Фаина Гримберг - Анна Леопольдовна

За пределами Петербурга находится деревня Охта, населенная, как и все окрестности города, финнами. На Масленицу вся деревня объединяется для построения катальных гор. За каждый спуск платится копейка. Многие знатные персоны приезжают из города полюбоваться пестрым зрелищем.

На дворе обер-камергера возведена гора, с которой при дворные скатываются на чудных санях, сделанных в виде сирен, львов, медведей и проч. Ее высочество, леди Рондо, сестры Менгден, Юлия и Бина, составили вместе со мной, естественно, живописную группу в шубках и капорах. Императрица милостиво и шутливо беседовала с обер-камергером Бироном и, оборотившись к нам, понуждала нас принять участие в забаве, то есть скатиться с горы, достаточно высокой. Мы даже струхнули несколько, вовсе не желая расшибиться. Однако принцесса решительно и бесстрашно объявила венценосной тетке, что кататься не будет и поддерживает нас в нашем нежелании принять участие в опасном развлечении. Произнося эти слова, принцесса улыбалась. Императрица снисходительно назвала нас всех трусливыми и вдруг вспомнила, с какою беспрекословностью исполнялись приказания Великого Петра, когда он повелевал всем придворным танцевать, или пить вино, или взойти на палубу новопостроенного корабля… Императрица также добавила, что при отце и деде великого государя, то есть при ее деде и прадеде, также все обязаны были беспрекословно, по приказанию царя, пировать, напиваться до бесчувствия, ехать на царскую охоту или в Измайловский летний дворец… Обычно Ее величество не так часто вспоминает своего великого дядюшку… Еще несколько лет назад Ее величество и сама каталась бесстрашно на санках с крутой горы; причем сама правила санками… А хороша она была бы на коленях у обер-камергера!..

Главные источники сплетен о привязанности принцессы к Линару – салоны леди Рондо и Доротеи Миних. К несчастью, в самое последнее время объектом нелепых сплетен сделалась и тетушка Адеркас. Из слов Андрея мне сделалось понятно, что сплетни эти распространяются. Так, он передал, что некоторые гостьи госпожи Воронихиной (такого же поля ягоды, как и она сама) толковали меж собой о госпоже Адеркас и называли ее «вдовой французского генерала». Отчего именно такая выдумка взбрела в их умные головы, я не знаю. Ничего более Андрей не сказал. Расспрашивать его не имеет смысла; сам он не любит сплетен и не любит говорить дурно о ком бы то ни было. Не сомневаюсь, что у чесальщицы пяток говорились о тетушке куда более неприятные речи, но он не передаст, я знаю. И вернее всего, он удалился, едва услышал самое начало беседы, предвещавшее разгул клеветы и лжи…

Зато госпожа Сигезбек передала мне, что говорится о те тушке в салоне леди Рондо. В частности, сама жена английского посла объявила во всеуслышание, что госпожа Адеркас «очень хороша собой, хотя и не молода». Меня, признаться, удивило подобное мнение; тетушка никогда не казалась мне красивой. Но госпожа докторша полагает это мнение совершенно правильным; любопытно только, в каком отношении правильным, то есть с чем именно следует согласиться: с тем, что тетушка «не молода» или же с тем, что «очень хороша со бой»?. Глупая шутка! Вместо того чтобы столь неуместно шутить в уме, я бы должна была тревожиться о судьбе тетушки, да и о своей собственной… Запишу покамест другие интересные мнения о госпоже Адеркас. Доротея Миних говорила, что тетушка «обогатила свой природный ум чтением». Это верно, хотя сама графиня и далека от попыток подобного обогащения своего ума. Далее – привожу со слов госпожи Сигезбек – в салоне леди Рондо уверяют, будто моя тетушка «долго жила при разных дворах». Разве что в молодости, и это никак не назовешь «долго»! Также говорится, будто «знакомства ее искали лица всевозможных званий, что и развило в ней умственные способности и суждения». Я бы не назвала ее «умственные способности и суждения» неразвитыми; что же до прочего, то оставляю это на совести леди Рондо и ее кружка. Кстати, мнение, будто «разговор ее может нравиться и принцессе, и жене торговца, и каждая из них будет удовлетворена ее беседою», может относиться скорее к самой леди Рондо, нежели к моей тетке. Многое, однако, в разговорах о госпоже Адеркас можно почесть лестным и верным. К примеру то, что «в частном разговоре она никогда не забывает придворной вежливости, а при дворе – свободы частного разговора», или то, что «в беседе она, как кажется, всегда ищет случая научиться чему-нибудь от тех, с кем разговаривает», или же, что «найдется очень мало лиц, которые сами не научились бы от нее чему-либо»…

И наконец грянула грозою ужасная клевета, которой мы все обязаны отнюдь не дамской болтовне, но обвинению, вы двинутому против тетушки младшим Минихом. Он попросил, чтобы императрица приняла его, и во время аудиенции прямо заявил, будто госпожа Адеркас вместо того чтобы дать хорошее воспитание принцессе и блюсти ее поведение, вздумала потворствовать сношениям между принцессою и, как он выразился далее, «одним иностранным посланником». Покривлявшись несколько, изобразив себя человеком, презирающим сплетни, он, разумеется, назвал саксонца Линара…

Надобно все же отдать должное решительности Ее величества. Она не стала производить расследование для того, чтобы выяснить, верны ли сплетни, доносы и толки. Вокруг всем было все известно. В полном неведении оставались лишь Ее высочество, саксонец и Юлия.

Первое действие императрицы не вызвало у нас подозрения. Камер-юнкер Брылкин был удален от двора и записан капитаном в казанский гарнизон. Как это водится при русском дворе, он исчез мгновенно, никому ничего не успев сказать. Принцесса пожалела о нем, но не стала обращаться к императрице с просьбой о его возвращении, поскольку не знала причин его удаления и полагала, что оно могло быть справедливым. Одна ко следующее решительное действие Ее величества вызвало уже смятение в дружеском кружке принцессы. Линар получил распоряжение-поручение возвратиться в Саксонию; в сущности, ни для кого не явилось тайной, что это всего лишь разновидность почетной опять же высылки; саксонскому посланнику поручено было отвезти к его двору письма императрицы. Для него даже не было тайной, что в одном из писем содержится просьба не посылать его более в Россию. Линар был в огорчении, Юлия – в отчаянии. Пригожий саксонец одержал над нею блестящую победу. Более того, я думаю, его намерения были честными; проще говоря, он намеревался жениться на красивой и живой девушке. Ему предписано было выехать в течение двух суток. Он не мог не исполнить приказания. Тучи сгущались. Госпожа Сигезбек узнала о клевете младшего Миниха. Мы с тетушкой были испуганы, встревожены. Принцесса попыталась заговорить с Ее величеством о Линаре и Юлии, но императрица резко прервала речь племянницы и почти грубо запретила ей упоминать вышеназванных лиц и просить за них. Ее высочество приуныла, сделалась молчалива.