Леонтий Раковский - Кутузов

Внизу, у ног, лежали Пера и Галата, где живут "франки". За Галатой тихо плескались воды залива Золотой Рог.

Теперь, в свете луны, он был сверкающим, серебряным.

А за ним простерся сам Истамбул: плоские турецкие крыши, высокие минареты, разнообразные купола, блестящие позолотой, и купы деревьев.

Вот голубоватая в лунном сиянии громада сераля — дворца султана. Здесь живут его жены, наложницы, евнухи и бесчисленные слуги — все эти нелепо-странные хранители парадной султанской шубы, обрезыватели султанских ногтей, сторожа султанского попугая. А вот купол Айя-Софии, обставленный с четырех сторон стройными, как свечи, минаретами.

Но над всем Константинополем на холме возвышаются громоздящиеся друг на друга купола грандиозной мечети Сулеймание. Они кажутся выточенными из слоновой кости.

А там, за мысом Сарай-бурну [15] С а р а й-б у р н у — дворцовый мыс. , раскинулось Мраморное море и за ним смутно темнеют очертания гор азиатского берега. Как из сказки "Тысяча и одна ночь".

Приятно посидеть в такую мягкую лунную ночь, но еще ждут дела — надо написать письма.

Михаил Илларионович вернулся к себе в кабинет.

Взглянул на подарки великого визиря, лежащие на столе, и подумал о жене.

"Табакерка с алмазами ее, пожалуй, не заинтересует. И мыло адрианопольское, хотя считается лучшим. Катенька моет лицо хлебным мякишем, говорит — лучше всякого мыла. А вот девять кусков шелка из Алепо разных цветов на девять платьев — это доставит удовольствие!.. Модница! Кокетка!" — снисходительно улыбнулся Кутузов и стал писать письмо жене.

Осмотревшись в Константинополе, Кутузов начал устанавливать непосредственные взаимоотношения с турецкими сановниками. Он делал это по восточному обычаю: рассылал им подарки.

Еще в пути приходилось обмениваться подарками с местными властями, но там попадалась одна чиновничья мелкота, и дары поэтому были незначительные: серебряная табакерка или мех лисицы-сиводушки.

Правда, в Яссах секунд-майору Резвому пришлось вынуть из заветных посольских сундуков золотые вещицы: господарь Молдавский, относившийся неприязненно к русским, хотел теперь подольститься к посольству и не поскупился на подарки. Кутузов приказал отдарить господаря, "дабы не дать ему превозмочь нас в щедрости и великолепии" — как написал царице в своем отчете Кутузов.

Михаил Илларионович очень беспокоился об одном — не задержали бы присылку эгрета для валиде, — он хотел поскорее послать подарки матери султана.

Эгрет доставили быстро, и Кутузов отправил к валиде первого секретаря посольства, секретаря ориентальных языков Занетии секунд-майора Резвого в сопровождении нескольких офицеров, или, как они официально именовались, дворян посольства.

Троюродный племянник Михаила Илларионовича Федор Кутузов попросил дядюшку назначить и его в число офицеров, сопровождавших подарки султанше.

— Надеешься увидеть султанских жен? — улыбнулся Кутузов. — Поезжай. Только пусть Николай Антонович Пизани научит, как держать себя у турок за столом. Ты же с турками никогда дела не имел.

Пизани отвел Федю Кутузова в сторону и стал поучать восточному этикету:

— Сидят у турок на том, на чем стоят, но не всегда одинаково. Запомните: равный перед равным сидит, скрестив ноги. Колени у него далеко впереди: захочет — обопрется о них. Младший же перед старшим сидит на пятках. Вот сначала станьте на колени, а потом сядьте. Тут колени должны быть обязательно чем-либо закрыты, полами одежды, что ли. За столом старшему гостю подадут подушку, чтоб удобнее было сидеть. А ежели вы чином ниже майора, то садитесь прямо на ковер!

— А как же садиться со шпорами? — спросил Федя Кутузов.

— Ложитесь на бок, а ноги отбросьте подальше за фронт. Пусть не ведают ноги, что творят зубы! Потом запомните: если станут угощать вареньем с холодной водой — это у них первое угощение, — то возьмите одну ложечку варенья, а не накладывайте его, как кладут у нас в чай — ложку за ложкой.

Федя Кутузов внимательно выслушал наставления советника посольства, посланцы оделись в парадные мундиры, Резвой взял подарки, и они отправились.

Посланные к султанше пробыли в гостях несколько часов. Валиде осталась чрезвычайно довольна подарками и приняла русских с большим почетом.

Михаил Илларионович подробно расспросил своих о приеме:

— Ну что, видали мать султана?

— Видали, — ответил первый секретарь. — Представительная женщина. Должно быть, когда-то была писаная красавица.

— Лет восемьдесят тому назад, — вставил Федя Кутузов.

Он был недоволен, что, кроме Михр-и-Шах, не видал ни одной женщины.

— Что, Федя, — спросил Михаил Илларионович у племянника, — султанских жен видел?

— Как же, увидишь! Они за семью замками!

— А угощали вас хорошо?

— Неплохо. Арапы то и дело носили на головах золотые блюда. Я со счету сбился. И все вперемешку: суп после варенья, жаркое после пирожного. И ни ножей, ни вилок — всё берут пальцами.

— А суп как же?

— Ложку дали. И ложка какая-то странная: стебель у нее длинный, а сама неглубокая, плоская. Кашу есть этакой удобно, а суп — рука заболит носить от чашки ко рту.

— Зато красивая — вся украшена драгоценными каменьями, — прибавил Резвой.

— А когда подали фрукты, этот турок, что угощал нас, откусил персик и протянул огрызок Павлу Андреевичу. Я бы ни за что не взял. Точно кусок с барского стола! Он, видно, никогда не читал "Правил учтивости".

— Нет, — улыбнулся Пизани. — Правила учтивости у них иные! Это у турок особое уважение к гостю. Не взять нельзя: обидишь хозяина.

— Да пропади он пропадом, чтоб я ел его огрызок!

— Ничего не поделаешь — обычай!

— Ну, и чем же все-таки угощали вас? — продолжал расспрашивать Кутузов.

— Сыр вроде с какими-то нитками, рыба соленая-пресоленая, зелень наподобие бурьяна, фрукты вареные. Потом поставили эту… как ее… каурму. До чего противная, приторная! Вот только каша рисовая с изюмом и была хороша: белая как снег.

— Это называется — пилав, — объяснил Пизани. — Он у турка за обедом так же необходим, как имя аллаха, как трубка в беседе.

— По-турецки, может, пилав, а по-нашему — кутья, ее на поминках едят, — сказал Федя Кутузов.

— Знаете, ваше высокопревосходительство, — обратился к Кутузову Пизани, — как подали каурму, наши господа-дворяне и нос заворотили, а чуть увидали пилав — и ну грабастать его по полной чашке. Им и невдомек, что каурма приготовлена во вкусе шаха персидского и что пилав перед ней как холоп перед боярином!

— А что же пили, Федя? — спросил Михаил Илларионович, зная, что Федя может неплохо выпить.

— Э, дядюшка, ерунду. Поили, как детей, холодным кваском. Квасок такой, квасок этакой…