если так, то я, наверное, смогу делать то, о чем вы говорите, то есть то, что входит в обязанности горничной богатой дамы…

– Очень хорошо. А ты не хотела бы не прерывать отношения со мной?

– Я немного побаиваюсь вас, но я по-своему привязана к вам… – Елизавете было так приятно говорить искренне!.. – Мне было бы хорошо, если бы я по-прежнему могла бы иногда видеть вас, говорить с вами!..

– Это вполне возможно. Я хотела бы попросить тебя об одной услуге. Это важно для меня. Это важно для нашей матери, святой церкви, но, впрочем, ты не веришь, я запомнила твое признание. Поэтому я прошу тебя об услуге, которую ты можешь оказать лично мне. Я рекомендую тебя даме, о которой говорю. Я не намереваюсь скрывать от нее твою неопытность, но моя рекомендация значит для нее чрезвычайно много…

– Благодарю…

– Не спеши перебивать, прошу тебя! – Сухие губы снова шевельнулись в улыбке. – Ты сможешь видеться со мной, и даже в достаточной степени часто. Но ты должна будешь сообщать мне о том, что происходит в доме твоей хозяйки, о чем беседуют ее гости. Она понимает, что девушка, рекомендуемая мной, займет в ее доме положение несколько особенное…

– Она и ее гости, конечно, будут таиться от меня…

– Постарайся вести себя так, чтобы таились как возможно меньше.

– Не знаю, смогу ли я. И… я хочу быть с вами, матушка, совершенно откровенной! То, что вы предлагаете мне, ведь именуется шпионством, я знаю! Простите меня за эту мою откровенность, грубую, должно быть…

– Нет, напротив, я должна благодарить тебя за твою искренность. А теперь представь себе, что некоему дому угрожают разбойники, желающие ограбить и даже и разрушить этот дом, желающие использовать все доступные им средства для того, чтобы проникнуть в этот дом! Разве попытку вызнать и контролировать их тайные замыслы следует полагать шпионством?

– Нет. Я думаю, что не следует. Я понимаю.

– Ты будешь получать от меня ежемесячно деньги, потому что, в сущности, ты будешь находиться в услужении не только у своей хозяйки, но и у меня…

Обе женщины, юная и пожилая, молчали. Настоятельница, казалось, ждала, что девочка выразит свое согласие словами. Елизавета глядела на носки своих башмаков, простых и грубых. Мать Тереза принуждена была спросить:

– Итак, ты согласна?

– Да…

После этого короткого девичьего «да» настоятельница велела девочке присесть:

– Здесь нет второго стула, садись на мою постель…

Елизавета пристроилась на краешке жесткого покрывала.

– Теперь я объясню тебе, почему твоя скромная миссия будет важна, – начала мать Тереза. – Слыхала ли ты о явлении, которое евреи именуют «турецкой ересью»?

Елизавета тотчас испытала чувство радости. Та самая «турецкая ересь»! То самое, связанное с ее отцом!.. Она чуть было не сказала, что ее отца считали «турецким еретиком», но вовремя опомнилась, сообразив, что говорить лишнее вовсе ни к чему…

– Да, я слыхала о «турецкой ереси», я даже спрашивала, что же это такое, я ведь любопытна, но никто не мог мне толком рассказать.

– Я расскажу тебе то, что мне известно. Некий торговец Якоб Франк, прибывший из турецких земель, отверг основное положение еврейской веры; он утверждает, что Мессия уже приходил, в то время как евреи постоянно ожидают его прихода…

– Стало быть, он христианин… – Елизавета водила пальцами по жесткому покрывалу и не глядела на мать Терезу.

– Нет, его нельзя было назвать христианином, потому что многие постулаты его ложного учения не согласуются с истинным христианством. Евреи преследовали Франка и его сторонников, когда те пожелали обосноваться в Польском королевстве. Евреи досаждали польским властям, требуя то и дело, чтобы польские власти преследовали так называемых «франкистов» или «польских еретиков»; то и дело жаловались на то, что еретики мутят народ и проповедуют некую злонамеренную новую веру. Якоб Франк утверждал в Каменец-Подольске перед епископом Дембовским, что признает триединство Бога и полагает Мессию-Спасителя одним из этих трех божественных образов. Якоб Франк выиграл спор публичный с каменец-подольскими раввинами, но после смерти епископа Дембовского польские власти снова поддержали те гонения, которые евреи воздвигали на франкистов…

«…Каменец-Подольск!.. – подумала Елизавета. – Наверное, отец был одним из сторонников Якоба Франка…»

Настоятельница говорила:

– …Франк и многие его сторонники объявили о своем желании присоединиться к истинной церкви. Торжественное крещение состоялось в церквах Львова и Варшавы. Восприемниками новообращенных явились польские графы и князья; более того, эти неофиты получили титулы своих крестных и таким образом приобщились к знати. Крестным отцом самого Якоба Франка был король, его величество Август III!..

– И что же? Этот Франк сделался князем?

– Да. Но служители истинной церкви все же сомневаются в искренности приспешников Франка. Поэтому служители истинной церкви обязаны следить за мыслями и действиями бывших франкистов. Это отнюдь не шпионство, но всего лишь простое и естественное желание защиты матери нашей святой церкви от ее возможных врагов…

– Я поняла…

– Тогда ступай и продолжай жить, как прежде ты жила в монастыре. На следующей неделе я представлю тебя твоей новой госпоже.

– Она еврейка, то есть она бывшая еврейка? Мне бы не хотелось…

– Какая же ты капризная девица! – Сухие, чуть потрескавшиеся губы снова шевельнулись в улыбке. – Нет, она никогда не была еврейкой! Она молода и красива. Она невеста Франка, направляется к нему в Варшаву. Совсем недавно она была торжественно крещена здесь в нашем городе, в костеле святого Доминика…

– Кто же она была до крещения?

– Она происходит из татарского знатного рода, княжна Ассанчуковна. Она тайно скрылась, бежала из поместья своего отца…

То, что женщина, которой придется прислуживать, татарка по своему происхождению, вызывало у Елизаветы приятное состояние возбуждения. Впрочем, придется ведь на нее фактически доносить, а это уже не могло быть приятным. Девочка также не могла понять, каким образом будет поддерживать связь с настоятельницей, если дама намеревается вскоре ехать в Варшаву… Но докучать, приставать с вопросами не хотелось… «Все равно я ведь все узнаю, так или иначе!..»