Вера Морозова - Привлеченная к дознанию...

Сегодня ожидала большая радость. В канун нового, 1894 года Владимир Ильич из Петербурга приехал навестить родных. Она договорилась встретиться и отправиться с ним на полулегальную вечеринку на Бронной. Там ждали Воронцова, народника, авторитет которого был непререкаем. Устроители вечера попросили Марию Петровну привести кого-нибудь поинтереснее, чтобы поговорить смело, «без замка на устах». Подумав, она отнесла приглашение Ульянову. Разгром якобинцев, потеря друзей-единомышленников сказались тяжело. Но главное было в другом — росло сомнение в правильности, а вернее, в жизненности якобинства. Вот почему так откровенен стал интерес к молодому Ульянову. Она искала с ним встреч, искала разговоров...

Владимир Ильич остановился у сестры в Яковлевском переулке. Мария Петровна с радостным волнением отворила дверь в небольшую прихожую, где царило веселое оживление. Оказывается, Анна Ильинична с мужем также уходили на полулегальную вечеринку.

— Может быть, на ту же самую, что и мы?!— полюбопытствовала Анна Ильинична, поправляя перед зеркалом вуаль на английской шляпе.

— Нет, не думаю. У нас собираются народники. Очень конспиративно. Ограниченное число лиц. Всем надоела проповедь «малых дел», решили поговорить «без замка на устах», — многозначительно ответила Мария Петровна, но, перехватив иронический взгляд Ульянова, переменила тон: — Владимир Ильич, вам следует послушать москвичей. Думается, что вы единственный, кто знает, что нужно делать.

Владимир Ильич неопределенно пожал плечами. За это время, что они не виделись, он возмужал. Взгляд карих глаз стал строже, спокойнее.

— И мы с Марком Тимофеевичем идем на разговор «без замка на устах». Дом Гирша кишмя кишит студентами — там и встреча. Обычно обстановка самая не конспиративная, хотя приглашения передают в темных углах шепотком. — Анна Ильинична натягивала перчатки.

— Молодежь... У нас народ собирается солидный. Адрес сообщили вчера по всем правилам. — Мария Петровна растерянно взглянула на Анну Ильиничну. — Впрочем, встреча также в доме Гирша... Всякое бывает: то назначат вечер, а номер квартиры перепутают, и не поймешь, куда сунуться... Народ испуган, солидных домов нет, вот и мечешься по полулегальным вечеринкам. У якобинцев конспирация была строгой. А современные народники...

— Кстати, о современных народниках. — Анна Ильинична положила руку на плечо брата. — В Москве по рукам ходит реферат о народничестве. Захотела его получить, и тут меня озадачили вопросом: «Вам который?» Оказывается, в городе их ходит несколько. «А например?» — полюбопытствовала я, не желая высказать невежества. Например: «Михайловский сел в колошу!»

— Получили? — заинтересовалась Мария Петровна, вынимая из сумочки платок.

— Да, получила. Те самые синие тетради с критикой народников, их размножили на мимеографе, приложив многочисленные таблицы. Кстати, они мне хорошо знакомы, — Анна Ильинична приподняла густые брови, ласково взглянула на брата.

Владимир Ильич довольно потер руки. Он закутывал шею шарфом, не желая огорчать мать, боявшуюся простуды.

— Что ж, пошли, Мария Петровна! — Владимир Ильич поцеловал сестру.

— Мы выйдем через десять минут! — бросила вслед Анна Ильинична, поджидая мужа.

Вдоль дома прохаживался шпик, прикрыв лицо воротником. У фонаря торчал его напарник. Владимир Ильич надвинул черную шляпу, отвернулся. Мария Петровна невозмутимо проплыла мимо шпика. Кто-то громким голосом спрашивал дорогу по столь конспиративному адресу. «Позор! Какая же здесь секретность!» — возмущалась в душе Мария Петровна. По сердитому взгляду Владимира Ильича поняла, что и он недоволен.

В прихожей лежала гора дамских жакетов, студенческих шинелей, зимних пальто. На подоконниках котелки, фуражки, мягкие шляпы. В углу белели ручки зонтов, набалдашники тростей.

Двери залы широко раскрыты. Народу много, слышались голоса, валил дым. Мария Петровна отколола пелерину, раздумывая, куда бы положить ее. Неожиданно ее кто-то схватил за локоть. Мария Петровна оглянулась. Ба, Анна Ильинична! Оказывается, у них с Елизаровым билеты на этот же вечер!

— Народу — труба непротолченная! — с сердцем сказала Анна Ильинична, поправляя прическу перед зеркалом.

В большой зале, заставленной разномастными стульями и креслами, в красном углу сидел Воронцов. Модный сюртук облегал полную фигуру. Редкие волосы едва прикрывали лысину, которую он поминутно вытирал белоснежным платком. Резким, неприятным голосом Воронцов что-то выговаривал молодому человеку, устроителю вечера. Тот слушал внимательно, наклонив голову, Воронцов достал из кармана сигару. Покатал в полных руках, закурил.

К Воронцову относились почтительно, как к свадебному генералу. Молодежь здоровалась. Он небрежно кивал.

Многоопытная Мария Петровна уселась на подоконник поближе к Воронцову, Главный разговор начнется здесь. Владимира Ильича она в суматохе потеряла. Очевидно, прошел в другую комнату. В квартире все двери распахнуты настежь. Попробуй разыскать в такой сутолоке!

На середину залы вышел высокий тощий студент. Невнятным голосом начал читать реферат по земским вопросам, не отрывая близоруких глаз от исписанных листков. Читал долго, вяло. Молодежь перекочевывала из комнаты в комнату. Студент видел одного Воронцова, цитировал, ссылался на его статьи.

— Стоило собираться столь таинственно... Очередной реферат об аптечках... — с сердцем проговорил сосед Марии Петровны.

Яснева одобрительно засмеялась. Вот они, «малые дела», которым многие отдали дань! Сосед, этот вихрастый студент, прав.

— Опять долгий сказ о красавице деревне, о злых волках марксистах, задумавших разорить мужика! — Вихрастый студент откровенно зевнул.

— Да-с... Новая серенада деревне! — Мария Петровна потеснилась, чтобы вихрастый студент удобнее устроился.

— Вот и я считаю, что нельзя говорить о деревне как о едином и неделимом организме. В деревне есть кулак, в деревне есть бедняк... — громко закончил сосед, очевидно желая, чтобы на него обратили внимание.

— Тихо, господа! Не мешайте! — Воронцов метнул гневный взгляд в их сторону.

Докладчик возвысил голос. «Аптечка... Культурный долг интеллигенции... Народ... Община...» — доносилось до Марии Петровны. Скукота-то какая!

— Народное землевладение — ключ крестьянской позиции, значение которой отлично понимают наши враги. Отсюда происходят нападки на общину, отсюда множество проектов об отрешении землевладельца от земли. И все якобы во имя национального прогресса! — Воронцов выпрямился, звучным голосом проповедника бросая слова в притихшую залу.

Молодежь благоговейно молчала, придвинулась к Воронцову.