Юрий Никитин - Князь Владимир

– Иди, – велел Владимир. – Ты вернешься. Мне нужно, чтобы Среча нить твоей жизни не оборвала.

Кремень вышел, а Владимир раздраженно заходил взад-вперед по комнате. Было гадко на душе, ибо только что отправил человека почти на верную смерть. Суровый боярин наверняка велит казнить его. Но есть маленькая надежда, что Кремень сумеет убедить могущественного человека держать сторону Владимира. А утопающий и за гадюку схватится!

Ближе к рассвету, когда дрема одолевает пуще всего, Кремень проскользнул мимо дозорных, пробежал, пригибаясь, к Глубочицкому ручью, затаился у подножия высокого вала. Над самой головой прошла, переговариваясь сонными голосами, ночная стража. Когда затих скрип песка, Кремень неслышно вскарабкался наверх, прислушался. Тихо, только далеко на валу слышались размеренные голоса.

Он соскользнул вниз. На беду, из темноты вышел, поддергивая портки, высокий худой мужик, наткнулся боком.

– Лешак, ты? – спросил он тонким голосом. – Фу, напу…

Тучка сползла с луны, лицо мужика от удивления и страха перекосилось. Кулак Кременя ударил под дых, мужик беззвучно перегнулся в поясе. Кремень быстро ухватил его голову под мышку, зажал так, что захрустели зубы жертвы, дернул, поворачивая резко в сторону. Сухо лопнули шейные косточки. Оттащив безвольное тело в кусты, Кремень поспешил на Подол. Впереди в лунном свете блестели крыши боярских теремов. Нужно до восхода успеть отыскать нужный…

Блуд твердо следовал правилу: «Не давай солнцу застать себя в постели», а в это утро вышел на крыльцо, когда Векша еще спала, но виднокрай полыхал во всей красе. Нужно проверить тиунов и мечников, что согнали народ с Оболони и Подола. Ему шепнули, что там за плату отпускают с княжьих работ, а во рву копошатся лишь самые убогие, коим откупиться нечем.

Он еще стоял на крыльце, решая, к каким воротам сперва пойти, как откуда-то с заднего двора появился рослый молодой мужик. Он поклонился еще издали, но что-то в нем насторожило Блуда. Слишком легок в движениях, а сам по себе тяжел и силен, такое заметно лишь в умелых бойцах Ярополка, что с утра упражняются с мечами и бегают по двору с мешками камней на плечах.

– Челом тебе, воевода, – сказал мужик. – Юные годами спят, а ты уже на ногах. Остались ли еще в Киеве такие же рачительные, как ты?

Блуд мерил мужика подозрительным взором. Ни к селу ни к городу вспомнился Владимир. Тоже вставал, как научил его Блуд, до восхода солнца.

– Чего тебе? – спросил он, набычившись.

– Разговор есть, – сказал мужик и указал глазами на окна терема, все еще темные.

– И то дивно, что тебя не взяли еще на улице, – сказал Блуд холодно, – да не спросили с пристрастием, кто ты и откель.

Мужик беспечно усмехнулся:

– В твоем доме умеют спрашивать, знаю.

Блуд снова оглядел его с головы до ног. Мужик стоит бесстрашно, колени чуть испачканы в земле. Где-то полз, глаза дерзкие, не холоп, даже стал так, чтобы краем глаз видеть справа и слева. Впрочем, эта привычка дружинников здесь не поможет.

– Коли знаешь, – сказал он коротко, – пойдем в светлицу. Если по-пустому тревожишь, голову сниму.

– Не по-пустому, – заверил мужик. – А ты, боярин, ни в сон ни в чох не веруешь. Вернулся с порога! Удачи не будет.

– Сильному да смелому везде удача, – пробурчал Блуд.

Они прошли вниз, в подвал, миновали ряды с бочками, откуда пахло кислой капустой. В дальней стене была дверь, покрытая плесенью. Блуд отпер, ступеньки вели еще ниже. Там был сруб, из стен торчали крючья и кольца.

Кремень ощутил неприятный холодок. Странноватая у Блуда светлица. Пахнет гадостно, доски стола и лавок потемнели от застывшей крови. Под ногами коричневые пятна, по ним ползают крупные могильные черви.

– Нравится?

Он обернулся на голос. Блуд стоял с факелом в дверях, глаза его хищно мерили своего гостя. Он захлопнул дверь, сказал отрывисто:

– Говори.

– Дело важное. О судьбе Киева. О судьбе всего княжества.

Блуд кивнул:

– Говори, я каждый день слушаю такие разговоры.

– Послал меня к тебе человек, который свято чтит твои уроки, – продолжал Кремень. – Он тоже встает до восхода солнца. Но он говорит, что этому его научил мудрый и славный воевода Блуд.

Блуда словно кто стукнул о стену. Едва факел не выронил. Опомнился, глаза его сами стали как горящие факелы.

– Владимир?

– Так или иначе, но Киев возьмет. Много крови лить не хочет, для него важнее оборонить Русь от иноземцев, чем с их помощью захватить стол. Больше всего надеется на тебя, воевода. Велел передать, что ты ему всегда был вместо отца, хотя и был жив великий Святослав… Еще велел передать, что будешь вместо отца и впредь. Когда он сядет на великом столе…

– Если сядет, – перебил Блуд.

Он смотрел тяжелым гнетущим взором. Посланец Владимира стоял перед ним бестрепетно, это раздражало.

– Твой Владимир не может взять город без помощи изнутри, так?

– Он найдет способ, – ответил Кремень. – Но с твоей помощью это было бы проще. И крови прольется меньше.

Блуд хмыкнул:

– Разве что с вашей стороны. А в городе все равно будет резня… Но ему не взять Киев. Ярополк растерялся было, очень уж вы неожиданно оказались перед городскими воротами, но это пройдет… Я-то знаю, что у вас не войско, а сброд лапотников да плотников. Владимир это знает, он видел киевскую дружину. Ярополк ваших еще не видел, но догадается скоро. Или ему доложат. Если уже не понял. А тогда выйдет из Киева и рассеет ваш сброд. По правде сказать, вас бы не мечами гнать, а плетей будет достаточно!

– Как знаешь, воевода, – сказал тихо Кремень. – В любом случае Владимир велел передать тебе его княжеский перстень. Если будет беда, только покажи нашим людям. Все для тебя сделают!

Блуд нехотя взял из широкой ладони Кременя блеснувший комочек металла. Глаза его расширились, он едва не выронил факел:

– Матка боска, перстень Святослава! Как он к нему попал?

– Что передать князю?

Блуд еще покачивал головой в великом удивлении, но губы уже растянулись в волчьей усмешке.

– А кто тебе сказал, что вернешься?

Кремень понял, сердце дрогнуло, но голос держал ровным:

– Ну что ж… увидишь, как умеют умирать дружинники великого князя!

– Так уж и великого?

Голос Блуда был грозен. Кремень встретил его злой взгляд прямо и открыто:

– Для нас уже сейчас великого! Для Киева пора придет скоро.

– Ладно, в петле это будет тебе утешением.

Он подобрал с пола железный прут, ударил в медный поднос. Тот отозвался долгим звенящим гулом. Некоторое время они смотрели друг другу в глаза. Наконец послышался топот ног. В подпол сбежали здоровенные гридни. Двое по знаку Блуда схватили Кременя под руки, потащили к стене, прижали спиной.

Блуд насмешливо смотрел на посланца новгородского князя. Их глаза встретились снова, и вдруг Кремень страшным рывком разметал гридней, выхватил у одного короткий меч, в два прыжка оказался возле Блуда. Развернул, держа как щит между собой и гриднями, задрал ему бороду кверху и приставил острие к горлу: