Колин Маккалоу - По воле судьбы

Цезарь ежегодно созывал всегалльские совещания с тех пор, как прибыл в Длинноволосую Галлию. Поначалу они проходили в Бибракте, столице эдуев. В этом году впервые местом сбора стала Самаробрива, и каждому племени было сделано предложение прислать туда делегатов. Подобные встречи давали Цезарю возможность поговорить с лидерами племен. Все эти цари, вожди, старейшины или законно выбранные вергобреты в конце концов должны были понять, что война с Римом может иметь для них лишь один исход.

В этот раз Цезарь надеялся на хорошие результаты. Все, кто воевал с ним за последние пять лет, были разгромлены, какой бы великой ни казалась их сила. Даже потеря тринадцатого легиона обратилась в преимущество. Теперь они будут знать, что их ждет.

И все же с приближением назначенного дня надежды Цезаря угасали. Треверы, сеноны и карнуты не сочли нужным прислать делегатов, а это были самые многочисленные племена. Неметы и трибоки никогда не являлись, но их отсутствие было понятно: они по Рейну граничили со свевами, самыми свирепыми и голодными из германцев, и им приходилось постоянно быть начеку.

Огромный, обвешанный медвежьими и волчьими шкурами зал, встрепенувшись, затих, когда Цезарь предстал перед ним в своей ослепительно белой, окаймленной пурпуром тоге. Собравшиеся смотрелись великолепно. Всюду пестрело разноцветье накидок: ярко-красных — у атребатов, оранжевых с зеленью — у кардурков, малиновых с синим — уремов и алых с темно-сиреневым — у дружественных эдуев. Но желто-алых, ультрамариново-желтых и темно-крапивных со светлой зеленью клеток не было среди них.

— Я не намерен останавливаться на судьбе нервиев, — громко и звучно произнес Цезарь, — ибо все вы тут знаете, что с ними произошло. — Он огляделся и кивнул Вертикону. — Здесь сегодня присутствует лишь единственный разумный и здравомыслящий нервий, не пожелавший противиться неизбежному, чего бы я с удовольствием ожидал и от вас. Зачем бороться с неотвратимостью? Спросите себя, кто ваш реальный враг! Рим? Или все же германцы? Присутствие Рима в вашей стране в конечном счете пойдет вам на пользу. Оно станет порукой тому, что вы сохраните и свой уклад, и себя. Рим сдержит германцев, не пустит на эту сторону Рейна. В каждом из договоров, что мы с вами заключали, я, Гай Юлий Цезарь, обещал это вам! Ибо вы сами не сможете их сдержать. Если не верите мне, спросите секванов. — Он нашел взглядом малиново-розовое пятно и указал на него. — Царь свевов Ариовист убедил этих добрых людей отдать ему под заселение одну треть их земель. Желая мира, они дали согласие, и что же в итоге? Дело идет к тому, что их вскоре совсем вытеснят из собственных владений. Протяни германцам кончик пальца — они завладеют рукой, а после возьмутся за остальное! Кардурки, граничащие с Аквитанией, возможно, считают, что их не постигнет подобный удел. Постигнет, не сомневайтесь! Без Рима у всех вас судьба будет точно такой же!

Делегаты арвернов занимали весь первый ряд, ибо являлись весьма воинственным и могущественным народом. Традиционные враги эдуев, они владели землями Севеннского хребта вокруг истоков рек Элавер, Карис и Вигемна. Вероятно, поэтому в их нарядах преобладали бледно-лимонные, блекло-голубые и темно-зеленые пятна, почти неприметные на фоне снега и скал.

Один из них, молодой и гладко выбритый, поднялся со своего места.

— Скажи мне, в чем разница между римлянами и германцами? — вопросил он на карнутском наречии, которым пользовался и Цезарь, ибо язык друидов был понятен всем.

— Нет, скажи это сам, — с улыбкой ответил Цезарь.

— Я не вижу никакой разницы. Иноземцы всегда иноземцы.

— А между тем отличия очевидны! Взять хотя бы тот факт, что я, римлянин, говорю сейчас с вами на вашем же языке. К моменту моего первого появления в Длинноволосой Галлии я уже знал язык эдуев, арвернов, воконтиев. А с тех пор освоил язык друидов, атребатов и несколько иных наречий. Да, у меня есть способности к языкам, это правда. Но я выучил эти языки не из прихоти, а сознавая, что общение напрямую позволяет людям понять друг друга гораздо лучше, чем с помощью толмачей. Однако я никогда не требовал и не потребую, чтобы вы выучили латынь. А германцы заставят вас говорить на своих языках, которые в конце концов начнут вам казаться родными.

— Мягко стелешь, Цезарь, — возразил молодой арверн. — Именно в этом и таится опасность. Вы собираетесь господствовать скрытно. А германцы ничего не скрывают. Поэтому нам с ними проще, чем с вами.

— Вероятно, ты впервые присутствуешь на подобном собрании, ибо я не знаю тебя, — спокойно сказал Цезарь. — Назови свое имя.

— Верцингеториг!

Цезарь подошел к самому краю возвышения.

— Во-первых, Верцингеториг, вы, галлы, должны примириться с присутствием каких-либо иноземцев. Окружающий вас мир стремительно сокращается с тех самых пор, как греки и карфагеняне рассеялись по всему периметру моря, которое мы, римляне, теперь называем Нашим. Но греки никогда не были единым целым. Греция всегда являла собой скопище маленьких городов-государств, которые, как и вы, постоянно дрались друг с другом, пока напрочь не истощили страну. Рим тоже поначалу был городом-государством, но постепенно он подчинил себе всю Италию, превратив ее в монолит. И все же господство великого города отнюдь не господство диктатора-одиночки. Вся Италия голосует, избирая правителей Рима. Вся Италия живет жизнью Рима. Вся Италия поставляет Риму солдат. Ибо Италия и есть Рим, который растет и растет. И теперь вся Италийская Галлия к югу от реки Пад тоже является его частью и принимает участие в выборах магистратов. Вскоре этой чести удостоятся и все галлы, живущие севернее реки Над, потому что я поклялся добиться этого, ибо верю в единство. Я верю, что в единении сила. И я сделаю Длинноволосую Галлию единой страной. Это будет вам подарком от Рима. Германцы таких дорогих подарков не поднесут никому. Они могут лишь способствовать деградации подчиненных племен. У них нет системы правления, нет системы торговли, нет системы законов, дающих народу возможность свободно работать и жить.

Верцингеториг язвительно засмеялся.

— Вы насилуете, а не управляете! Что вы, что германцы — одно!

Цезарь мгновенно отреагировал.

— Чушь! У нас пропасть отличий. О некоторых я уже говорил. Ты просто не слушаешь меня, Верцингеториг, потому что не хочешь слушать. Ты взываешь к чувствам, а не к разуму. Это привлечет к тебе много сторонников, но столь же недальновидных, как ты. Задумайся, чего ты хочешь для своей родины? Вечных внутренних распрей при расширяющейся германской экспансии или спокойной привольной жизни под римской рукой? Я не хочу сражаться с вами, но это не значит, что я откажусь от борьбы. Ибо за мной стоит Рим, который объединяет народы, дает им законы, гражданство и мир. Всюду, куда входит Рим, воцаряется изобилие, развиваются ремесла, расширяются торговые связи. Например, вы, арверны, лучшие гончары в Длинноволосой Галлии. Разве вам не захочется продавать свои горшки не только полунищим соседям, но и везде, где властвует Рим? С римскими легионами, охраняющими ваши границы, вы обретете достаток и уверенность в завтрашнем дне.