Майкл Морпурго - В ожидании Ани [litres]

– Наверное, надо спуститься к ним, – сказал капрал, – чтобы они увидели, кто мы. Мы же не хотим, чтобы они подумали, будто мы перебегаем границу, верно? Идём, Джо. – И он помог мальчику подняться. Солдаты бежали к ним. – Это Руди. Никто так не умеет бегать, как Руди. Знаешь, кто он, Джо? Он – как это по-вашему? – таксидермист. Знаешь, чем они занимаются? Нет? Тогда я тебе скажу. Это такие люди, которые набивают чучела из мёртвых животных – из рыб, может, даже из птиц.

Джо не слушал. Он мучительно пытался заметить движение за валуном, но там ничего не было. Бенжамин скрылся, теперь Джо был в этом уверен. Он в безопасности. Джо услышал, как кровь стучит у него в горле, и сглотнул, чтобы перестала.

– Вас ист лос? – спросил капрал. – Что-то случилось, Джо? – (Тот помотал головой.) – Ты выглядишь не очень хорошо.

– Я в порядке, – ответил Джо, – в порядке. – (Капрал взял его за локоть.) – Пойдём, спустимся. Бедный старичок Руди, у него будет сердечный приступ, если мы заставим его подниматься сюда.

Они с хохотом встретились на полпути вниз по склону. Джо не понимал большую часть того, что говорили немцы, но видел, что капрал им рассказывает про орлиное гнездо и – судя по тому, как они смотрели на него – про Джо тоже. Все закивали, начались бесконечные «я, я-а-а» и опять смех, а потом, будто чтобы подтвердить слова капрала, прямо над ними прокричала орлица, сделала один круг и улетела к вершинам под наблюдением солдатских биноклей. Но взгляд Джо был по-прежнему прикован к деревьям.

– Быстрее, Джо, – сказал капрал, – ты её упустишь.

Но к тому времени, как Джо поднял бинокль к глазам и навёл резкость, орлица улетела, и небо над горами опустело.

День уже клонился к вечеру, когда они вернулись другой дорогой и увидели Юбера, сидящего на камне там, где его оставили. Руф поднял голову с его коленей и зевнул, потом потянулся и поплёлся к ним. Юбер их не слышал, пока овцы не сгрудились вокруг – тогда он обернулся и увидел подходящих к нему Джо и капрала. Он явно больше обрадовался биноклю, чем пришедшим, и мгновенно нацепил его на шею. Капрал улыбнулся и пошёл прочь.

– А как же ваш бинокль? – крикнул ему вслед Джо.

Тот вернулся на несколько шагов:

– Юбер может оставить его себе: он же так счастлив. А у меня есть ещё один, армейский, намного лучше, сильнее. А этот – мой, теперь твой, Юбер. Ауф видерзеен .

Юбер не сразу поверил, что бинокль теперь и в самом деле его, но потом разболтал об этом всей деревне и каждого заставил посмотреть в окуляры и порадоваться вместе с ним. Он постоянно носил бинокль на шее, даже когда доил овец. Его отец говорил, что великан частенько даже спал, не снимая его.

Капрала полюбили в деревне больше, чем когда-либо, – за подарок не ради подкупа, а от чистого сердца и щедрости. В этом коконе теплоты его настроение как будто быстро улучшалось – пожалуй, слишком быстро, говорили некоторые, например мадам Суле. Но Джо знал, что это не так.

Они вдвоём с капралом долгие часы проводили, сидя на камне. Им больше не разрешали ходить в горы: лейтенант Вайсманн запретил, сказал капрал. Но они были всем довольны, где бы ни находились. Они наблюдали за овцами и птицами, а за долгим молчанием капрала Джо чувствовал острое горе. Капрал больше никогда не говорил о своей погибшей дочери – только раз упомянул, что скоро её день рождения. В этот день к ним приковылял по каменистой тропке Юбер, бинокль, как обычно, болтался у него на шее. Великан вёл себя как-то непривычно застенчиво и неловко: он сел рядом с Джо и стал раскачиваться взад-вперёд. Он часто так делал, когда стеснялся или чувствовал напряжение. Внезапно Юбер перестал раскачиваться и, глубоко вздохнув, полез под рубашку. Джо ожидал, что он достанет лягушку или, может, жабу, но, когда он вынул руку, в ней оказалась сигаретная пачка. Он протянул руку через колени Джо и предложил сигарету капралу.

Тот покачал головой и улыбнулся:

– Нет, спасибо, Юбер. С тех пор как началась война, я слишком много курю. В письмах я всё время обещаю жене бросить. А если я пообещал, значит я смогу бросить – понимаешь меня, да? – (Юбер нахмурился и снова сунул капралу пачку.) – Ну ладно, Юбер, но только одну, – сказал тот и взял пачку.

Юбер подтянул колени к себе и снова принялся раскачиваться. Капрал открыл пачку, и только Джо увидел комок ваты, как сразу понял, в чём тут дело. Юбер закрыл глаза ладонями, а капрал осторожно потянул за вату, пока она не вылезла из пачки. Он как будто тоже догадался, что там, и чрезвычайно аккуратно развернул вату. В ней оказалась маленькая белая чаша, и, пока капрал поворачивал её перед глазами на подушке из ваты, Джо разглядел двух золотых орлов, чьи распростёртые крылья соприкасались.

– Он сам их делает, – пояснил Джо.

Капрал кивнул:

– Я знаю. – И поднял чашу к свету. Она была прозрачная. – Отец Юбера показал мне свою коллекцию. – Он снова завернул чашу в вату и аккуратно засунул обратно в сигаретную пачку. Потом слез с камня и встал перед Юбером, взял того за руки и отвёл их от лица, потом наклонился и расцеловал великана в обе щёки, погладил по колену и пошёл прочь.

– Ему понравилось, – сказал Джо, но Юбер заметил прихрамывающую овцу и побежал за ней, а Руф зашёл с другой стороны. Они загоняли овцу в угол поля, пока не окружили с двух сторон. Тогда Юбер схватил её за заднюю ногу, вытащил что-то из копыта, похлопал блеющую овцу по животу и отпустил на волю.

В тот день они пригнали овец домой пораньше, потому что собирался дождь. Все в деревне решили так же, поэтому на узких улочках получился затор из овец, пока наконец их не удалось загнать в обнесённый стеной двор перед домом. Джо показалось, что нескольких овец не хватает, и он стал их пересчитывать, но тут в дверях появился дедушка и позвал его в дом. Что-то произошло – он видел это по дедушкиному лицу. Овцы расступались в стороны, когда он шёл через стадо. Дедушка стоял на крыльце, с его губ свисала сигарета.

– Дети? – тихонько спросил Джо.

– Ничего подобного, – ответил дедушка, отбрасывая сигарету. – Идём в дом: мне нужно тебе кое-что показать.

– А как же доить?

– Овцы могут подождать, Джо, – сказал дедушка. – Пойдём. – И взял Джо за плечо.

Когда Джо вошёл в кухню, его подозрения подтвердились. Что-то было не так, что-то случилось. Кристина молча сидела у мамы на коленях. Кристина никогда не сидела ни у кого на коленях и никогда не молчала. Она смотрела в другой конец кухни. Мамин подбородок лежал на её голове, в маминых глазах стояли слёзы. «Джо», – произнесла она, и тогда Джо увидел мужчину у окна. Незнакомец стоял спиной к ним, держа руки в карманах длинной грязной шинели. Он обернулся, и вечерний свет упал ему на лицо, и Джо сразу увидел, что это его отец. Это был не тот отец, которого он запомнил почти четыре года назад – ниже ростом, худее, а ещё его волосы больше не были чёрными, но почти совсем седыми. Когда Джо обнял его, то почувствовал под шинелью острые лопатки.