Фаина Гримберг - Княжна Тараканова

Кажется, она невольно сделала верный ход, то есть начала разговор именно так, как и следовало начать.

– Не называйте его Ван-Турсом, помните, что он – барон Эмбс! Я же не называю вас на «ты» и Катриной, или как там вас зовут на самом деле? – Слова его были словами раздраженного человека, но произнес он эти слова спокойно и даже властно.

– Я ведь тоже не знаю, кто вы, Дитрих фон Шенк, или кто-то другой! – Она сказала это только для того, чтобы отстоять свою независимость. Ей было все равно, кто такой Дитрих фон Шенк…

Он не ответил ей очередной колкостью, а внезапно накинулся на англичан:

– …Молодые люди получают отвратительное образование, которое заключается преимущественно в этой ужасной уверенности в том, что все английское – правительство, нравы, вкусы – является лучшим в мире! Игроки, развратники – вот они, английская знать! А купцы и финансисты скупы, как последняя рыночная торговка в Гамбурге! Англия – невозможная страна! Лондон – невозможный город!..

Теперь наступило самое время спросить, почему же Лондон все-таки невозможный город! Да ей это было почти понятно: Лондон – невозможный город, потому что здесь Шенк не сумел осуществить некоторые свои намерения относительно Елизаветы, она же – Тремуйль!

– Но где же все-таки Эмбс? – спросила она даже и озабоченно, хотя не предполагала, что с Ван-Турсом может случиться какая-нибудь особенная беда.

Она ожидала со стороны Шенка уверток и умолчаний, но он неожиданно отвечал прямо:

– Я полагаю, барон Эмбс уже едет в Париж. Мы также скоро должны выехать. Он приготовит все к нашему приезду…

Она смешала карты на столике и посмотрела на своего собеседника, на его несколько полноватое лицо. Она подумала, что внешность его скорее итальянская, нежели немецкая. Он был похож на шатена-итальянца… Надо было говорить прямо!

– Вам не кажется, Дитрих, что пора уже рассказать мне о ваших планах, которые, как я понимаю, имеют отношение ко мне!..

Он поколебался, прежде чем говорить.

– Ваша внешность отличается необычными чертами, – сказал он. И замолчал.

Она тотчас поняла, что это вовсе не был комплимент. Они сейчас разговаривали не как дама и кавалер, но как люди, намеревающиеся делать общее дело.

– Ничего необычного я в своей внешности не замечаю. Разве что косые глаза! – Она подумала, что ее внешность может смотреться вполне заурядно в еврейских кварталах многих германских городов.

– Я думаю, вы похожи на турчанку, – вдруг произнес он.

– Может быть, – она говорила осторожно. – Я не видала турчанок… – Зато она видала татар и знала, что вполне возможно и ее принять за татарку… Она продолжала: – Я догадываюсь, что мы просто-напросто бежим из Лондона, потому что вы задолжали немало денег…

– …потраченных на ваши прихоти и наряды! – закончил он.

– При чем тут моя внешность, якобы турецкая? Чего вы хотите? Объясните прямо. Я покамест не могу понять вас… – Она и вправду не понимала его.

Но он не решался все же говорить прямо и какое-то время молчал. Молчала и она, не торопила его. Теперь ей надо было смотреть на него предельно доброжелательно. Она собралась с силами и придала своему лицу выражение внимательной ласковости, участия… Это подействовало.

– Обращаясь за ссудой, я выдавал себя за вашего поверенного, а вас – за турчанку знатного происхождения, принужденную бежать из своей страны вследствие беспорядков…

Он, кажется, ожидал от нее возгласов изумления или протеста. Но она только спросила:

– А что, в империи турок действительно произошли какие-то беспорядки? – Она спрашивала серьезно.

– Возможно, – он перенял ее серьезность. – Я что-то слышал о землетрясении… А беспорядки… Почему бы и не быть беспорядкам?..

– Почему бы и не быть? – повторила она. – И вам верили?

– Я говорил, что ваши родственники, оставшиеся в турецких землях, должны переслать вам достаточные средства, золото…

– Но вам не поверили? – допытывалась она.

– В итоге – да.

– Им нужны были бумаги?

– На турецком языке! Такие бумаги я не могу подделать. Здесь, в Лондоне, как мне кажется, никто не может составить документы на турецком языке…

Она вдруг задумалась. В памяти смутно возникли старинные еврейские буквы. Конечно, возможно было бы изготовить поддельные документы знатной турчанки, просто-напросто исписав какой-нибудь бумажный лист еврейскими буквами, а потом привесив к этому фальшивому документу фальшивую печать…

…Но все же это рискованно… – произнесла она вслух. Теперь Шенк смотрел на нее, ожидая от нее помощи, совета. Да, она решительно брала все в свои руки!

– Поговорим в Париже! – Она встала и подошла к нему. – Предоставьте мне придумывать жизнеописания знатных турчанок! – Это было смешно, и она рассмеялась.

Нанять дом в Париже – также оказалось слишком дорого. Однако барон Эмбс ожидал Елизавету и Шенка на улице de Sein, где все же нанял целый этаж в известной гостинице господина Peltier. Снова явились модистки и парикмахеры, высокие прически, украшенные перьями, пышные юбки с гирляндами искусственных цветков, круглые золотые часики, прикрепленные к атласному кушаку, туфельки на каблучках, пригодные лишь для танцев на паркетных полах, драгоценные парюры, низанные жемчугом головные уборы…

Об этой женщине заговорили в городе…

Она была восточной принцессой…

Спустя несколько дней после приезда в Париж Елизавета собрала в своей новой гостиной Шенка и Эмбса. Она была свежа, задорно весела, шутила и то и дело заливалась смехом, как маленькая озорная девочка, задумавшая очередную проказу…

– Военный совет! – объявила она, поведя рукой, будто перед ней сидели и вправду полководцы, тактики и стратеги.

Клавесин и арфа еще не были распакованы. Но сундучок с книгами уже был раскрыт. Легко повернувшись и гибко перегнувшись со стула, она протянула в раскрытый сундучок обе руки в легких шелковых рукавчиках и быстро выложила на стол несколько пестрых томиков.

– Вот! – Она говорила с торжеством. – «Персидские письма» Монтескье! Антуан Гамильтон! Жак Казот «Продолжение „Тысячи и одной ночи“! Пети де ла Круа „История персидского султана и его визирей“! Два тома „Тысячи и одной ночи“! „Тысяча и один день“ того же де ла Круа!.. [52]

Шенк уже догадался о ее намерениях.

– Но как же вам поверят? – спросил он. – Как же вам поверят, если вы позаимствуете реалии для своей турчанки из сказок?

– Именно потому и поверят! – безапелляционно и весело заявила красавица. – Самое главное – распространить слухи! И ни за что не отвечать! Разве я виновата в том, что обо мне рассказывают нечто странное?

– Но придется и самой хотя бы что-нибудь сказать, – заметил фон Шенк.