Юрий Никитин - Ингвар и Ольха

Он видел по их лицам, что его все еще не понимают. Простодушный Асмунд крякнул:

– А при чем тут Влад?

– Свершилось самое невероятное, – сказал Рудый. – Настолько невероятное, что…

Он замолчал, оглядывал всех с удовольствием, Ингвар сказал сердито:

– Ну-ну! Не тяни.

– А стряслось вот что… Местные племена передрались. Ну, это у славян обычное, да если бы только у славян! Да так передрались, что уцелевшие взвыли: как хорошо, мол, было под русами! Да вот беда, князь Олег помер, а вся власть была в его кулаке… А тут еще дружины русов ушли воевать хазар. Влад первым заметил, он не дурак, что местные племена уже начали поглядывать на… да-да, на тебя, Ингвар.

Ингвар смотрел расширенными глазами. Асмунд кивнул:

– А-а…

– Видишь, Асмунд уже понял. А раз он понял, то и всем лосям понятно. Ах да, вы ж не лоси!.. Гм… Ну, для вас могу и повторить…

За дверями послышался топот, громкие голоса. И хотя голоса были своих, узнали, но все напряглись и потянулись к оружию. Ингвар дернулся к Ольхе, хоть на этот раз укрыть своим телом, тут же устыдился: заметят, засмеют! В проклятое время живем, подумал с отвращением. Даже в собственном доме ждешь удара в спину.

Без стука дверь распахнулась. Влетел растрепанный вартовой:

– Воевода! Там гонцы у ворот!

– Впускай, кто бы ни прибыл, – ответил Ингвар настороженно.

– Да я уже впустил.

– Ну, молодец! Страж из тебя… Кто они?

– От бойков.

В молчании Ингвар протянул:

– Бойки? А, это где-то за лемками… Вроде бы.

Бойков явилось трое. Приземистый, поперек себя шире, воевода, налитый тяжелой мощью, похожий на придорожный валун, и два младших дружинника. Воевода был в ратных доспехах, без прикрас, зато ладно подогнанных, легких. Под доспехом проглядывала еще и легкая кольчуга. На красном обветренном и сожженном солнцем лице синие глаза горели особенно ярко, пронизывающе.

– Воевода, – сказал он после короткого приветствия, – в трех часах за мной едет дружина в две сотни копий. С нею младший сын князя. Он везет наказ от своего отца.

Все слушали напряженно. Ольха слышала, как Ингвар вздохнул и задержал в груди дыхание. Асмунд сопел и мял в мощных ладонях медное блюдо, пытался свернуть в тонкую трубочку, но ослаб от раны, едва-едва свел края вместе. Вздыхал горестно от бессилия, даже на бойков смотрел исподлобья.

– Что в том наказе? – спросил Ингвар.

– Присяга. Мы посланы как залог того, что наше племя желает войти в Новую Русь. Если великий князь Новой Руси возжелает, мы сможем весной выставить десять тысяч бойцов. Вооруженных и на конях.

Теперь уже и Рудый задержал дыхание. Бойки! Племя, которое обитает за тридевять земель. Только и ведомо, что живут в горах, там на вершинах орлы и беркуты, а в пещерах – злато и алмазы, сами же люди дики и суровы нравом, зимой спят с медведями, оттого их бабы часто рожают детей мохнатыми в нижней части…

Ингвар повел рукой:

– Прошу к столу, дорогие гости. Боюсь, вам в ваших горах неведомо, что здесь произошло.

По знаку Рудого отроки начали вносить еду. Воевода бойков, его звали Кремень, а дружинников – Тверд и Сила, не ломались, второго приглашения не требовали. Опередили дружину потому, что гнали без отдыха, не останавливаясь даже съесть кусок хлеба. Теперь же насыщались жадно, по-волчьи, с удовольствием.

Ольха, чувствуя себя полноправной хозяйкой, может быть, потому, что хозяйки в тереме так и не было, распорядилась заранее подготовить места в детинце для воевод и княжеского сына с тремя сопровождающими, а остальных разместить по ближайшим весям. Ее слушались, чему она уже перестала удивляться. Слушались, как свои древляне, так и все остальные, будь то русы или поляне.

На прибывающую дружину бойков высыпали посмотреть все, даже старики выползли из нор. Над головами приближающегося отряда на длинных копьях трепетали красные, как кровь, яловцы, а прапороносец вез на длинном шесте чучело беркута с зажатой в клюве змеей. За ним ехали двое: мальчик лет восьми, рядом высился дядька, грузный воин в летах, с угрюмым лицом и глазами подозрительной матери, готовой защищать мальца даже от солнечных лучей.

Бойки были как один темноволосы, с длинными тонкими носами, поджары, будто и впрямь только и лазили по отвесным скалам, доспехи на них были панцирями, похожие на германские, меч только у сына князя, остальные с боевыми топорами на длинных рукоятях. На топорах узкое острие еще и на конце, можно бить как копьем, рубить лезвием, а крюком на обухе стаскивать всадника с седла. Щиты одинаково круглые, удобные в конной схватке. Похоже, со степняками уже сталкивались, видно по вооружению.

– Приветствую, – сказал Ингвар, раскидывая объятия. – В честь вашего прибытия в детинце уже накрывают столы. Распоряжается ваш воевода Кремень и… моя жена Ольха Древлянская.

Он виновато покосился на нее. Мол, надо так сказать, женатому больше веры, но пусть ее это не беспокоит. Ольха ощутила прилив жаркой крови, но вместе с ним – досаду. Дурень, сколько можно? Его взгляды, его руки, его губы выдали его давно с головой. Если в первые дни она и верила, что он жаждет лишь потешить плоть, затем думала, что только хочет унизить ее, то теперь уже видно, как боится задеть ее хоть словом, хоть взглядом.

А Ингвар, оказавшись рядом, шепнул:

– Прости, но так надо было сказать. Это, конечно, ничего не значит.

Она не нашлась что сказать, только пробормотала глухо:

– Да-да, ничего.

Душа ее, взмывшая было как мотылек, отяжелела и упала. Ингвар наблюдал, как древлянка с гордым недвижимым лицом и надменно выпрямленной спиной двигалась во дворе, распоряжалась, бдила, все подмечала, но душой, как ясно видел по отстраненному взору, уже в своих древлянских землях, обособленная и озлобленная, не забывшая плена и унижений при дворе победителей!

Черт бы побрал этот мир, сказал он себе с отчаянием. Почему у простых людей все так ясно и просто? Почему боги их возлюбили больше, а боярам, князьям да воеводам посылают испытания? А ему – самые мучительные?

Асмунд похлопал Ингвара по спине:

– Что-то ты как в воду опущенный. Стряслось что? Встряхнись. Вон у тебя гостей сколько!

– У меня? – спросил Ингвар горько.

– А у кого ж исчо? – изумился Асмунд. – Разве не ты здесь хозяин?

Ингвар, вместо ответа, кивнул во двор. Там, в сопровождении верных Вяза и Граба, телохранителей из древлян, двигалась меж столами Ольха. Отроки и гридни Ингвара по мановению ее белой руки носились как угорелые, все выполняли быстро и точно, по-собачьи преданно заглядывали в ее серые глаза.

– Ах вот ты о чем, – понял Асмунд. Довольно заулыбался: – Я всегда знал, что тебе выпадет нечто особенное! Жар-птица или дочь морского царя, а то и того круче.