Елена Степанян - Царский выбор

Прав этот Лукич, русский человек и впрямь хуже всех християн живет, но надеждой он богат как никто на свете. И так эта надежда в нас взыграла, так мы размечтались о своем счастье! Как пьяные ходили, дураки несчастные.

Андрей.Но ты же сам говорил, что русская душа вся в будущем живет, а прошлое и настоящее ей скучно. Что же ты бранишься? В будущем — царствие Христа, вот она туда и стремится.

Афанасий.Ну вот, тысячелетнее царствие Христово в тот раз опять не наступило, а я, по милости Божьей, сподобился в него заглянуть. И это была встреча с Михайлой. (Задумавшись, молчит.) Не так уж долго он со мной проговорил, а так, что на всю оставшуюся жизнь хватило. Не знаю, может, и сегодня выпадет мне такое счастье.

Сани едут дальше. Оба седока молчат.

Афанасий.И сказал он мне, что все наши мечты

и надежды не сбудутся, а служба моя, ежели я не найду, как ее оставить, добром для меня не кончится. Вот с этих-то пор я и стал потихоньку больным прикидываться. — А еще он мне сказал, что лучше человеку вырастить одно дерево, да такое, что ветвями в небо упрется, чем растить целый лес, чтобы его потом все равно сожгли. — Я тогда этих слов не понял и очень им подивился.

Андрей.А теперь?

Афанасий.А теперь догадываться начинаю. — А государь наш Филарет тогда не помер, выздоровел. Видно, черти в аду для себя отсрочку испросили. И мы еще целых семь лет на него любовались. А когда его наконец не стало, и царь Михаил соделался круглым сиротой, то стали бояре перед ним состязаться, кто из них народу злейший враг, кто больше вреда наделать может. Победа досталась Борису Морозову.

Андрей.Сейчас, небось, тоже многие чего-то ждут, на что-то надеются.

Афанасий.Андрей, не говори мне про это. Если еще раз заикнешься, я тебя кнутом огрею, даром что к Михайле везу.

Князь Сергий Прозоровский в своих покоях. Он кормит птиц, сидящих в двух больших клетках. В одной — много маленьких птичек, в другой — два больших попугая, голубой и красный. Кормление птиц окончено. Прозоровский выходит из горницы и отправляется на другую половину дома.

Передняя покоев князя Симеона.

Старик слуга полирует рукоятку какого-то кинжала.

Входит Прозоровский.

Прозоровский.Скажи Симеон Васильевичу, что я прошу дозволения с ним поговорить.

Слуга скрывается за дверью. — Прозоровский один. — Слуга возвращается.

Слуга.Входи, князь-батюшка.

Прозоровский входит к отцу, слуга возвращается на прежнее место и погружается в дремоту.

Князь Сергий и его отец, старый князь Симеон.

Прозоровский.Батюшка, я все тебя спросить хотел. Говорят, указ готовится о введении египетского рабства?..

Князь Симеон.Красиво говорить научился. Ты там (указывает наверх) тоже так говоришь?

Прозоровский (скороговоркой). Я не дурак.

Князь Симеон.Хорошо. Ежели ты не дурак, то

я тебе скажу. — Да, готовится. И это пожелание всего русского дворянства. — Ну, сам понимаешь, почти всего. — А вот, чтобы господским крестьянам запретить любую торговлю держать — это пожелание всего нашего купечества. — А еще такие находятся, что государю челом бьют, чтобы под страхом смерти запретил крестьянам детей своих грамоте учить. Царь как услышал, аж завопил. — Да, я эту челобитную сам читал. Держал в руках и глазам своим не верил.

Вот такое время настает. — Конечно, я против, и князь Ва. (осекается.) Ну, в общем, есть такие, что против.

Подходит к двери, выглядывает, не подслушивает ли кто. Старик слуга мирно дремлет. Князь закрывает дверь.

Князь Симеон (продолжает). Мы ничего не можем. Стоит кому рот открыть, его сразу уничтожат. Обвинят, и верных свидетелей найдут, что не только с поляками в сношениях состоит, а еще с аглицкими бунтовщиками. (Совсем тихо) И царь против них бессилен. — С каждым по отдельности он что угодно может сделать. Но ежели они все против него соберутся, ему на царстве не бывать. — Мы тут всякое повидали, не приведи Господь еще раз увидеть. Тебе с малых лет рассказывали, что с нами было в великую Смуту.

Прозоровский.Благодарю тебя, князь-батюшка, за то что ты мне все это сказал, не стал свои мысли утаивать.

Князь Симеон.Ты меня спросил — я тебе отвечал правду. Ты уже взрослый, давно уже взрослый. — Сейчас каждый, кто чем-то недоволен, винит во всем Бориса Ивановича. Но только глупец полагать может, что Морозов всю эту огромную страну держит в своих двух руках. Подлинная власть у тех, кто владеет землей и мужиками. Князей-бояр кучка малая. А дворян тысячи и тысячи. Кто бы ни оказался на Борисовом месте, ему придется всегда им угождать.

Прозоровский.Я это понимаю, батюшка. Все понимаю. (Делает паузу.) Хочу тебя еще об одном спросить. (Замолкает в нерешительности, ходит по комнате.) Государь наш… ведь у него никого нет… Дети когда еще появятся… Братьев нет… У отца его тоже братьев не осталось. Если вдруг. Ведь все под Богом ходим. Кто тогда царствовать будет?

Князь Симеон.Мы все, конечно, на Божью милость уповаем, но такой вопрос не ты первый задаешь. Я считаю, чтоб не было ни смут, ни раздоров, кого царевна Ирина своим мужем назовет, тот и должен царствовать. И я знаю, что другие князья тоже так думают.

Прозоровский (убитым голосом). Ну тогда всё!

Князь Симеон.Что всё?

Прозоровский (беря себя в руки). Ты мне всё сказал, князь-батюшка. — Я пойду, с твоего дозволения, мне к царской свадьбе готовиться надо.

— У Трофима. Трофим потчует Афанасия за небольшим столом.

Трофим.Ну, как тебе голландский ром, царский дядюшка?

Афанасий.Не смейся надо мной, Трофим.

Я царскому забору и двоюродным плетнем быть не хочу. Знал бы ты, как мне тошно, что у меня на сердце творится. — И ведь не я один в эту свадьбу не верю, есть и другие, я ведь не слепой.

Трофим.Бог с тобой, Петрович! Кто же осмелится открыто!..

Афанасий.Почти не скрываются! — Вот давеча моя старуха спохватилась и крик подняла — почему ты, Афанасий Петрович, дочерей своих и зятьев не зовешь на царскую свадьбу? Ну, я ее заткнул, как смог. А теперь смотри: царский свадебный чин до мелочей прописан. Всю невестину родню давным-давно должны были пересчитать, переписать. Где этот список? Я, что ли, должен его составлять? Сватью свою ярославскую туда вносить, бабушку из Углича?

Трофим.Да, ты в этих делах разбираешься. Мне бы и в голову не пришло.

Афанасий.Я даже удивляюсь Морозову. Выходит, он до того разъярился, что даже приличий соблюсти не может. Ивана с Евдокией что ни день к царскому столу зовут, но он ведь с Иваном ни единым словом не перемолвился, ни разу. Зато Стрешневы, его кровные враги, уже пир закатывают в честь родителей будущей царицы, своей новой племянницы. И к Пушкину они приезжали, и другие ездят. И всё Морозовские супротивники. Ты понимаешь, что это значит?