Николай Васильев - Удачи поручика Ржевского

— Отстаньте, черти! Мне надо, наконец, выспаться! Сегодня и правда клевал с седла, хорошо, что Говоров и Денисов меня страховали…

— Но это же не по-товарищески…

— Вот дам вам сейчас щелбанов по-товарищески! После боя наговоримся обо всем!

— А вдруг нас поубивают?

— Мамочка родная, роди меня обратно! Идите прочь, детины и смотрите сны: в них чего только не бывает… Однако ни ранним утром, ни поздним сигнала выступать не было.

Впрочем, часам к двенадцати два эскадрона отправились на разведку в сторону Голынок (в одном переходе от Рудни): один через Карабаново, другой (Епанчина) через Замощье. Сначала проселочная дорога шла полями, потом вдоль лесных опушек и углубилась в дубраву с подлеском. Вдруг лес кончился и перед взорами передовых гусар открылось село — видимо, Замощье. На улицах села была какая-то суматоха.

— Что там творится? — спросил Епанчин, тщетно щурясь. В ответ Ржевский достал из седельной сумы короткую подзорную трубку и подал ротмистру.

— Да там гусары! — воскликнул Епанчин. — Но, судя по всему, не наши, а французы. Похоже, что мародерствуют. Их там не больше сотни, возьмем в клинки!

— Нас тоже лишь сотня, — возразил Ржевский. — К тому же это элитная гусарская рота. Видите, на них медвежьи шапки? Значит, это мастера клинка. Мы, может им и не уступим, но какой ценой?

— Так что, позволить им продолжать грабеж? Они ведь и девок снасильничают…

— Поступим хитрее, — предложил поручик. — Я со своим взводом поскачу к селу и обстреляю этих гусар. Убью с гарантией нескольких, постараюсь командиров. Они озвереют, кинутся на нас, а мы помчим сюда. Здесь вы их из леса обстреляете. А оставшихся можно и в сабли взять…

— Так, пожалуй, лучше, — хмыкнул ротмистр. — Ну, мы ляжем за деревья, а вам в путь-дорогу! До окраины деревни было с полверсты. Вопреки своим словам Ржевский приказал гусарам спешиться, взять коней под уздцы, снять кивера и сапоги, накинуть на себя одеяла из приседельных скаток и идти к селу, пряча под одеялами заряженные карабины. Сам он шел впереди этой скорбной процессии. Сначала на них, видимо, никто не обращал внимания. Но у входа в село их все же встретил десяток гусар — с руками на саблях и пистолетах, но без ружей.

— Вы кто такие? — на ломаном русском языке спросил один из них — похоже, поляк.

— Русские, — воскликнул Ржевский и выстрелил в медвежешапошника из-под одеяла. Тотчас последовали другие выстрелы и весь десяток неосторожных интервентов упал к ногам своих коней. Наши гусары сноровисто взяли этих коней в повод и взялись перезаряжать карабины.

Из переулков на них стали выскакивать по одному и по двое новые французы и тоже падать у околицы под выстрелами. Уловив критический момент, Ржевский скомандовал «На конь!» и взлетел в седло. Его вахмистр возглавил отступление взвода, а поручик перевернулся в седле и начал прицельно разряжать свои четыре пистолета в набегавшую колонну. В него тоже стали стрелять и вдруг Машка его споткнулась и грянулась на дорогу. Ржевский успел сгруппироваться и в момент приземления сделал кувырок через голову, после которого вскочил и прыгнул к Машке. Она била задней ногой и пускала кровавые пузыри, но Мите нужно было от нее другое. На подпруге Машки он приторочил пятый пистолет, за который сейчас и схватился. В этот момент справа и слева от Машки на него наскочили два гусара с занесенными саблями.

Поручик выстрелил в левого, тотчас прыгнул к его лошади и повис на стремени. Лошадь шарахнулась в сторону и тем самым увела его из-под удара второго гусара. Ржевский пробежал два шага рядом, взлетел на круп лошади и выкинул из седла поникшее тело прежнего хозяина. А тут и лесная опушка подоспела, разразившаяся огнем. Потом была еще сабельная схватка, которую половинный состав французской роты не выдержал и ударился в стремительное бегство. Лошади под ними оказались отборными, и русские гусары вскоре отказались от преследования. Зато все награбленное имущество сельчан осталось при них, да и девичья честь пострадала лишь у некоторых неудачниц. Несколько спешенных французов попало в плен, в том числе ушибленный об землю су-лейтенант. Его тотчас подвергли допросу и он, желая прекратить муку, рассказал о расположении частей французской армии — тех, о которых знал. Выходило, что дальше Рудни французы не продвинулись и то ее занимает лишь дивизия Себастиани.

Удовлетворенный результатом разведки, Епанчин развернул свой эскадрон и пустился в обратный путь, ведя в поводу около четырех десятков отличных трофейных лошадей. Наши потери насчитали трех убитых и пятерых раненых. Предовольный Новосельцев пообещал обоим офицерам очередных Анн. В этот же день севернее казаки Платова и кавалеристы графа Палена имели бой (у Молева болота) с несколькими конными полками под командованием Себастиани. В итоге французы спешно отступили к Рудне, а Себастиани упал с лошади и получил контузию. Казалось, ничто не мешает Барклаю продолжить наступление, но он вдруг получил сообщение от Винценгероде (императорского любимца), в котором говорилось о концентрации значительных сил противника в селе Поречье (откуда вели дороги на Витебск, Смоленск и Петербург). Выходило, что если вывести всю армию к Рудне, удар французов из Поречья может перерезать дорогу Смоленск-Москва и тогда русская армия окажется в ловушке! И вот Барклай издал приказ: всей армии отступать к Смоленску, но туда не заходить, а двигаться к Соловьевской переправе через Днепр. В русской армии раздался скрип зубов и стон душевный: опять отступать!

Сколько можно? Багратион разразился ругательствами, Ермолов (начальник штаба 1-ой армии) его поддержал, но Барклай был непреклонен: разгром армии Наполеоном весьма вероятен, и он этого не допустит. Шестерни истории повернулись, и огромная армия пошла вновь на восток.

Вдруг пришла очередная новость: Наполеон оказывается, выступил в поход из Витебска, но пошел не к Рудне, а переправил свои 150 тысяч войск на левый берег Днепра и пошел к Смоленску с юго-запада, через городок Красный, где Барклай выставил небольшой заслон (7 тыс. человек) под командой Неверовского. Впереди Великой армии двигался конный авангард в 15 тысяч сабель из корпуса Мюрата. Узнав об этом, Неверовский вышел 2 августа из городка, прикрылся речкой, поставил на левом фланге батарею, драгун и казаков, а сам с пехотой встал за мостом и приготовился стрелять. Мюрат обрушился именно на левый его фланг, опрокинул драгун, рассеял казаков и захватил орудия, которые артиллеристы все же успели заклепать. Тогда Неверовский приказал построиться в каре и повел дивизию по дороге на Смоленск, шедшей через лес. Французские кавалеристы пытались наскакивать на каре со всех сторон, но и деревья им мешали, и солдаты из каре дружно стреляли — в общем, дивизии удалось пройти 10 верст, теряя понемногу бойцов, но вдруг она оказалась перед чистым полем шириной в одну версту. На их счастье, впереди оказался заслон с двумя пушками (который предусмотрительный Неверовский выслал загодя вперед) и эти пушки стали бойко стрелять! Французы, видимо, решили, что это пришла на помощь свежая часть русских и повернули коней назад. Армия Багратиона отступала впереди всех. Узнав о бое Неверовского, Багратион спешно отправил вперед корпус Раевского с наказом занять оборонительные позиции в Смоленске и держать там Наполеона до подхода основных сил. Корпус Раевского (около 10 тыс. чел.) пришел в город к вечеру 2-го, объединился с остатками дивизии Неверовского (5 тыс. чел) и городским ополчением (6–8 тыс) и стал обустраивать позиции в южных предместьях и в крепости. Пушек у него было более 100 и это стало большим плюсом. 3-го к городу подошли корпуса Даву, Нея и Мюрата, а утром 4-го началась их атака на предместья. Защитники города держались стойко — впрочем, атаки французов пылом не отличались — вероятно, Наполеон надеялся заманить в город всю русскую армию и тут ее и прихлопнуть. В ночь на 5-е августа к городу подошел корпус Дохтурова из армии Барклая, который сменил уставших бойцов Раевского и Неверовского и встретил утром новые атаки французов. Наполеон к тому времени осознал, что пока он топчется у стен Смоленска, русская армия проходит мимо города к основной переправе через Днепр и может уйти из-под его удара. Поэтому французские атаки 5-го августа были очень яростными и сопровождались мощной артиллерийской поддержкой. Город не выдержал бомбардировки и запылал. Зато выдержали его защитники, отбившие все атаки с двойным уроном для нападавших. Лишь ночью они переправились по мосту на северный берег Днепра и сожгли его за собой. Жители города ушли почти все вместе с армией (осталась тысяча). Гусары О…кого полка шли по традиции в арьегарде армии Багратиона и потому оказались возле Смоленска только 5-го августа, в разгар битвы. Ржевский прорвался к командиру полка Новосельцеву и вскричал: