Юрий Никитин - Князь Владимир

Присмотревшись, он отыскал взглядом нетронутые сучья, подобрал и, схоронив лицо за охапкой, пошел через линию костров. Там в глубине горели еще два, трое мужчин вполголоса беседовали. Один остановил его злым окриком:

– Куда прешь, дурак? Брось там.

Владимир послушно повернулся и пошел к другому костру, положил ветки на землю, одновременно зачерпнул золы и, словно бы вытирая пот, вымазал лицо. Отвернувшись, слушал негромкий разговор:

– Думаешь, они там сидят и ждут?

– Скорее наткнутся сразу.

– Верейко сидит на дереве, но пока ничего не кричит!

– Твой Верейко в гнезда птичьи заглядывает. А что ему дорога? Да и темнеет быстро…

– Ну, ночью не пойдут!

Владимир подобрал дротик и, отвернувшись, как можно быстрее, но незаметнее, сдернул наконечник. Опустив голову, чтобы отросшие волосы падали на лицо, черное как у беса, потащился вглубь от костров, цокая языком и печально качая головой.

Из-за дерева гаркнул злой голос:

– Куда прешь, дурак?..

Владимир вздрогнул, умоляюще вытянул руки с древком дротика и наконечником.

Невидимый дружинник сказал еще злее:

– Сразу насадить не мог крепко? На кой бес взяли это лапотное дурачье!.. Только мешаются. Иди левее, там кузнец с походной кузней.

А другой голос из кустов отозвался с ленивой насмешкой:

– Варяжко и это предусмотрел. Взял же кузнеца?

– Да тут и без кузнеца делать неча. Нас человек сорок, а с мужичьем так вовсе друг другу хвосты заносим на поворотах…

Дальше Владимир не слышал, уходил неспешно, на ходу так и эдак прилаживал наконечник, крутил головой, сокрушенно охал. Когда подошел к шалашу кузнеца, железное жало уже сидело на прежнем месте, хоть и не больно прочно.

Просторный шалаш был закрыт так плотно, что не видно было даже искр, только дымок пробивался в щели да слышались равномерные удары железа по железу. То ли кузнец свято хранил даже такие мелкие тайны, как починку оружия, то ли Варяжко велел держать кузню скрытно. Владимир пихнул дверцу. В лицо упруго ударило сухим жаром, звон стал громче.

Кузнец на маленькой походной наковальне лениво правил длинный узкий нож. Мальчишка раздувал переносной горн. Владимир сказал торопливо, захлебываясь словами:

– Варяжко велел взять оковы… и спешить к нему!

Кузнец вскинул брови:

– Пошто?

– Пымали обоих. Спеши!

Кузнец убрал ладони от ножа с такой поспешностью, будто держал остывающую молнию. Мальчик ахнул, его чистые глаза уставились на Владимира, словно хотели стереть грязь и копоть с лица.

– Я бегу, бегу, – заторопился кузнец. – Неужто уже все кончилось?

– Что ты, – заверил Владимир. – Ты спеши к Варяжко. Он тебе такое скажет! Еще и награду даст.

Кузнец метнулся в угол, там в самом деле загремели цепи. Владимир вышел и скользнул в темноту. Он уже слышал далекое пофыркивание коней, даже ощутил терпкий запах конского пота, разбавленный так, что казался нежным, как аромат лесных цветов.

Двое коноводов сидели у крохотного костра. За их спинами сдергивали листья с кустов оседланные кони. Владимир видел их удлиненные морды с умными настороженными глазами, потом одна лошадь подошла к самому костру, явно замученная комарами.

Владимир неслышно оказался за спинами отроков. Задержав дыхание, он протянул из темноты руки, внезапно ухватил за головы, ударил друг о друга так, что сам передернулся от стука пробитой кости.

– Простите, ребята, – пробормотал он, – но вы тоже могли бы остаться пахать землю. А кто ходит за добычей, тот может сам ею стать…

Из коней сразу выхватил взглядом могучего жеребца, сильного и с яростными глазами. Остальным перерезал путы, зачерпнул из костра пылающие угли, с гиком швырнул прямо в умные морды. Еще пару горящих поленьев зашвырнул в кусты, кони с диким ржанием пятились, приседали на крупы. На облюбованного для себя Владимир вскочил с разбегу. Жеребец дико захрипел, попробовал подбросить задом. Владимир сдавил коленями бока, напрягся, и жеребец ощутил, что еще чуть – и ребра затрещат. Владимир услышал тяжелый вздох, жеребец затрусил уже послушный и смирившийся.

Из темноты от засады закричали дурными голосами. А теперь, прошептал он себе, только бы конь не поломал ноги в темноте. Только бы помнил дорогу или хотя бы чуял…

Он не заставлял прыгать, когда конь упирался и пытался обойти невидимое препятствие, зато на открытых местах несся так, что ветер свистел в ушах. А вскоре сверху мир залил лунный свет, пусть слабый, но глаза привыкли, а чутье помогало выбирать дорогу.

Сзади удалялись затихающие вопли, треск, даже звон металла. Когда рискнул оглянуться, там раздвигалось, как полог в женской половине, страшное багровое зарево.

Утром и полдня Владимир все еще ждал, схоронившись в кустах. Место выбрал такое, что всякий, кто подошел или подъехал бы к условленному месту, не остался незамеченным. Однако Олаф не появлялся. Ни на рассвете, ни поздним утром, ни в разгар дня.

Дважды он видел шныряющих по лесу мужиков с рогатинами, однажды на том берегу блеснул панцирь дружинника. Похоже, если искали, то на том берегу. Не верили, что он, прорвавшись через цепь костров, ушел в далекий и безопасный Царьград?

До вечера он кружил по лесу, прятал следы. Коня давно нашли, даже слышал счастливый крик. Мол, Варяжко хоть этим смилостивится в гневе, потерю коня переживает горше, чем утрату пятерых дружинников.

Пятерых, отметил Владимир сумрачно. Взгляд упал на ободранные кулаки. Костяшки саднит, кожа повисла лоскутками. Если и прибил кого, то разве что голова коновода треснула. Остальные пали явно от руки Олафа. Не сам же Варяжко прибил от злости.

Когда пришла ночь, он, часто затаиваясь, начал приближаться к веси. Десяток домиков, но сараи прочные, к тому же посреди веси на утоптанной площади зачем-то полыхает большой костер. Издали удалось рассмотреть высокий столб, красноватые фигурки людей.

Плечам стало зябко, он стиснул зубы и пополз по темной земле, хоронясь от редкого лунного света. В правой зажал длинный узкий нож, острый как бритва, непригодный для швыряния, но перехватить любые путы – что срезать стебель молочая. Повсюду верещали кузнечики, но умолкали, когда вроде бы неслышно приминал траву, отпрыгивали, и он со страхом понимал, что для опытных в засадах людей этого хватит, чтобы не только услышать чужака, но и понять, как пробирается и где в этот момент находится.

Он уже начинал различать фигурки вокруг далекого костра, что-то привязанное к столбу, когда из темноты внезапно прозвучал властный окрик:

– Застынь на месте!

Владимир в самом деле застыл, голос прогремел совсем близко. Спросил негромко:

– Кто говорит?

– Ты знаешь, – донесся сильный злой голос. – Но важнее то, что я вижу тебя. Как видят и трое стрелков, что уже натянули тетивы. Ну-ка, поднимись!