Самид Агаев - Седьмой совершенный

- Это что, не рассвет по твоему, звезд почти не видно.

- Рассвет, это когда солнце встает, - пыталась успокоить ее Анна.

- Много ты понимаешь, - огрызнулась Фарида, - рассвет, - это когда светает, светло становится, понимаешь?

Анна пожала плечами.

- Дура, я дура, - горестно сказала Фарида, - Ну придет он, и что. Какими глазами он на меня будет смотреть, что у него за это время любви прибавилось ко мне? Сколько лет я его ждала.

- Ты так говоришь, как будто у тебя был выбор.

Анну с детства отличала любовь к истине.

- А что ты думаешь, был, - вызывающе сказала Фарида, - староста нашей деревни, между прочим, всегда ко мне подкатывался.

- А ты что же?

- Я замужняя женщина, - холодно сказала Фарида, - у нас говорят, что второй раз замужнюю женщину может обнять только могила. Скажи лучше, чьего ребенка ты носишь?

- Нет, ты действительно дура, - в сердцах сказала Анна, - я тебе уже сто раз говорила, что это ребенок Абу-л-Хасана.

- Сама дура, - беззлобно сказала Фарида.

Она подошла к Анне, заглянула ей в глаза, и неожиданно сказала:

- Может быть, я и дура, но если удастся спасти Имрана, я буду рада видеть тебя в качестве его второй жены.

У Анны слезы навернулись на глаза, она спросила:

- А этот ребенок?

- Вырастим.

Анна тяжело вздохнула.

- У нас не принято многоженство.

- Какая же ты неблагодарная, - рассердилась Фарида, - ты, что же хочешь, чтобы я ушла, оставила его тебе и не мешала вам.

- Прости меня, - сказала Анна, - я не могу сейчас об этом думать, конечно, ты права.

- Так ты согласна? Мне бы хотелось иметь определенность до того, как он появится здесь.

- Кто-то идет, - вместо ответа сказала Анна.

Обе прислушались. Шаги, кашель. Появился старик, хозяин дома.

- В тюрьме шум, - сказал он, - полиция окружила тюрьму. Боюсь, что дело неладно.

Через три дня, когда женщины совсем потеряли надежду, в дверь постучал человек и передал записку из тюрьмы.

Анна, с трудом разбирая неровный почерк Ахмад Башира, прочитала следующее:

"... Дело не выгорело, а точнее дело дрянь. В последний момент мы попались, но нас никто не предал, стечение обстоятельств. Нас отправляют в Багдад. Имрана, как пророка, а меня как сообщника. Пророк, кстати, меня очень беспокоит. Его раны почему-то перестали заживать, вернее заживают, но так же, как у меня, медленно. Еще меня беспокоит его голова, точнее разум. Он недавно сказал мне, что бывал в местах, где деревья не отбрасывают тени. Торопитесь в Багдад и действуйте через, сами знаете кого".

Закончив чтение, Анна озабоченно спросила у Фариды:

- Какие раны, что он имеет в виду?

Фарида тяжело вздохнула и сказала:

- Лично у меня его разум тоже вызвал беспокойство.

Не прошло и полугода с тех пор, как евнух Мунис получил должность главнокомандующего. Но кто бы мог сейчас признать в могущественном военачальнике бывшего раба. Путь к исфах-салару преграждал целый штат тюркских офицеров, исполняющих обязанности катибов. Получить у него аудиенцию Анне удалось только благодаря одному из бывших многочисленных помощников Абу-л-Хасана.

Мунис внимательно смотрел на молодую беременную женщину, стоявшую перед ним. Ее дерзость и осведомленность удивила и, если быть честным, испугала его. Минуту назад Анна вошла в присутствие, и сходу выпалила буквально следующее.

– Неблагодарность - это самый страшный грех, знаешь ли ты об этом, о, Мунис?

– О чем толкуешь ты, женщина? - спросил изумленный военачальник.

– Человеку, которого ты преследовал и сейчас собираешься казнить, ты обязан своей должностью, ему и второму, который пытался его спасти, и сейчас находится рядом с ним.

– Кто ты такая? - наконец, спросил Мунис.

– Я вдова Абу-л-Хасана, - ответила Анна.

Мунис понимающе кивнул головой.

- Я сожалею о его смерти, - сказал он, - это был очень умный и достойный человек, но не понимаю, каким образом наша с ним тайна стала известна тебе.

- Женам многое доверяют,- ответила Анна.

- Так чем же я обязан этим людям?

- Они добыли доказательства из дома Ибн-ал-Фурата. Если бы не они, ты до сих пор был бы евнухом.

Мунис дернулся как от пощечины. Он сказал сквозь зубы.

- Евнухом, я, положим, остался и буду им до конца дней своих, если конечно тот за кого ты пришла просить не сотворит чуда и не отрастит мне что-нибудь для забав с женщиной, такой, как ты например.

Анна пропустила мимо ушей эту непристойность, евнуху можно было позволить и не такое.

Он не сотворит никакого чуда, он обыкновенный человек, у него просто помутнение рассудка.

Но Мунис думал о своем.

- В какие тайны еще посвятил тебя твой муж? - спросил он.

- Отпусти их, - сказала Анна, - ты перед ними в долгу.

- Мне кажется, что помутнение рассудка случилось не только у этого человека. Понимаешь ли ты, женщина, о чем просишь. Не я решаю его судьбу, но повелитель правоверных халиф ал-Муктадир. Это по его приказу я сражался с этим "пророком" и пленил его, но, судя по тому, с каким умением он защищал свои крепости, можно усомниться в его "помутнении рассудка.

Мунис подошел к Анне и в упор спросил:

- Почему ты просишь за него женщина?

- Здесь в Багдаде находится его жена, она разыскивает его и я решила помочь ей в этом.

- Причина только эта.

- Да.

Мунис опустил глаза на ее округлый живот, но ничего не сказал, вернулся на свое место и уже оттуда сказал:

- Я не могу тебе ни чем помочь.

- Жаль, - произнесла Анна, спокойно глядя в глаза главнокомандующего.

Мунис развел руками. Разговор был окончен и он на прощание сказал.

- Я ничем не обязан им, это заблуждение. В том, что произошло, каждый преследовал свою цель: Абу-л-Хасан, я; про тех двоих я ничего не знал, но уверен, что и у них была какая-то выгода. Так, что иди с Богом, женщина. Кстати, это его ребенка ты носишь? Бедняга Абу-л-Хасан, как обидно умереть, не дождавшись первенца.

Последние слова Мунис произнес издевательским тоном.

- Но женщин лучше не оскорблять, потому что последнее слово все равно останется за ними. Анна, побледнев от негодования, сказала:

- Во всяком случае, это он лучше, чем жить без всякой надежды на появление первенца.

Лицо Муниса пошло пятнами, он крикнул дежурного офицера, но Анна сказала:

- Госпожа Ша'аб была против твоей кандидатуры. Я думаю, что ей будет интересно узнать некоторые подробности твоего назначения.

- Подожди, - сказал Мунис дежурному офицеру.

- Дурочка, сама напросилась, сначала он отдаст ее солдатам, а потом они утопят ее в Тигре.

Словно читая его мысли, Анна сказала:

- Если я сегодня не вернусь домой, то завтра жена Имрана, через доверенное лицо передаст некое письмо в гарем.

Широкие скулы Муниса заходили желваками, недавнее прошлое возникло перед ним.