Колин Маккалоу - Первый человек в Риме. Том 1

Клитумна еще хандрила. Все тревожились за нее, но понимали, что только время может ее исцелить. Если только время…

Пока же время играло на руку Сулле.

Последнее послание Юлиллы гласило:

«Я люблю тебя, несмотря на то, что месяцы, а теперь уже года показали мне, как незначительно вознаграждается моя любовь, как мало значу я для тебя. В июне мне исполнилось восемнадцать. Мне пора выйти замуж, но я ухитрилась отсрочить злую неизбежность, выдумав себе болезнь. Ты – и никто другой – должен быть мне мужем, мой любимый, мой драгоценный Луций Корнелий. И поскольку мой отец не решается пока просватать меня за кого-то другого, я буду болеть до тех пор, пока ты не придешь и не сделаешь мне предложение. Когда ты сказал, что я еще ребенок и перерасту свою детскую любовь к тебе, ты ошибся. Прошло два года, а я все также люблю тебя. Любовь моя к тебе неизменна, как наступление весны. Она ушла, твоя худосочная гречанка, которую я ненавидела всей душой, проклинала, желала ей смерти, смерти, смерти. Ты видишь, как я могущественна, Луций Корнелий? Почему же тогда не понимаешь. Никуда тебе от меня не деться! Невозможно любить так, как я, и не вызвать взаимности. Ты любишь меня, я знаю, ты любишь. Сдавайся, Луций Корнелий, сдавайся. Приди, встань на колени перед моей кроватью, попроси прощения, положи свою голову ко мне на грудь, поцелуй меня. Не осуждай меня на смерть! Дай мне жить – решись жениться на мне».

Да, время играло на руку Сулле. Пришла пора развязаться со многими делами. Решить что-то с Клитумной и с Юлиллой и сбросить ярмо непосильных обязательств. Прочь все – даже Метробиус!

Поэтому в середине октября Сулла постучался в дверь Гая Юлия Цезаря в час, когда ожидал застать хозяина дома. И был уверен, что разговор пойдет без женщин: Гай Юлий Цезарь – из тех, кто позволяет слабому полу общаться с клиентами или друзьями мужа и отца. И хотя шел он, чтобы развязаться с Юлиллой, видеть саму ее ни в коем случае не хотел бы. Гай Юлий Цезарь – вот его истинная цель; можно ли отвлекаться…

Он уже виделся с Цезарем – из-за завещания Никополис. Тогда все сошло удачно. Даже когда он предстал перед цензорами – Скавром и Друзом. Цезарь сам настоял, чтобы пойти с Суллой и подтвердить подлинность всех бумаг, представленных на проверку. В завершение Марк Ливий Друз и Марк Эмилий Скавр встали, пожали новоиспеченному богачу руку и искренне поздравили его. Прямо-таки сон – лишь бы не проснуться однажды!

Так, без особых ухищрений, незаметно он завязал знакомство с Цезарем, которое перешло в подобие дружбы. В дом Цезаря он никогда не входил; Цезарь был нужен ему на Форуме. Оба сына Цезаря пребывали в Африке со своим зятем, Гаем Марием, зато с Марцией Сулла был немного знаком – после смерти Никополис она взяла за правило посещать Клитумну. Нетрудно было заметить, что Марция смотрит на него искоса. Клитумна, должно быть, сохранила в тайне странные отношения между Сулой, Никополис и ею самой. Однако он прекрасно знал, что Марция считает его красивым и опасным существом – так как красивы и опасны вместе с тем змея или скорпион.

Так что не без тревоги Сулла постучался в дверь Гая Юлия Цезаря. Но задуманное откладывать было нельзя. И Гай Юлий Цезарь мог ему помочь.

Мальчик, дежуривший у дверей, открыл незамедлительно и, не колеблясь, впустил его, что свидетельствовало: Суллу Цезарь готов видеть в любое время.

– Гай Юлий принимает? – спросил он.

– Да, Луций Корнелий. Подождите, пожалуйста, – мальчик направился в кабинет хозяина дома.

В ожидании Сулла прошел в скромный атриум, заметив, как комната эта скромна – не то что у Клитумны, превратившей свой атриум в нечто вроде передней. Пока он разглядывал атриум Цезаря, вошла Юлилла.

Долго ли она убеждала слуг, дежуривших у дверей, что следует ей доложить, когда явится Луций Корнелий?

Колени его задрожали; он ухватился за первый попавшийся предмет – за старинный кувшин, серебряный с позолотой, стоявший на столе. Пошатнувшись, кувшин упал со звоном и грохотом. Сулла же, обессилев, осел на пол. Он пытался прогнать видение, стоявшее перед его глазами: златокожая Юлилла в потоке солнечного света.

Когда Цезарь и Марция поставили гостя на ноги и помогли пройти в кабинет, у него был вид опасно больного человека: лицо серое, губы посинели…

Глоток неразбавленного вина заставил его очнуться, он выпрямился, потирая рукой лоб. Кто-нибудь видел, что произошло? Где теперь Юлилла? Что сказать им? Что делать?

Цезарь выглядел весьма растроенным, Марция тоже.

– Прошу прощения, Гай Юлий, – сказал он, снова пригубив вино. – Слабость. Не знаю, что на меня нашло.

– Успокойтесь, Луций Корнелий, – сказал Цезарь. – Я знаю, что вы видели призрак.

Он не шутил, это ясно. Он был слишком чуток для шуток подобного рода.

– Призрак маленькой девушки? – спросил Сулла.

– Да, – сказал Цезарь и кивнул, веля уйти жене, которая тут же безропотно оставила их наедине.

– Я видел ее несколько лет назад у Жемчужного портика в компании ее друзей, – сказал Сулла, – и решил, что она, как и всякая молоденькая римлянка, должно быть всегда весела, оживленна, но не развязна… И потом на Паладиуме… Я был болен – болен душой, вы понимаете…

– Надеюсь, что понимаю.

– Она подумала, что я болен, и спросила, может ли мне помочь. Я не был с нею любезен. Потому что подумал: отцу ее вряд ли будет угодно, чтобы она знакомилась с подобными мне. Но она не отставала, вынудив меня быть почти грубым. Знаете, что она сделала? – глаза Суллы были еще более странными, чем обычно: зрачки расширились, вокруг них – тонкие мертвенно-серые кольца, оттененные чернотой; незряче смотрели эти глаза на Цезаря, и было в них нечто нечеловеческое.

– Что же? – ласково спросил Цезарь.

– Она сплела мне венок из трав! Сплела и возложила на мою голову…

Настала тишина. Молчание затягивалось: мужчины собирались с мыслями, пытались понять – союзник рядом или же враг?

– Ну, ладно, сказал, наконец, Цезарь, вздохнув. – Зачем вы искали встречи со мной, Луций Корнелий?

Этим он призывал покончить с разговором о дочери. Сулла, явившийся, чтобы отдать ему письма Юлиллы, отказался от своего намерения.

– Клитумна, – сказал Сулла, – Я хотел бы поговорить с вами о ней. Или, быть может, сначала поговорить о ней с вашей женой? Нет, лучше с вами… Клитумна – она не в себе. Конечно, вы знаете. Все плачет и плачет. К жизни безразлична. Для нее это – ненормально. Не знаю, как лучше поступать. Я обязан ей многим, Гай Юлий. Да, она – из глупых, простоватых женщин, отнюдь не пример для подражания. Но я ей многим обязан. Она много сделала и для моего отца, и для меня. Как ей помочь? Может, подскажете вы?

– Здесь что-то не так, – задумался Цезарь, Сулла не лжет. Он и сам видел Клитумну, и достаточно слышал о ней от Марции. Смущало же то, что Сулла пришел к нему за советом; не характерно это для Суллы. Вряд ли он мучится сомнениями, как поступить с мачехой, которая не скрывает, что была любовницей пасынка. Если Сулла и впрямь явился за помощью, – значит это грязная ложь, типичные палантинские сплетни. Болтали ведь и о том, что мачеха Суллы была любовницей умершей женщины, Никополис. Сплетничали еще, что Сулла был любовником сразу обеих. Марция считала: что-то тут подозрительно, но, конкретно, сказать не могла ничего. Нежелание Цезаря верить слухам шло не от наивности: он мерил людей по себе и предпочитал верить в лучшее. Грязь пересудов не липла к его тоге. Лишь на секунду он предположил, что между Суллой и его дочерью что-то было, но тут же от этой мысли отказался. Человеку с характером Суллы – упасть в обморок от вида исхудалой девушки?! Но эта странная история о том, как Юлилла сплела ему венок из трав… Цезарь, конечно же, вполне понимал, что мог означать сей венок. Возможно, встреча их была мимолетна и случилась давно. Определенно, что-то между ними было. Не низкое, не грязное. Но что? Естественно, любовной связи между ними быть не должно. Неужели возникло взаимное влечение?.. Очень плохо. Юлилла должна выйти замуж за человека, высоко ценимого в кругах, к которым принадлежит Цезарь.