Вера Морозова - Привлеченная к дознанию...

Ближе к окраине Перми, на Разгуляе, высились кирпичные стены военных казарм. Над массивными железными воротами двуглавый орел. У ворот полосатая караульная будка.

Вечерами у казарм молодежь собиралась на гуляния. Толпились солдаты, свободные от дежурств. Стайками мелькали подростки в засаленных полупальто и ушанках. Лузгая семечки, павами проплывали в нарядных шалях молодки.

Парни переговаривались с солдатами и угощали их табачком.

А солдат в Перми в ту зиму оказалось много. Помимо Ирбитского резервного батальона, который большей частью нес караульную службу в губернской тюрьме, местный гарнизон усилили Псковским полком.

Клавдия с Володей фланировали вдоль казарменных стен.

— Ну, Клавдичка, займемся сибирским разговором! — Посмеиваясь, Володя протянул горсть каленых кедровых орешков.

Молодые люди гуляли здесь не впервые. По заданию комитета Клавдия вела пропаганду в Ирбитском батальоне, а Володя обычно сопровождал ее.

Яна Суханека они заметили неподалеку от караульной будки. Был он среднего роста, худощавый, подвижной. Из- под черной бескозырки с белым околышем выбивались вьющиеся волосы. Широкие густые брови подчеркивали голубизну чуть выпуклых глаз. Суханек помог Клавдии создать большевистскую группу среди солдат, распространял в казармах листовки и прокламации.

— Что ж так поздно? — улыбнулась Клавдия.

— Только освободился после наряда...

Не торопясь вышли они из толпы, не торопясь двинулись в сторону вокзала, освещенного электрическими огнями.

В пуховом платке, в валенцах, Клавдия не отличалась от фабричных девушек. Суханек наклонился к ней, рассказывая что-то веселое, и ловко извлек из кармана Клавдиной шубейки тонкие шуршащие листовки. Сунул их за шинель. Встречные солдаты провожали Яна завистливым взглядом: ишь, какую раскрасавицу отхватил! А Клавдия, храня на лице улыбку, тихо и быстро говорила:

— Дела плохи, Янек. Трофимова, Меньшикова и Глухих ожидает военный суд. Приговор один — смертная казнь. Побег будем устраивать в твое дежурство. Хорошо, если бы попал в охранение наружной стены: товарищи спустятся по веревочной лестнице...

— Трудно, Клавдичка, сейчас все больше ингушей назначают, — нахмурился Ян. — Тяжело с ними — по-русски не знают, темные, фанатичные. Попробуй-ка распропагандируй.

— И все же нужно, Янек. Ведь жизнь... — Голос ее дрогнул. — Давай подумаем, как лучше организовать побег... Ты ведь хорошо знаешь все подступы к тюрьме... Следует еще раз проверить толщину стены...

Клавдия умолкла. Ян вытянулся перед офицером. Девушка кокетливо ему улыбнулась. Их благородие был навеселе. Видать, кутнул в вокзальном буфете. Офицер небрежно кивнул Суханеку, внимательно оглядел Клавдию. Солдат с девицей близ вокзала — явление обычное. А девица, черт подери, куда как хороша!

— Пронесло! — облегченно вздохнул Суханек. — Молокосос новоиспеченный, житья от него нет. Пойдем отсюда. День воскресный — офицеров полно в буфете... Как это я сразу-то не сообразил... Ну, слушаю, Клавдичка, говори.

— Трофимов с товарищами в башне, в одиночке. Надо передать им план побега. Сам знаешь как... — И просительно добавила: — Может, узнаешь, когда Михалыча переведут в Николаевские?..

Неторопливо шествуют барышня и солдат. Влюбленно. Барышня встряхивает тугими косами, улыбается. Солдат поглядывает по сторонам — не напороться бы на офицера. А Володя Урасов, надвинув на глаза пыжиковую ушанку и отвернув воротник, следует позади.

Поднялся ветер и начал раскачивать на прямой как стрела улице редкие деревья. На синеющем небе появились первые звезды. Стало холодно.

— Значит, до завтра! — сказала Клавдия. — На старом кладбище.

Клавдия вздрогнула: от мрачного склепа отделился человек, шагнул навстречу. Вглядевшись, узнала Володю. Под тенью разлапистой ели — Ян.

Светил молодой месяц. Среди холмиков чернели покосившиеся кресты. Клавдия, оступившись, увязла в сугробе. Володя помог ей найти едва приметную стежку.

— Осторожно, — предупредил он. — Скоро обрыв.

В низине тускло мерцал лед Егошихи. Здесь все знакомо. В оврагах близ Егошихи Пермский комитет не раз проводил солдатские сходки. Охранять их поручали дружинникам.

Мрачной громадой надвигалась тюрьма. И овраг делался все страшнее и глубже. С этой глухой стороны Клавдия задумала подойти с дружиной.

— Не люблю кладбища. — Девушка зябко повела плечами. — Да еще зимой и ночью. — Показывая на овраг, спросила: — Как считаете, удобное место?

— Нет, не годится. Провалим дело, — возразил Суханек. — Может, попробуем с Вознесенской?

— Ну уж надумал, там всегда народу-у-у... А про караулку забыл?.. — Клавдия покачала головой, взглянула на Володю.

— Он верно говорит — сказал Урасов. — Пошли. Сама согласишься.

Поселок за Камой Клавдия обошла стороной. Последний поселок, затерянный на крутых холмах. В морозном воздухе слышался ленивый перебрех дворовых псов. Мерцали едва приметные огоньки домишек, задавленных снегом. Доносился стук колотушки ночного сторожа.

Черной стеной поднимался лес. Дикие места. Мрачные. В лесной тишине дрожали смутные шорохи. На Клавдию наваливались зубчатые тени елей, пугая и настораживая. Серебристая пыль висела в морозном воздухе, слепила глаза. Трещали деревья, хрустел под ногами снег.

Немалый путь прошла она в эту звездную, лунную ночь. Обычно ее к «лесным братьям» сопровождал Володя Урасов. Но теперь пришлось идти одной. Шла и вздрагивала от неясных звуков и криков ночных птиц. Временами останавливалась; в синей мгле ей слышались осторожные шаги.

Наконец лес начал редеть. Вот и пустырь артиллерийского полигона. Оврагом пробралась на закованную льдом Гайву. И опять стеною встал лес. Теперь главное — не пропустить малинник. Только заметить его под снегом не так- то просто. Девушка круто поднялась на холм и принялась разыскивать тропку, запорошенную снегом, тропку, что ведет к землянке «лесных братьев». «Эх, если бы рядом был Володя!» — Клавдия вздохнула. А на Александра Ивановича больно смотреть — так изменился за эти дни. Клавдия встретила его на Вознесенской — шел с передачей к сыну в тюрьму.

Сразу же после ареста Володи в городском театре в дом на Большую Ямскую, где жили Урасовы, нагрянула полиция. Нашли оружие. Составили протокол, а на ночь оставили засаду — троих полицейских. Один из них взял с этажерки коробку с папиросами. Папиросы? Откуда? Вот эти-то папиросы и озадачили Александра Ивановича. Он вопросительно посмотрел на Клавдию.

— Неужто Володька курит?.. Баловаться начал!.. Выкурили полицейские эти папироски и заснули... Едва разбудили, когда утром смена пришла.