Элен Каррер д'Анкосс - Генерал де Голль и Россия

1942 год был богат на события, прежде всего на Восточном фронте, где немецкие войска испытывали все возрастающие трудности, а также на Дальнем Востоке, где нападение японцев на американский флот в Перл-Харборе заставило президента Рузвельта принять решение о вступлении в войну. Отныне конфликт перестал быть исключительно европейским и принял общемировые масштабы. Глобализация конфликта не разрешила трудности, которые испытывал де Голль в своих отношениях с союзниками. Да, Англия, которая его приняла и признала его авторитет, оставалась привилегированным союзником, но ценой скольких кризисов. Де Голль обвинял Черчилля во вмешательстве в дела «Свободной Франции», в первую очередь в поддержке его противника адмирала Мюзелье. И когда он планировал перенести свою штаб-квартиру из Лондона в Бейрут, поближе к Восточному фронту, когда собирался перебросить на Кавказ одну из ближневосточных дивизий, находившихся под командованием генерала Катру, все это вызывало у Черчилля раздражение. Де Голль же пытался тем самым дать знать Черчиллю, что Англия не является для него ни единственной опорой, ни привилегированным партнером. Главная проблема в отношениях с Лондоном, которая постоянно мучила де Голля: как положить конец притязаниям англичан на Французскую империю, в первую очередь на Левант? Но и отношения с Соединенными Штатами тоже складывались далеко не просто. До Перл-Харбора и вступления его страны в войну Рузвельт делал ставку на Виши и нейтралитет правительства маршала Петена. Рузвельт надеялся, что благодаря этому нейтралитету режима Виши, поддерживать который было поручено американскому послу адмиралу Леги, Северная Африка сможет служить трамплином для американской политики во благо свободы. Нужно добавить, что Рузвельт не любил де Голля, и его окружение враждебно относилось к мятежному генералу, постоянно ставя под сомнение авторитет, которым он пользовался во Франции и за ее пределами. К тому же такие уважаемые в Соединенных Штатах французы, как нашедший там убежище Алексис Леже, утверждали, что по окончании войны де Голль может стать политически «опасным». После высадки в Северной Африке Рузвельт решил поддерживать адмирала Дарлана и упорно отказывался не только привлекать де Голля к участию в своих проектах, но даже выслушивать его аргументы. Вдобавок десантную операцию провели, не посвятив де Голля в ее план. Последнего возмущало и беспокоило, что Черчилль подстраивался под позицию Рузвельта, особенно в том, что касалось поддержки адмирала Дарлана. Это объясняет, почему генерал де Голль рассчитывал благодаря контактам в СССР создать в случае необходимости противовес столь несговорчивым союзникам.

На фоне этих унизительных эпизодов де Голль в июне 1942 г. встретился с Богомоловым, и эта встреча имела большой резонанс. Генерал рассказал советскому послу о том, что опасается захвата и раздела французской колониальной империи англичанами и американцами. В этом случае, сказал он, – если верить рассказу советского посла, – у него останется только один выход: перебазировать «Свободную Францию» в Москву. Как бы отреагировал Сталин, спросил он у Богомолова, на такой ход событий? Богомолов не комментировал 25 25 Запись беседы Богомолова с де Голлем от 6 июня 1942 г.: Советско-французские отношения во время Великой Отечественной войны. Т. 1. С. 96. эту беседу, но известно, что чуть позже с ним встретился Дежан, который приложил все усилия, чтобы предложению генерала не придавали слишком большого значения, и эта идея так и осталась нереализованной.

Все изменила битва при Бир-Хакейме, реабилитировавшая французских солдат. Поздравляя де Голля с этим успехом, Черчилль уверял, что его страна не собирается лишать Францию ее империи. «Мы ведем не колониальную, а мировую войну», – сказал он генералу. При этом он не пошел на то, чтобы решительно отмежеваться от поддержки американцами вишистского режима. 14 июля «Свободная Франция» становится «Сражающейся Францией». Тем самым генерал де Голль ясно дал понять, что не только возглавляет оппозицию Виши, но, главное, руководит воинскими формированиями, участвующими в общей войне. Англия сразу же признала «Сражающуюся Францию», но вновь уточнила, что английского представителя при ней не будет, поскольку в противном случае «де Голль был бы признан в качестве главы суверенного государства» 26 26 Duroselle J.-B. Politique étrangère de la France: L’abîme, 1939–1945. Paris: Imprimerie Nationale, 1982. T. I. P. 350. . США, со своей стороны, не только охарактеризовали «Сражающуюся Францию» как «патриотическое движение, символ национального сопротивления», но и добавили к этому реальные действия, прикомандировав к организации двух высокопоставленных военных. И все же решающий сигнал поступил из Москвы, 28 сентября 1942 г. «Сражающуюся Францию» объявили «совокупностью французских граждан и территорий, которые не признают капитуляции…», а Французский национальный комитет «руководящим органом “Сражающейся Франции” и единственным органом, обладающим правом организовывать участие в войне французских граждан и французских территорий и представлять их интересы при правительстве Союза Советских Социалистических Республик» 27 27 Коммюнике советского правительства, 29 сентября 1942 г.: Советско-французские отношения во время Великой Отечественной войны. Т. 1. С. 119. Письмо Дежана Майскому, 26 сентября 1942 г.: Там же. С. 118–119. . Таким образом, Сталин признал личный авторитет генерала де Голля в еще большей степени, чем Лондон и Вашингтон.

Отношениям между де Голлем и СССР благоприятствовало тогда множество факторов. Успех при Бир-Хакейме показал, что Франция уже не просто побежденная страна, о которой Сталин много раз отзывался с презрением. Кроме того, фактический отказ или откладывание англо-американской стороной на отдаленное будущее открытия второго фронта в Европе в пользу операции в Средиземноморье жестоко разочаровало Сталина. Вследствие этого подрывные операции на территории Европы приобретали в его глазах новый смысл. В отсутствие второго фронта заверения генерала де Голля, что он сможет организовать Сопротивление с привлечением к участию в нем коммунистов, становились в ходе войны важным козырем, который Сталин принял во внимание. Именно об этом 8 августа 1942 г. заместитель наркома иностранных дел Деканозов говорил Роже Гарро, который резюмировал позицию собеседника следующим образом: «Очевидно, что в связи с отсутствием перспектив наступления союзных сил на Западе Советское правительство – которому придется еще три месяца, до наступления зимы, любой ценой сдерживать чудовищный натиск немецких армий – горячо желало бы всеобщего восстания в порабощенных странах» 28 28 Телеграмма Гарро, 9 августа 1942 г. Цит. по: Lévêque F. Les relations entre l’Union Soviétique et la France libre. P. 39. . Наконец, неоднократно выражавшееся генералом де Голлем желание установить военные связи с Москвой и задействовать войска на Восточном фронте способствовало тому, чтобы Сталин перестал его игнорировать. Осенью 1941 г. генерал решил направить в СССР военную миссию во главе с генералом Пети. Тот учился вместе с ним в Сен-Сире, а затем служил начальником его Генштаба в Лондоне. Похоже, именно с тех пор у генерала Пети, который позже станет очень обременительным попутчиком , появилась склонность, объясняя свою позицию в Москве, отзываться о сотрудниках де Голля не в самых лестных выражениях и преувеличивать роль коммунистов в Сопротивлении: «Среди голлистов насчитывается мало патриотических и антифашистских элементов… Таким образом, необходимо, чтобы все патриотические элементы, и прежде всего военно-воздушные и военно-морские силы генерала де Голля, получили ясную политическую ориентацию. Это задача соответствующих компартий» 29 29 Выдержка из донесения Андре Марти Димитрову: Roussel É. Charles de Gaulle. P. 376–377. , – настаивал он в беседе с представителями советской стороны.