Юрий Никитин - Ингвар и Ольха

– Как зовут? – шепнула она.

Ее губы едва колыхнулись, однако сквозь рев труб и оглушающие удары бубна Ингвар услышал, переспросил:

– Кого?

– Эту… миссионарку.

– Миссионерку. Гульча. Ее зовут Гульчей.

– Странное имя… но красивое.

– Если полностью, то – Гульчачак. По-ихнему, это какой-то редкий цветок. Но у нас кличут Гульчей. Еще говорят, что она колдунья. Даже в змею оборачиваться умеет!

Не зря говорят, подумала Ольха. По спине густой стаей побежали злые мурашки. В каждом движении этой женщины есть нечто завораживающее, от большой и сильной змеи. А в глазах, которые не отрывает от великого князя, уже не таится, а кричит о себе явная угроза. Неужели он, прозванный Вещим, не видит?

Трубы взревели в последний раз. И разом умолкли. Бубны гремели уже так часто, что слышался только непрекращающийся громовой раскат, и после дюжины все убыстряющихся поворотов женщина внезапно застыла в такой гордой позе, какую Ольха ранее не могла даже вообразить. Все четверо мужчин стояли, опустившись на колено и прижав правые ладони к сердцу. Лица были обращены к женщине. Бубны разом умолкли. Ольха кусала губы, готовая разреветься. Эта женщина… она будто бы танцевала и за нее, плененную, но не сломленную. И ее душа, душа древлянской княгини, тоже гордо вскидывает голову. И выпрямляет спинку. Там, глубоко внутри.

Женщина улыбнулась победно, вернулась за стол. Ее иссиня-черные волосы падали на хрупкие плечи, закрывали прямую спину. Отроки поспешно сменили перед ней блюда, наполнили кубки. Она искоса посматривала в сторону великокняжеского трона. Ольхе показалось, что в глазах великого князя промелькнула боль. Однако это могло показаться, ибо сразу же он поднялся, кубок высоко в руке, голос мощный и сильный:

– Пьем за здоровье воеводы Лебедя! Его дружина доблестно отстояла земли тираспов от войска волохов!

Лебедь поднялся насупленный, он и за столом не снял кольчугу, небрежно поклонился, угрюмо зыркая по сторонам запавшими глазами из-под выступающих надбровных дуг, молча осушил рог с вином и сел.

Ольха поморщилась:

– Невежда… Ни доброго слова. У нас бы такого не пожаловали.

– И у нас не жалуют, – усмехнулся Ингвар. – Потому он редкий гость за столом князя. Зато на войне незаменим… Его не любят даже друзья, всем в глаза режет горькую правду-матку, а кому это нравится? Нам всем бы послаще! Но уважают и доверяют ему даже враги.

Лебедю что-то шептали с обеих сторон, похоже, уговаривали провозгласить здравицу в честь великого князя, но упрямый воевода лишь покачал головой. Пил, как заметила Ольха, мало, зыркал угрюмо и злобно по сторонам, и некоторые из старшей дружины обрывали беспечный смех, серьезнели, осматривались уже трезво.

Еще Ольха узнала на пиру одного из дружинников, что вез ее из самого Искоростеня. Боян сидел за дальним столом для простого народа, часто склонялся к уху своего соседа, седого как лунь, высохшего старца. Тот был желт, лицо испещрено глубокими морщинами, беззубый рот собрался в жемок, похожий на куриную задницу. Боян заботливо выдирал из перепелок белое мясо, складывал на блюдо старцу, из рыбы выбирал кости, следил за стариком, как за младенцем.

– Молот, – сказал Ингвар.

– Кто?

– Старика зовут Молотом, – объяснил Ингвар. – Он пришел еще с Рюриком. Знатный был воин… Приятно видеть людей еще того, почти сказочного времени!

– Как он добрался до стола? – удивилась Ольха. – Он мог рассыпаться по дороге.

– Думаю, Боян его принес сюда на руках, – бросил Ингвар весело, и Ольха не поняла странного юмора русов.

Гости все чаще вставали из-за стола. Иные возвращались не скоро, другие собирались по три-пять человек, пили стоя, пуская огромный рог по кругу, обнимались, что-то обсуждали, хватали со стола и с подносов наполненные кубки. Расхаживали вдоль стен, громко разговаривали, а смеялись еще громче.

Она ощутила, что ее рассматривают придирчиво и с восторгом. На той стороне палаты, где гуляли гости князя, на голову возвышался над боярами и знатными людьми огромный белокурый викинг. Золотые волосы казались расплавленным золотом, синие глаза были, как небо, а когда улыбался, зубы блистали, как молния. В правой руке он держал огромный турий рог.

Ольха подумала смятенно, что таких богатырей не встречала ни в своем племени, ни в соседних. В самом деле, в Киеве встретишь все, что угодно. Этот гигант, судя по всему, явился в одежде своего племени – в шкуре пардуса через плечо, легкой обуви из волчьей шерсти. Среди богато разодетых бояр выглядит… необычно и красиво!

Викинг, не отрывая от нее глаз, протиснулся через толпу. Ольха выпрямилась, чувствуя, как его взгляд пробежал по ее фигуре. Голос викинга был сильный, мужественный:

– Что привело такую дикую непокорную красоту в дом, где мало женщин, а слишком много пьяных мужчин?

От него пахнуло вином, чуть-чуть крепким мужским потом, но сам викинг выглядел чистым, как речная рыба.

– Ты тоже выглядишь диким и непокорным, – ответила Ольха и увидела, что ее ответ польстил викингу. Мужчины падки на сладкие слова больше, чем женщины. – Но ты тоже здесь.

– Я проездом, – отмахнулся викинг. – Еду в Царьград. Наймусь в охрану императора. Или пойду на войну. Империя всегда где-нибудь воюет… А что делаешь ты?

– Я – добыча, – ответила Ольха.

Его глаза сразу посерьезнели. Он отнял рог от красных, красиво изогнутых губ.

– Как это?

– Меня взяли в плен. Я княгиня Древлянская.

Он изучал ее несколько мгновений. Спросил серьезно:

– И что собираются с тобой делать? Казнить?

Она невольно вздрогнула. Ее плечи передернулись, словно по палате пронесся порыв зимнего ветра.

– Хуже. Насильно отдать кому-то из бояр в жены…

Он смотрел непонимающе. Потом глаза блеснули гневом.

– Вот как… Но это подло! Лучше убить.

– Ты понимаешь меня, – прошептала она с благодарностью.

– Еще бы! Моя сестра Хильда… – Голос его прервался, будто за горло внезапно ухватила огромная мускулистая рука. Быстро огляделся по сторонам. – Меня зовут Сфенел. Если доверишься мне, мы можем попытаться бежать.

– И ты?

– Я все равно завтра покидаю Киев. Моя дорога лежит прямо на юго-восток. К Царьграду. Жизнь наша будет полна подвигов, как лес муравьев! Мы с тобой отправимся в далекий путь на драккаре с длинными веслами. Но если хочешь, можем расстаться прямо за городскими воротами. Или дальше, как пожелаешь.

Она ощутила такой приступ острой надежды, что пошатнулась, умоляюще прижала к груди руки.

– Да-да, хочу! Вырви меня из этого ужасного места! Но… это же опасно. Если нас схватят, тебя могут убить!

Он беспечно рассмеялся:

– Викинг рождается для битв и славной гибели. А какая гибель может быть прекрасней и угодней нашим свирепым богам, как не за красивую женщину?