Елена Степанян - Царский выбор

Иван Родионович и Евдокия сидят на длинной лавке. Евдокия в полуобмороке припала к стоящему рядом

Андрею. Андрей не спускает глаз с двери.

За столом сидит один писарь, судейское место пусто.

В углу за дыбой с безучастными лицами сидят палачи.

В передней Тайного приказа. Кузьма и приказный Дьяк.

Дьяк.А почему ты сам, Кузьма Кузьмич, их допросить не хочешь?

Кузьма.А с какой стати мне их допрашивать? Их было велено доставить в твой приказ. А я кто таков? Я за Посольским приказом числюсь.

Дьяк.А донос на них почему-то к тебе пришел.

Кузьма.Не ко мне, а к Борису Ивановичу. А я уж делал, что он мне велел. — Я всегда делаю только то, что мне Борис Иванович велит.

Дьяк.Хорошо со мной обошлись. — Они, ясное дело, ничего признавать не будут. Я их стану пытать, старик, чего доброго, помрет под пыткой. А царь завтра на его дочери женится и с меня не то что голову снимет, а в порошок истолчет.

Кузьма.Царь никогда на порченой не женится.

Дьяк.Еще доказать надо, что она порченая. Что эту порчу, руками потрогать можно?

Кузьма.Зачем же руками — девица у всех на глазах замертво упала, она и по сей час в себя не пришла. Так что можешь не сомневаться, что порченая. Тому свидетели все князья и бояре. — Конечно, можно поспорить, где ее испортили — здесь или в Касимове. Но для всех — для всех — будет лучше, ежели ты дознаешься, что это было еще в Касимове.

Дьяк (ругается сквозь зубы). А где же твой свидетель касимовский?

Кузьма.Я сейчас его приведу. — По мне, так и без него можно обойтись.

Кузьма выходит из Тайного приказа и медленно идет в свою контору. Он смотрит на небо. Уже совсем стемнело. Кузьма кивает в такт своим мыслям.

Внутри Тайного приказа.

Всеволожские всё в том же положении. Дьяк сидит на пустовавшем до той поры месте.

Дьяк.Видишь ли, Иван Родионыч, в доносе этом

сказано, что дочь твою в граде Касимове и прежде знали как больную и порченую. — А то, что это не клевета, так в этом сегодня все князья и бояре московские убедились. — Ежели ты во всем сознаешься и повинишься, то сильно этим облегчишь и свою участь, и жены, и сына, и всех родных и друзей своих. — Ты же видишь, что получается. Получается, что ты даже касимовского соборного протопопа в обман государя своего втянул.

Всеволожский.Никогда я такого греха на душу не возьму, чтобы оклеветать себя и своих близких. Ежели я, ежели мы все на такое злое дело пошли, то нас всех смертной казнью казнить надо.

Дьяк (хватаясь радостно за его слова). Да вас никто и не казнит. Государь наш такой милосердый, он вас помилует. (Понижая голос) Неужто ты про Марью Хлопову никогда не слышал? Ведь не казнили же ее родных, а просто в Сибирь сослали.

Всеволожский.От меня лжесвидетельства никто не дождется. — Дочь моя с самого рождения никогда ничем не болела. То, что с нею сделалось, это ей сделали здесь. — Чего ты от меня ждешь? Чтобы я покрыл этих злодеев? Тех, кто государю, царю нашему, такое зло сотворил?

Дьяк.Андрей Иванович, может, ты отца уговоришь? — А ежели ты сам признание сделаешь, а? Из любви к отцу и матери? За это, знаешь, многое простится. — Или с Евдокией Никитишной поговоришь. Может, она вспомнит, не бывало ли когда с сестрой твоей такого?

Евдокия (встрепенувшись из своего забытья). Андрюшенька, попроси у них, пусть над нами смилуются, пусть скажут, что с Фимушкой? Может, ее уже на свете нет!..

Андрей.Матушка, ты слышала и все слышали — лекарь сказал, что она здорова. Завтра будет совсем здорова. Лекарь этот, Иоганн, самый лучший.

Андрей перекладывает Евдокию на плечо Ивану Родионовичу и подходит к судейскому столу.

Андрей (очень спокойно). Выслушай меня, сударь. Времени прошло очень мало. Государь насчет нас никаких указаний не давал. Его самого оттуда под руки увели. — Боярин Морозов все же не царь. Он и ошибиться мог, и поторопиться мог. — Дело это самого царя касается. Он в государстве главный судия. Он непременно захочет сам нас допросить. Для чего тебе на себя царский гнев навлекать? (Подходит к столу еще ближе и говорит тихо) А сестра моя, ежели окажется здорова, то царю на ней никто жениться не запретит. На то он и царь. — А ежели она помрет от того, что с ней сделали, то уж тогда он виновных и подавно станет разыскивать.

Дьяк (смотрит на дыбу и сам вздрагивает). Да что я? Мне велено вас порасспрашивать, я это и делаю.

Манка Харитонова гордо и развязно движется по улицам Кисловской слободы, направляясь к своему дому.

В отдалении, крадущимся шагом, ни на миг не упуская ее из виду, следуют двое.

Навстречу Манке идет женщина с двумя полными ведрами на коромысле.

Женщина.Вечер добрый, Марьюшка!

Манка.Вечер добрый!

Манка идет дальше. Трое ребятишек выбегают из калитки и несутся к другому дому.

Один из ребятишек (оглядываясь). Добрый вечер, тетка Марья! А мы сегодня у вас были.

Манка (кивает). Вот и славно.

Преследователи Манки вынуждены то и дело замедлять шаг.

Кажется, что улица совсем пуста, но в это время с шумом распахиваются очередные ворота, из которых появляется мужик с ручной тележкой.

Манка.Добрый вечер, дядя Архип!

Мужик.А, это ты, Манка! А я тебя не сразу узнал. Быть тебе богатой.

Наконец, Манка сворачивает в безлюдный переулок. Преследователи, быстро оглядевшись, молниеносно настигают Манку, валят с ног, бьют ножами и начинают снимать с нее украшения.

В это время возле одного из домов раздается собачий лай. Двое выходят из калитки и начинают загонять внутрь собаку, которая рвется наружу. Убийцы, едва убедившись, что Манка бездыханна, убегают прочь.

Двое, спугнувшие убийц, запирают калитку и уходят в направлении, противоположном тому месту, где лежит Манка.

Василий Матвеевич входит во двор дома Корионовых. Василий подходит к дому. Дверь распахивается, навстречу Василию бросается поджидавшая его заплаканная Маланья.

Маланья.Василий Матвеич, ой наконец-то ты!.. У нас такое горе!

Василий (печально, но спокойно). Что стряслось?

Маланья.Фиму нашу в Кремле загубили, испортили. Упала она перед самым венчанием!..

Василий обнимает Маланью, гладит ее по голове и не спеша идет в горницу.

В горнице Аграфена и Афанасий всё так же рыдают, уронив головы на стол.

Аграфена и Афанасий (наперебой). Вася! Васенька! Хоть ты пришел! О Господи!

Афанасий.Ты, небось, все знаешь?