Фаина Гримберг - Княжна Тараканова

Она лежала в хорошей спальне, на большой постели под пологом. Постель была застлана тонким бельем. Она редко оставалась одна, но раза два граф надолго уезжал. Она отдыхала, могла весь день пролежать в постели, вдруг сильно потягивалась, вытягивалась, ощущая силу своего молодого тела, такого живого… В детстве она бегала справлять нужду в хлев или на задний двор, но в тюрьме ей был неприятен запах помойной лохани, и теперь ей было, напротив, приятно справлять нужду за ширмой, на судне, вставленном в обитое мягким бархатом кресло… Ее немного удивляло одно странное свойство ее натуры, открывшееся ей внезапно именно в отношениях с Кобенцлем. Ей казалось, что телесная близость с мужчинами изощряет ее ум; нет, не делает ее хитрее, а помогает более тонко размышлять, философствовать… В этом и заключалась странность: возможно ли поумнеть, то есть изощрить свой ум в процессе некоторых; впрочем, довольно-таки определенных действий со своим телом, в процессе некоторого соединения своего тела с телом другого человека?.. Но она поняла, что этот вопрос не может иметь точного ответа. Можно только теоретизировать и, пожалуй, теоретизировать до бесконечности…

Старик посмеивался. Она никакого иного имени ему не сказала и он продолжал называть ее «Мадлен». Сама она называла себя в уме Елизаветой, но даже не вздрагивала, когда слышала это «Мадлен». Он говорил, смеясь глуховато, что ведь это просто удивительно, какой переполох может произвести «одна маленькая дурочка». Елизавета молчала. Ей не хотелось быть «маленькой дурочкой», но возражать не имело ни малейшего смысла! Граф говорил, что, согласно доносу, полученному из Бордо, особа, именующая себя Мадлен де Монтерлан и выдающая себя за дочь Их императорского Величества, показывает письма, якобы полученные из Вены от неких доверенных лиц…

– Я знаю, кто писал этот донос! – Она уже не могла не перебить своего собеседника-любовника.

Он все посмеивался:

– Да и я знаю!..

– Это отец Паскаля! Этот человек сразу невзлюбил меня!

Кобенцль похохатывал с довольным видом:

– Отец? Нет, не отец, это сам господин Паскаль!

– Вы лжете!.. – Вот теперь она была совершенно, совершенно искренна в своем возмущении. Но – и снова с некоторым изумлением – отметила про себя, что ее собеседник-любовник может и не различать, когда она пытается обмануть его, а когда говорит правду, потому что ведь речь ее в обоих случаях отличается одинаковой пылкостью…

– Ты имеешь право не верить мне, – сказал он серьезно.

– Я не могу поверить…

– Это все равно, потому что уже не имеет никакого значения. Или ты намереваешься мстить этим господам?

Теперь она тоже невольно смеялась, даже хохотала. Конечно, он был прав, и мстить она не намеревалась!..

Граф рассказал ей, как появление самозванки в Бордо переполошило Вену…

– Ее Величество приказала как возможно скорее задержать тебя. Счастье твое, что императрица питает ко мне доверие. В нескольких подробных письмах я доказал ей, что ты всего лишь маленькая дурочка, пристрастная к роскоши и всевозможной мишуре… [41]

Она все же решилась спросить:

– Вы видите во мне только эту самую «маленькую дурочку»?

– Но я же не могу написать Ее Величеству, что самозванка оказалась весьма начитанной девицей, что все мечты юной особы о свободе, и только о свободе, что прелестная мотовка умеет толковать вкривь и вкось писания д’Аламбера и Руссо! Не мог же я такое написать! И кроме того, я мог бы сказать тебе, что ты напрасно устремляешься прочь от государственной власти! Эта власть так или иначе нагонит тебя. У нее, у этой власти, для каждого из нас, для каждого из подвластных есть место. И будь покойна, для своих противников государство также всегда находит место!..

– В тюрьме. Но можно ведь избежать тюрьмы!..

– Разумеется, можно хоть всю свою жизнь играть роль обезумевшего зайца, на которого это самое государство ведет охоту!..

Она молчала.

– Я знаю, что ты не послушаешься меня, – произнес он старчески-грустно.

– Я не послушаюсь, – согласилась она кротко, – но вы ведь не будете сердиться на меня?

– Нет, не буду…

Разговор занимал ее. Ей хотелось продолжить этот разговор.

– Но вы такой умный… – Ей показалось, что «умный» – слишком наивное определение. Она заговорила о другом: – Ведь это не ваш дом? Я догадливая…

– Да, – отвечал он, – ты догадливая, и, конечно же, это не мой дом. Я не мог бы поселить тебя в моем доме, где обретается мое семейство… Этот дом я нанимаю…

– Для таких, как я?

– Не надо становиться дерзкой, это не улучшит, а только ухудшит твою дальнейшую жизнь! Да, этот дом я нанимаю для таких, как ты, то есть для своих любовниц. Но на самом деле таких, как ты, очень мало! Я не знаю, с кем возможно сравнить тебя. А я знал многих женщин…

Она кивнула, потянулась и поцеловала его в висок:

– Ваш дом, наверное, замок?

– Наверное! – Он улыбался. Говорил он четко, хотя во рту недоставало даже и многих зубов.

– Вам многие подчиняются, но ведь и вы подчиняетесь… – Она не договорила.

– Разумеется! – Он был уверен в себе, в своем образе жизни… – Я охотно подчиняюсь Ее Величеству! Она великолепна! При восшествии на престол она нашла войска и финансы в совершенно расстроенном состоянии. Принужденная вести войны, она тем не менее сумела поднять уровень и армии и финансов и при этом ее подданные вовсе не были обездолены. Почти все общественные здания в Вене, почти все дороги страны приведены в замечательный порядок, выстроены также и новые строения и проложены новые дороги. Ее Величество богата, но одаривает щедро и часто. Правосудие процветает в ее владениях. Она набожна, однако будучи правительницей, имеющей широкие взгляды, она ограничила действия церковников и улучшила воспитание и образование молодежи. Политику ее возможно даже полагать несколько прямолинейной, но без фальши, совершенно без фальши!..

В отличие от него, увлеченного до некоторой степени сейчас своей речью, Елизавета вовсе не была уверена в себе и в своих действиях. И этой своей уверенностью, выразившейся в искреннем панегирике императрице Марии-Терезии, он даже вызывал в душе Елизаветы сильное чувство зависти.

– Вы говорите так, потому что хорошо устроены в жизни с самого своего рождения, – сказала она уныло. – Вот если бы вы родились в бедной семье…

– Я уже давно понял, что ты родилась в бедности. Но для мужчины существует много способов добиться чего-либо. Мужчина может, к примеру, служить в армии. Но прежде чем добиться чего бы то ни было, следует научиться подчиняться. Что же касается женщины, то она может улучшить свое положение в жизни посредством замужества… Но ты не умеешь подчиняться. Ты не будешь учиться искусству подчинения. Хотя… Невозможно уклониться от необходимости подчинения. И ты все равно то и дело кому-то подчиняешься, подчиняешься… – Он развел руки в стороны и вдруг хлопнул в ладоши…