Джон Перри - Завоевания в Центральной и Южной Америке XV—XIX веков. Под властью испанской короны

Сепульведа и Лас Касас представляли две различные, но дополняющие друг друга тенденции в теории империи своего времени. Оба они стремились изменить королевскую политику и ограничить осуществление королевской воли. Мышление обоих коренилось в Средних веках. Сепульведа хотел вклинить между короной и индейцами благосклонную к ним аристократию, которая могла непосредственно проявлять отеческую власть, которую корона не могла осуществлять на расстоянии; и аристократии полагалось право использовать труд индейцев в награду за свою службу. Феодальные последствия этого предложения сами по себе делали его неприемлемым для королевской власти, всегда с подозрением относившейся к притязаниям аристократов; но провозглашать индейцев рабами от природы означало не признавать гораздо более тщательно разработанные законы, королевские и папские, и отнять пятьдесят лет от королевских публичных заявлений. В отношении завоеванных индейцев Лас Касас хотел наложить на корону те же самые ограничения, которые, по его мнению, закон Божий и законы страны наложили на нее для правления в Испании, и, более того, запретить использование вооруженных сил против индейских народов в будущем. Но от правительства, которое действовало в Индиях как безответственная, хотя и добросовестная неограниченная монархия, едва ли можно было ожидать, что оно согласится с теорией, которая ограничивала его независимость и могла даже поставить под сомнение его право управлять. Утверждать вместе с Лас Касасом, что индейцев следует склонять на свою сторону путем убеждения, означало лишь забыть обо всех завоеваниях в будущем и признать несправедливость уже состоявшихся завоеваний. Весь подтекст любой теории был не по нутру любому уважающему себя правительству того времени.

Дебаты в Вальядолиде не были просто схоластическими упражнениями. Никто не знал, сколько мексиканцев или перуанцев еще ожидают своего открытия. А филиппинцы? А Эльдорадо? А «Семь городов Сиболы»? Карл V отнесся к этому вопросу серьезно и даже запретил дальнейшие завоевательные экспедиции до тех пор, пока вопрос о справедливой войне не будет решен. Он так и не был решен, но в третьей четверти XVI века интерес короны совпал, по крайней мере с некоторыми, идеями Лас Касаса. Империи нужен был период консолидации и мира, во время которого можно было эксплуатировать минеральные богатства Индий и улучшить управление ими. Чтобы сдерживать постоянные передвижения первых завоевателей и поселенцев, мешать им держать границы в постоянном напряжении и избежать повторения жестокостей вроде тех, которые имели место в ходе первых завоеваний и получили такую нежелательную огласку, было необходимо ограничить новые entradas (вторжения) и держать их под строгим контролем. С этой целью в 1573 году были опубликованы Ordenanzas sobre descubrimientos . Тогдашний председатель Совета по делам Индий Хуан де Овандо – необыкновенно компетентный и честный чиновник – был поклонником Лас Касаса (который умер в весьма преклонном возрасте в 1566 году). По распоряжению Овандо рукописи Лас Касаса были привезены из монастырского хранилища в Вальядолиде и использованы Советом по делам Индий при разработке нового свода законов. Ordenanzas не помешали полностью использованию силы против мятежников; также запрет в печати слова «завоевание» и замена его на слово «умиротворение» не обязательно обеспечивали применение мирных методов. Тем не менее новые правила подчеркивали – в выражениях, которые мог бы использовать сам Лас Касас, – предпочтение, которое отдавала королевская власть, убеждению и взаимному согласию при расширении границ власти испанцев и важность эффективного – потому что добровольного – обращения индейцев в христианство. Они устанавливали обязательные условия для выдачи разрешений на проведение новых экспедиций и строго запрещали несанкционированные entradas. По крайней мере, хотя бы так испанская корона отказалась от безжалостных методов, с помощью которых была приобретена большая часть ее владений в Индиях.

Оставался вопрос, касавшийся обращения с покоренными индейцами; гражданских прав тех, кто мирно жил под властью испанцев; духовного положения в обществе тех, кто принял христианство. Были и другие неразрешимые проблемы. Здесь были замешаны интересы власти. Законы об encomiendas могли провоцировать – и иногда провоцировали – опасные вспышки среди колонистов. Законы о принудительном труде затрагивали важный источник королевских доходов. В духовных делах многие честные священнослужители с трудом могли согласиться с утверждением Лас Касаса о том, что индейцы полностью способны понять принятую ими веру и имеют право на все ее таинства. И все же на сознание сменявших друг друга монархов и политику, поддерживаемую их советниками, не могли не повлиять веская аргументация, горячая пропаганда и резкое осуждение, которые раскололи богословов и правоведов в Испании и вызвали волнения по всем Индиям. Насколько эффективными были теоретики и пропагандисты в своем влиянии на государственную политику? До какой степени на деятельность и организацию церкви и государства в Индиях воздействовали рассуждения об ответственности по отношению к завоеванным народам?

Первооткрывателями и завоевателями Америки были в основном религиозные люди, набожность которых принимала формы одновременно и общепринятые, и утилитарные. Из многих возможных форм религиозного рвения две особенно нравились им, а также правителям и инвесторам, которые их туда послали. Первой было простое желание, давно знакомое в Испании, обеспечить военными и политическими средствами безопасность и независимость своей собственной религиозной общины, а еще лучше – ее главенство над другими общинами, защищать верующих от вмешательств и нападений, убивать, унижать или подчинять себе неверующих. Второй формой было более глубокое желание обращать в христианскую веру – взывать к умам и сердцам отдельных неверующих путем проповедей, рассуждений или силой примера, любыми средствами убеждения, за исключением силы или угроз, и таким образом привести неверующих к вере. Эти две возможные линии поведения могли смешиваться или сочетаться; например, могло казаться благоразумным подчинить себе неверующих, чтобы обратить их в христиан. Однако, в общем, эти два способа выражения религиозного рвения в действии отчетливо присутствовали в умах людей. Первый, являясь выражением политико-милитаристских настроений, обеспечивал повод для широкомасштабных завоеваний и грабежей. Второй требовал больших усилий с небольшой вероятностью немедленного получения материального выигрыша. Если при обращении Америки в христианскую веру не меньшее, чем завоевание (скорее даже наоборот, большее значение), имел христианский долг, то на ком лежала ответственность за его выполнение? Только на преданном профессиональном духовенстве. Кто мог обеспечить организацию и руководство, необходимые для выполнения такой миссии, и взять на себя большие расходы, которых она неизбежно требовала? Безусловно, не конкистадоры. Действительно, некоторые наиболее думающие из них признавали и желательность, и осуществимость апостольской миссии по отношению к индейцам, а некоторые из наиболее набожных были щедрыми благотворителями церквей и монастырей. Но от временного правления военачальников и городских советов нельзя было ожидать, что они будут набирать, организовывать и обеспечивать большое количество обученных людей, необходимых для выполнения такой огромной задачи.