Фаина Гримберг - Анна Леопольдовна

Я увидела, как несколько саней отъезжают от дворца. Мне трудно сказать, как происходит это невольное угадывание происшедших событий. Вот сани… едут… Не быстрее обыкновенного… Но отчего-то я уже знала, что переворот произошел. Кого могли арестовать, мне также было ясно. Великая княгиня, генералиссимус, принц Людвиг, Остерман… Да, сестры Менгден… Дети… крохотная Екатерина и годовалый Иван… Я встревожилась о судьбе этих детей. Что могли сделать с ними?..

Ноги мои совершенно промокли. Я так и знала, что пройти во дворец не составит труда. Возле караульного помещения, мимо которого я бежала, присоединившись к толпе простолюдинов, брошены были взрезанные барабаны. Мне показалось, что прежде я не видела никогда столько черни, самой грубой и возбужденной. Лодочники бежали, махая руками и вопя. Женщины в простых платках тащили за руки детей. Почти каждая из них выглядела совершеннейшей salope (salope – шлюха, неряха – по-французски. ( Прим. пер. )). Я бежала среди всей этой вони, криков, грязных детей, растопыренных локтей, и никто не обращал на меня внимания.

Покои не охранялись. Вероятно, часовые или присоединились к заговорщикам-революционерам, или же были убиты или связаны, арестованы. В детских комнатах все было перевернуто, раскидана одежда, и вбегавшие простолюдины и солдаты хватали что попадало под руку. Не было ни детей, ни кормилиц и нянек. Увезены? Или… убиты?.. Покои принца, покои принцессы… всюду распахнутые настежь двери, сорванные драпировки, разбитая посуда, перевернутая мебель, вопли грабителей, которые вырывают друг у друга дорогие вещи, роняют, ломают, колотят друг друга и таскают за бороды…

Большой зал дворца был полон преображенскими гренадерами. Большая часть их была пьяна, шатались взад и вперед, выкрикивали непристойные куплеты и вопили дикие песни. Другие, держа в руках ружья, спали, растянувшись на полу. Принцесса Елизавета сидела на тронном кресле, закутавшись в шубу, хохотала и переговаривалась с простолюдинами, толпившимися вокруг. Все наперебой стремились поцеловать у нее руку. Непотребные женщины, растрепанные, в сбившихся с головы на шею платках из толстой шерсти, хватали эту пухлую руку и прижимали крепко к своим потрескавшимся от зимнего холода губам, целовали, смачно чмокая…

Я пошла прочь. Гренадеры тащили золотые часы, зеркало, несколько серебряных шандалов и золотой футляр…

Я добралась домой промокшая насквозь. Ко мне еще не приходили. Андрея не было. Госпожа Дросте хранила полное самообладание. Она уже успела отпустить всех слуг, оставив лишь кучера для саней. Она без лишних слов помогла мне переодеться в сухую одежду, причесала меня, убрав мои длинные волосы в простую прическу.

– Вероятно, надо торопиться, – сказала я.

Но она была уверена, что у нас еще есть время. Она напоила меня кофием, затем мы сложили в сундучок драгоценности и деньги. Госпожа Дросте взяла с собой самое ценное из своих вещей. Она пообещала кучеру заплатить ему как следует, если он доставит нас как возможно скорее на Аптекарский остров к Сигезбекам. Мы с госпожой Дросте тепло закутались, но все же меня охватил сильный озноб. Я ни о чем не могла думать, сидела нахохлившись и пыталась сдержать дрожь. К нашему удивлению, в городе было спокойно. Толпы простолюдинов не бегали по улицам.

Очнувшись, я увидела у своей постели госпожу Сигезбек и Андрея. На их лицах читалась явственная тревога. Я пролежала в горячке несколько дней. Мы совещаемся о дальнейших действиях. Принцесса Елизавета провозгласила себя императрицей. Разумеется, она уверяет в своем манифесте, будто всегда имела самые полные права на престол. Принц Людвиг будет выслан в Германию, об этом известно, хотя, конечно, не объявлено и не будет объявлено официально. Андрей предлагал решительное бегство. Возможно было попытаться бежать из России и добраться в Германию, именно в Германию, где мы будем в безопасности. Из последнего по времени письма тетушки Адеркас я узнала, что Карл хлопочет об отставке и затем намеревается вернуться с молодой женой также в Германию. Ему удалось скопить некоторую сумму денег, и кроме того и тесть обещает, в свою очередь, помочь ему денежными средствами; тогда явится возможность выкупить все, что было заложено из нашего движимого и недвижимого имущества еще до отъезда, тетушкиного и моего, в Россию. Сам Карлхен еще не успел написать мне о своих хлопотах и дальнейших намерениях.

В принципе бегство из России весьма и весьма возможно прежде всего вследствие нерадивости пограничных солдат всех мастей. Впрочем, сейчас охраняются несколько лучше дороги, по которым попадают в Петербург и выезжают из города. Новейшая императрица опасается возможных действий сторонников маленького императора и великой княгини. Я не стала отговаривать Андрея и просить его остаться в Петербурге с семьей. В конце концов и ему будет лучше за пределами Российской империи. Здоровье мое несколько окрепло. Андрей уже строит далеко идущие планы, воображая, как мы уже из Германии уедем в Голландию, которую он мыслит своим вторым отечеством. Там он рассчитывает заняться серьезно живописью, получать заказы, писать портреты…

Я говорила с господином Сигезбеком. Он и его жена полагают себя виновными в моей судьбе. Но я вижу в моей жизни много любопытного и приятного. Я узнала интриги, любовь, богатство… И жизнь моя еще не кончена. Еще несколько дней – и я буду на ногах…

Я выразила госпоже Сигезбек мое удивление: отчего новые власти нимало не интересуются моей нескромной особой. Она немного смутилась и, поколебавшись, все же открыла мне, что за мною уже являлись с предписанием о задержании, однако проявили трогательное милосердие и отложили арест до моего выздоровления. Что ж, я всегда была почтительна с принцессой Елизаветой…

– За домом следят, – сказала госпожа Сигезбек.

– Стало быть, бегство невозможно? – Я уже знала, что так оно и есть.

– В сущности, да! – Госпожа Сигезбек выговорила это быстро и отвернула лицо.

– Андрею также известны все обстоятельства?

Она присела на мою постель:

– Я не понимаю его. Кажется, он всерьез строит планы…

– Он здесь? Который час?

– Два пополудни.

– Я не видала его со вчерашнего вечера. Он оставил меня? Говорите прямо. Я уже не так слаба.

Она колебалась. Я настаивала. Наконец она призналась, что Андрея арестовали сегодня утром. Я не заплакала. Я повторила дважды, словно заклинание:

– Его отпустят, с ним ничего не случится. Его отпустят, с ним ничего не случится.

Затем я стала готовиться к дальнейшим невзгодам, которые несомненно предстояли мне. Впрочем, если бы не по мощь моих добрых друзей Сигезбеков и госпожи Дросте, я бы ничего не могла сделать, потому что была еще очень слаба.