Элен Каррер д'Анкосс - Генерал де Голль и Россия

Известно, однако, что генерал де Голль покидал возбужденный Париж не без колебаний и прислушивался к советам быть осторожнее, которые давал ему его министр внутренних дел Кристиан Фуше. К тому же он знал, что Чаушеску, возможно, чтобы заранее умиротворить Москву и сохранить за собой свободу маневра, на расширенном пленуме румынской компартии 21–22 марта высказался о международной обстановке в самом ортодоксальном ключе. Эта подстраховка перед Москвой должна была облегчить его встречу с генералом де Голлем 14–15 мая.

Прием румыны генералу подготовили исключительно теплый, триумфальный, как скажут комментаторы. Сразу же после прибытия, в ходе первой встречи с Чаушеску, генерал де Голль изложил свою точку зрения на будущее Европы. Это были те же слова, что и в Польше: «Мы считаем, что слишком долгая или даже окончательная зависимость ставит под угрозу европейское равновесие. В такой ситуации Западу придется договариваться с США, иными словами, в мире будет два блока. Это означает, что для обеспечения мира в Европе ваша роль, роль Польши, Чехословакии и Болгарии, – первостепенна. Я сказал, что мне кажется нормальным установление хороших отношений с Советским Союзом, но при условии, что он не будет усиливать свое влияние в Восточной Европе» 157 157 Переговоры де Голля и Чаушеску, 14 мая 1968 г. (отчет): DDF I. 1968. P. 784. . А позже генерал добавил: «…нам интересна Румыния, потому что вы сумели вернуть себе свободу действий в экономической и политической сферах». Осторожный Чаушеску дважды пояснил в ходе встречи: «Я хотел сказать, что наш режим не навязан извне» и «хорошие отношения с СССР – необходимость для Румынии» 158 158 Ibid. P. 786. .

15 мая главы государств, беседуя в присутствии своих министров, остановились на определении путей для развития сотрудничества. Генерал де Голль попытался убедить своего собеседника, что введение технологии SECAM будет благоприятно для Румынии, тем более учитывая, что СССР также участвует в этом проекте. Хотя Чаушеску не спешил с введением цветного телевидения, несколько соглашений все же было достигнуто. Безусловно, они были скромными: открытие библиотеки, французской в Бухаресте и румынской в Париже, создание комиссии по развитию экономического сотрудничества. Но самое главное, генерал де Голль и Чаушеску подчеркнули согласие относительно политического пути, по которому нужно следовать, развивая и укрепляя разрядку с помощью многочисленных контактов и в то же время не раздражая Москву.

Если сравнивать визиты в Польшу в сентябре 1967 г. и Румынию в мае 1968 г., нужно отметить, что, хотя и в Варшаве, и в Бухаресте в ходе переговоров постоянно утверждалась одна и та же цель для будущего Восточной Европы – независимость каждой из стран региона, независимость, которую поддерживает генерал де Голль, а Чаушеску и Гомулка отстаивают как свое абсолютное право, тональность сказанного на переговорах имеет серьезные различия. Гомулка постоянно подчеркивал свое влияние в отношениях с Москвой, но также напоминал, что это влияние не выходит за пределы приемлемых для Москвы рамок, и очевидно, что в этот конкретный период советское руководство с ним мирилось. Чаушеску, напротив, мог показаться более осторожным в своих высказываниях. Это объясняется тем, что еще намеками (но в коммунистическом лагере недосказанное всегда было всем понятно) он задавал болезненные вопросы, ставившие под сомнение всю Ялтинскую систему, а значит, опасные для Москвы. Прямо утверждая, что каждая коммунистическая партия, а не только каждое государство с социалистическим строем, свободна определять по своему усмотрению государственный интерес, что государственный интерес и интерес социализма совпадают, Чаушеску находится в двух шагах от формулировки решающего вопроса: возможно ли не следовать советским нормам – а не только внешней политике СССР, – не предавая при этом социализма? Этим вопросом задалась Чехословакия в 1968 г., и Чаушеску осознает это, понимая, что именно здесь система достигла своей критической точки. Это и объясняло его крайнюю сдержанность в высказываниях перед генералом де Голлем. Последний же если и не понял всего, что скрывалось за осторожностью собеседника, то, по крайней мере, осознавал, что у того есть веские причины так себя вести, и приспособился к ситуации, также выступая в Бухаресте с не свойственной ему обычно умеренностью. Это никак не повлияло на успех поездки в Румынию, который некоторые комментаторы подвергнут сомнению. Так, отмечалась исключительная пышность, с которой французского президента принимали в Румынии, но этому сопутствовало множество оговорок. В частности, критиковавшие генерала де Голля утверждали: Чаушеску, обычно склонный к декларациям о своей независимости, перед лицом генерала де Голля подчеркнул, что сотрудничество Запад – Восток не являлось для Румынии единственно возможным, иными словами, Бухарест отказывался от роли, которую ему определяла Франция 159 159 Washington Post. 1968. 19 May. .

Возможно, стоит отметить, что в Москве визит де Голля в Румынию не вызвал никакой негативной реакции, и эта необычная для Москвы сдержанность объясняется осторожностью, которая была присуща этим переговорам.

Но гораздо более, чем Румыния, внимание Парижа продолжает привлекать ситуация в Чехословакии. Генерал де Голль считал, что Чехословакии не хватает присущей Варшаве или Бухаресту осторожности и что она находится на грани катастрофы. В начале июля он говорит Жану-Мари Доменаку, который по возвращении из Праги делился с ним впечатлениями: «Они идут слишком быстро и заходят слишком далеко. Русские могут вмешаться. Тогда чехи, как обычно, откажутся от борьбы, и Прага погрузится в ночь. Но найдется все же несколько студентов, которые в знак протеста покончат с собой» 160 160 Цит. по: Lacouture J. De Gaulle. T. III. P. 547. . Суровое, но насколько же прозорливое суждение!

В ночь с 20 на 21 августа 1968 г. силы Варшавского договора, в которых Румыния представлена не была, входят в Прагу. Как и предвидел генерал де Голль, лидеры «Пражской весны» горячо протестуют против вторжения, но просят население сопротивляться лишь пассивно, сохраняя достоинство. Чехословацкая армия, безусловно, многочисленна и отлично подготовлена, но она слишком тесно интегрирована в вооруженные силы Варшавского договора, чтобы иметь возможность для быстрого и эффективного реагирования. И Дубчек упоминал пример Венгрии в 1956 г., чтобы предупредить своих соотечественников, что при сопротивлении СССР они рискуют не получить никакой помощи от Запада, как в случае с венграми. Несколько месяцев спустя чешский студент Ян Палах совершит публичный акт самосожжения в центре столицы. Героическая легенда о нем до сих пор вдохновляет его соотечественников. Генерал де Голль мог гордиться тем, что предвидел эту трагедию.