Наташа Северная - Клеопатра и Цезарь. Подозрения жены, или Обманутая красавица

– Подождешь! – грубо отрезала царица.

Птолемей сел на трон, его подбородок задрожал, он плаксиво посмотрел в сторону евнуха Потина, ныне ставшего его главным советником. Потин скорчил гримасу и приложил палец к губам. Птолемей послушно шмыгнул носом.

После их воцарения во дворце образовалась новая партия – партия Птолемея. Сторону безвольного и слабого мальчика приняла почти вся александрийская знать, а саму партию возглавил евнух Потин, военачальник дворцовой стражи Ахилл и Арсиноя, которая к тому же сумела окружить себя собственными придворными. Клеопатре только и оставалось, что, надменно и высокомерно поджав губы, сносить неприязнь и враждебность двора, демонстрируя как бы полное безразличие. Переживая момент острой зависти к брату, она окончательно замкнулась в себе. Взывать к каким-либо родственным чувствам было совершенно бессмысленно. Клеопатра понимала, что слабоумный Птолемей мало на что способен: конечно же, за этой интригой стоял Потин. Но как ловко он все устроил! Наверное, нет на земле такого евнуха, который не мечтал бы стать царем! Клеопатра быстро сообразила, что схватки за трон ей не избежать. Борьба будет яростной и жестокой. Жестокой настолько, насколько это возможно между близкими родственниками. Она одна против сплоченной дворцовой партии, против алчных и жаждущих власти людей. Какое суровое испытание подготовили ей боги…

Наконец уяснив, что помощи ждать неоткуда, Клеопатра подписала указ, отдав пергамент Птолемею.

После чего главный чиновник Протарх взял указ в руки и зачитал его:

– «Все зерно, собранное в Центральном Египте, запрещено ввозить в Средний, Верхний и Нижний Египет. Этот хлеб может быть продан только в Александрии. Нарушивший сей указ подлежит немедленной смертной казни и конфискации всего имущества. Любой, кто заметит нарушителя и сообщит о нем, будет вознагражден».

Закончив читать, Протарх поклонился. Клеопатра поймала на себе хитрый взгляд Потина и насмешливый – Арсинои. Вдруг у нее возникло чувство, что она проиграла. Что допустила страшную ошибку и ее на чем-то подловили.

– Божественные, – раздался мягкий и тихий голос Потина, – Александрии не нужно столько много хлеба. Излишки можно передать провинциям.

– Ты отлично знаешь, советник, что Рим требует хлеба! – с трудом сдерживаясь, промолвила царица.

– Ну да, ну да… – евнух сокрушенно покачал головой. Но во всем его поведении сквозила явная издевка. Вслух об этом никто говорить не осмеливался, но в дворцовых галереях шептались, что в угоду Рима Клеопатра обрекает Египет на голод.

Сжав кулаки и вложив в свой взгляд такие презрение и надменность, на какие она только была способна, Клеопатра высокомерно произнесла:

– Все излишки хлеба, Протарх, ты должен отправить в Рим.

– Твоя воля будет исполнена, Божественная.

Клеопатра подставила лицо мягкому морскому бризу. Как же море умеет успокоить, утянуть в свои глубины боль и неразрешимые вопросы. Молодая царица тяжело вздохнула. Все складывается не так, как она хотела, задумывала, мечтала. Она чувствовала, словно находится на утлом суденышке и ее кружит и носит по морю, и нет никакой возможности пристать к берегу. Что за проклятие висит над ней? Что мешает ей, гордо расправив плечи, жить и царствовать по велению своего сердца, а не подстраиваясь под обстоятельства? Что же она делает неправильно? Как посмела она личную обиду на Аполлодора поставить превыше его ценного совета? Разве так поступают истинные правители?

Клеопатра вздрогнула. Весело завизжав, младший Птолемей бросился к морю, а следом за ним – Нефтида, громко хохоча и что-то объясняя ему.

Редкая идиллия. Клеопатра уже давно перестала встречаться и разговаривать с сестрой и старшим Птолемеем. Проявлению родственных чувств мешали зависть и ненависть. А вот с младшим Птолемеем она иногда гуляла. Он был еще слишком мал, чтобы вступать в дворцовую партию.

Наблюдая за дурачившимися в море братом и Нефтидой, Клеопатра улыбалась. Может, и ей присоединиться к ним? Хоть на время забыть о своих одиночестве и неудачах…

Царица уже почти поднялась со своего места, но в последний момент ее что-то остановило. Так не хотелось своими горькими мыслями омрачать счастье близких людей.

Обхватив колени руками, Клеопатра рассматривала маяк на острове Фарос. С прибрежной полосы он был очень хорошо виден. Белокаменный, мощный, высокий… Ее предки обладали изысканным вкусом.

– Божественная, – услышала она шепот слуги, – к вам главный советник.

Обернувшись, Клеопатра помахала рукой, давая понять сирийцу, что она разрешает ему сесть рядом.

– Приветствую тебя, Божественная!

– И я тебя, Аполлодор!

Немного помолчали. Не сумев справиться с накатившей на нее грустью, Клеопатра горько произнесла:

– Я обрекла свою страну на голод, и все в угоду Рима!

Аполлодор скромно молчал, он чувствовал, что именно это от него сейчас и ждут.

– Ненавижу! – зло проговорила Клеопатра, яростно сжимая кулаки. – Ненавижу Рим! Ненавижу римлян! Будь они прокляты! Пусть все бедствия мира падут на их город!

Наставник усмехнулся.

– Через год в Египте будет хороший урожай. Так предсказали жрецы. Тебе нужно подождать всего лишь год.

– Год… Сколько уже голодных бунтов подавлено! И сколько еще предстоит!

– Корона – тяжелая ноша. Надо всегда быть готовым к тому, что, испачкав руки в крови, следует так же быстро смыть эту кровь.

– Но почему все сразу на меня навалилось? Этот долг Риму, дворцовые интриги, голод…

– Боги тебя испытывают.

– Для чего?

– Не знаю. – Аполлодор пожал плечами и серьезно добавил: – Они мне этого не сказали.

Клеопатра криво улыбнулась, быстро смахнув досадную слезу.

– Если бы ты знал, как мне тяжело и горько!

– Знаю. – Сириец внимательно посмотрел на царицу. – Тебе всегда было тяжело, и ты всегда справлялась. Вспомни о своем странном влечении подглядывать за голыми людьми. Ты сумела его перебороть. Ты победила свою страсть. Сумеешь победить и обстоятельства.

Клеопатра прижалась к плечу Аполлодора. На мгновение она закрыла глаза. Шум прибоя слился с детским смехом Птолемея. Она вновь была маленькой девочкой, третьей в семье, живущей в своих мечтах и грезах. Как же их воплотить?

– Я пришел сообщить тебе очень важную новость.

Клеопатра открыла глаза. Пронзительная синева моря сливалась с такой же синевой неба.

– Говори, – тихо прошептала она.

– В Риме началась гражданская война.

– Что? – Клеопатре показалось, что она ослышалась, настолько это было невероятным.

Хитро прищурившись, сириец многозначительно проговорил:

– Все еще может измениться.

– О, боги, боги! – Царица нервно теребила серебряные браслеты на руках.