Юрий Никитин - Ингвар и Ольха

Тишковцы кланялись, благодарили, падали в ноги, снова благодарили. Олег же перешел в другую палату, шепнул Ингвару:

– Быстро собери воевод. Коли тишковцы уже наши…

– Ну, так уж и наши!

– Наши. Они об этом еще не знают, но они уже Русь. А для защиты Руси у нас есть надежные дружины!

– Собрать войско?

– Есть готовое в Любече. Там близко, только реку перейти. Ударить по хорсичам, они давно зубы показывают, а симаргличам можно сперва показать палку. Если пойдут в Новую Русь добром, то так тому и быть, только князя у них сменим, а ежели заартачатся…

– Князей под нож?

– Вместе с детьми до четвертого колена. И старейшин. А молодых парней – для работ под Черниговом. Там земляной вал уже насыпать начали. Людей надо много. Хорсичи – племя большое, надо взять побольше, чтобы обескровить, перемешать с другими. – Он хлопнул ладонью по лбу. – Эх, еще к обеду приедут из Новгорода! Увы, оттуда новости жду невеселые… Ладно, сразу после обеда поедем к тебе.

Он пытливо всмотрелся в лицо молодого воеводы. Тот явно огорчился, потемнел весь. Тревожится? Хорошо.

Не убежит ли полонянка, дергался в это время Ингвар. Ей только вскочить на коня… Да еще выхватит меч или нож у его ворон. Все растяпы, разини, косорукие.

Но и оставлять надолго даже под надежной охраной еще опаснее. Только он надежный противник. Остальных она обведет вокруг пальца с легкостью. А тут как на зло великий князь задерживается. Откуда черти принесли этих тишковцев, новгородцев? Только бы ничто больше не помешало… Боги, только не дайте ей уйти!

Они выехали не после обеда, как полагал князь, а почти к вечеру. Ингвар извертелся, даже в седле протер дыру, тревога все сильнее угнетала душу. Слишком удобный случай, чтобы она им не воспользовалась. Из загородного дома убежать не просто, но эта сероглазая ведьма в состоянии убежать откуда угодно. Добираться к своим придется через леса, чужие леса, но для нее любой лес все равно роднее Киева…

Ехали неспешно, князь был погружен в думы. Только раз очнулся, вперил в Ингвара испытующий взгляд:

– Что тревожит тебя, воевода?

– Да так… Наверное, съел что-то.

– Гм… На мягких хлебах какое здоровье! Надо чаще в походы ходить.

Ингвар удивился:

– Куда уж чаще? Я дома не вижу.

– Я о том и говорю, – кивнул князь, – ежели твой загородный дом в руинах, быть тебе битому.

– Княже…

– А что? Не бдишь.

Не избежать, подумал Ингвар несчастливо. Тут, надо признать, он оплошал. Великий князь прав. Только походы да ломка границ, а надо и закрепляться на завоеванных землях. И показать народу, что дома можно строить вне высоких стен города. Что враги отброшены далеко, можно пахать и сеять без страха перед соседями.

Но если потерять еще и древлянскую княгиню, гневу князя не будет границ. Удачной женитьбой можно соединить племена крепче, чем морем пролитой крови. Боги, только не дайте ей уйти!

Дорога вилась вдоль Днепра, широкая и протоптанная. Правда, заслуги Ингвара не было: поляне издавна свозят в Киев на торг зерно, мясо, кожи, а взамен забирают сохи, мечи и копья, узорчатую одежду, украшения. А порой и заморскую тонкую соль, пряности, хазарские сабли, узкогорлые кувшины дивной работы.

Солнце коснулось края земли, когда дорога вынырнула из леса, а впереди показался огромный дом-крепость, окруженный хозяйственными пристройками, сараями, конюшнями, помещениями для челяди. Справа от главного терема шел сад – исполинский, роскошный, даже огороженный, чтобы скот не забрел случаем. А все вместе было окружено высокой стеной с тремя сторожевыми башенками.

На лугу паслось стадо коров, пастух уже нетерпеливо щелкал кнутом, сгонял в кучу. Два лохматых пса с лаем и гарчанием заворачивали отбившихся от стада коров.

Ингвар угрюмо отмалчивался. Челядь привольно живет сама по себе. В его тереме все заросло паутиной, жизнь бьет ключом только в домах гридней да прислуги. В их распоряжении все склады, закрома, все стадо и кони, как рабочие, так и верховые. Скажут ему, что все передохло, он и проверить не может: где шатался вдали от дома два года?

Дружинники пустили коней в галоп. С гиком и свистом доскакали до рва. Передний сложил ладошки у рта рупором, приготовился орать, но подъемный мост быстро начал опускаться, а ворота на той стороне рва отворились. Челядь торопливо выбежала навстречу, разбирала коней. Стражи ударили рукоятями мечей в щиты, приветствуя князя.

– Жизнь кипит, – заметил Олег меланхолично. – Народ не чувствует себя в опасности… Верно?

– Да, княже, – согласился Ингвар торопливо.

Кипит, но это во дворе и в пристройках для прислуги. А вот в доме черт ногу сломит…

Он невольно горбился, ожидая взрыва княжеского гнева. Только еще не знал, в чем тот выльется: то ли ушлет подальше с глаз своих, то ли разжалует из воевод в простые дружинники. Мол, одной отваги довольно для простого воина, но не для военачальника!

Олег въехал во двор, только у самого крыльца спешился, спрыгнул прямо на ступеньку. Отрок поймал поводья. Ингвар слез с коня, уже чувствуя приближение грозы. Тучи сгустились, гром вот-вот грянет, молния поразит его буйную голову.

Старший дружинник, мож, распахнул перед князем двери. Открылись просторные сени, на бревенчатых стенах головы вепрей, медведей, лосей, в конце лестница, что ведет вверх. По ступенькам до самого низу опускается красный ковер – чистый, без пылинки. Дубовые перила лестницы сверкают, протертые, отмытые.

Олег хмыкнул, пошел вверх. Двое можей запоздало забежали вперед, вдруг да наверху окажутся подосланные убийцы, на князя уже замахивались не однажды.

Ингвар тащился за князем как на казнь. Бог с ним, гневом князя за неухоженный дом… хотя пока что таким до странности не выглядит, хуже другое! Древлянской княгини и след уже простыл, а когда убежала, и спросить не у кого, да и не станешь при князе. Все его труды понапрасну.

Он ощутил такую горечь, что в глазах потемнело. Она тяжко оскорбила его, унизила, втоптала в грязь. Никто и никогда еще так не издевался над ним. А он… Что он? Как повернется резко, так рана открывается. Еще чуть глубже, уже держал бы ответ перед богами!

Они поднялись на второй поверх. Гридни. Ингвар с трудом узнавал знакомые лица, кланялись, распахивали двери в горницы, светлицы, палаты. Везде светло и чисто, пахнет свежевымытыми полами. И еще странно знакомым запахом, от которого у Ингвара защемило сердце. Неужели память о ней так глубоко впечаталась в его сердце, что всюду чудится ее присутствие? Или в самом деле успела и здесь побывать?

Тяжелые занавеси с окон, которые Ингвар привык видеть и считать вечными, как стены, исчезли. Вместо них висели кружевные легкие занавески из белой ткани. Солнечные лучи преобразили вечно мрачные палаты. В коридорах и палатах стало чисто и солнечно. Похоже, на этот раз чьи-то руки наконец-то прочистили трубы. Дым уходит без помех, а раньше, как Ингвар помнит, заполнял комнаты, расползался по коридорам и палатам, ел глаза.