Элисон Уэйр - Шестая жена. Роман о Екатерине Парр

— Спасибо! — воскликнула она. — Вы самая восхитительная мачеха на свете!

Так Ашэм оказался при дворе Екатерины. Прошло совсем немного времени, и она заметила, что под его руководством Елизавета расцветает. Решение было принято верное. Еще сильнее Екатерина убедилась в этом, когда обнаружила, что образованный йоркширец разделяет ее любовь к Цицерону, и это обстоятельство привело к оживленным дискуссиям по вечерам. Кроме того, Екатерину восхищал подход Ашэма к наставничеству: он гораздо больше использовал пряников, чем кнутов.

По весне они вернулись в Ханворт. К этому моменту Кэтрин уже не сомневалась, что беременна. Впервые почувствовав, как шевельнулся в ней ребенок — трепетное, чудесное ощущение, — она решила, что пора сообщить всем новость. Они сделали это вместе с Томом и тут же были засыпаны добрыми пожеланиями и подарками.

Отдельные доброхоты в письмах давали советы, которых Екатерина предпочла бы не получать. Ей хотелось надрать уши Николасу Трокмортону за то, что тот назвал ее женщиной средних лет и добавил, что поэтому, мол, ей нужно особенно беречь себя. Она и без его советов берегла себя, ведь этот ребенок — Божий дар, самое ценное сокровище, какое только можно обрести. Однако Екатерина чувствовала себя неважно. Подруги говорили ей, что тошнота пройдет, как только ребенок начнет шевелиться, но она не прекращалась.

Доктор Хюйке заверил Екатерину, что некоторых женщин тошнота не отпускает на протяжении всей беременности и беспокоиться тут не о чем. Екатерина воспользовалась его советом хорошо питаться и побольше гулять. Сады в Ханворте пробуждались и были по-весеннему особенно прекрасны.

Том суетился вокруг нее как курица-наседка.

— Я не стеклянная! — со смехом говорила ему Екатерина.

— Вам не стоит перетруждаться, — настаивал Том. — Вы носите у себя в животе все наши надежды.

Он не слишком обрадовался, когда врачи предупредили, что супружеские отношения следует прекратить, чтобы не навредить ребенку, но ворчливо согласился и продолжал разделять ложе с Екатериной, желая не терять близости с ней, что было для нее большим утешением. Тем не менее она опасалась, как бы Том не стал искать удовлетворения на стороне. Многие мужчины так поступали — Екатерина слышала жалобы их жен. Она знала, что Том продолжал по утрам заходить к Елизавете — он не делал из этого секрета. Но теперь начала беспокоиться. Как там люди говорят: можно смотреть, да не видеть?

Екатерина невольно приглядывалась к ним — нет ли между ними чего-то большего, чем следует? Елизавета не выглядела потерявшей голову, как когда-то, но по ней никогда ничего толком не поймешь. Она умела притворяться. Честно говоря, примечать было нечего, все как обычно. Екатерина сказала себе, что беспокоится напрасно.

Том по-прежнему был увлечен своей кампанией по свержению брата, а тот злился на него. Заключив сделку с пиратами, Том скопил много сокровищ и из раза в раз отказывался выполнять приказы Нэда о необходимости вернуть имущество законным владельцам. Нэд все больше раздражался.

— Он говорит, я величайший пират из всех, — беззаботно усмехался Том и продолжал строить планы похищения короля и захвата власти.

Екатерина уже понимала, что они ни к чему не приведут. Нэд и его сторонники слишком прочно укрепились, чтобы их удалось скинуть, но Том этого не замечал. Она радовалась и была благодарна ему за то, что он тратил свою чудовищную энергию на возврат ее украшений, потеря которых до сих пор вызывала в ней сильную досаду. Том нанял адвокатов, которые сказали ему: если будут представлены доказательства того, что покойный король подарил Екатерине украшения, у нее появится хороший шанс получить их назад. К несчастью, найти такие свидетельства оказалось ох как непросто, и Екатерина подозревала, что Нэд — или, скорее, Нан — всячески мешает этому. По слухам, Нан теперь ходила увешанная драгоценностями, которые по праву принадлежали Екатерине. Как тут не разозлиться?

К маю Екатерина уже кипела от возмущения из-за постоянных отсрочек.

— Они могли бы вернуть мне, по крайней мере, те вещи, которые являются моей личной собственностью, особенно подаренные матерью и обручальное кольцо Генриха, — заявляла она.

Том обнял ее одной рукой:

— Не беспокойтесь об этом, Кейт. Думайте о ребенке, а эту проблему предоставьте мне. Я поеду в Уайтхолл и со всем разберусь, раз и навсегда!

Том отсутствовал неделю, посещал заседания Совета и, предположительно, задирал Нэда. Связь с Екатериной он поддерживал через вестников, присылал ей обнадеживающие слова, но было ясно: Нэд всячески затягивает решение вопроса. Наконец Том признал, что ничего не добился, однако сообщил о своей просьбе вернуть Екатерине, по крайней мере, ее личные украшения. «Ничего определенного он мне не ответил» , — написал Том жене.

Прочитав это, Екатерина потеряла терпение и набросала ответ с горькими упреками Нэду; в конце концов ее просьба была справедливой и оправданной. Он не согласится, так как его жена намерена оставить украшения у себя . Вот в чем суть. Екатерина начала думать, что никогда уже не увидит свои вещи.

Когда Том вернулся в Ханворт и нашел Екатерину — она отдыхала в саду, — вид у него был встревоженный.

— В Лондоне появилась чума. Погода жаркая, и может стать хуже. Ради безопасности, нашей и ребенка, нам нужно отправиться в замок Садели. Лучше тронуться в путь сейчас, пока до родов еще есть время.

Екатерина взглянула на свой раздувшийся живот. Она была беременна уже почти шесть месяцев и заметно увеличилась в размерах. Ребенок не давал ей покоя, скакал и пинался, обычно по утрам и вечером, когда Екатерина пыталась отдохнуть. Если она клала на живот книгу, маленький негодник скидывал ее. Екатерина постоянно испытывала усталость; тошнота изматывала ее, она совсем выбилась из сил. Поездка в Садели длиной в сотню миль вовсе не казалась ей привлекательной, но Том прав. Там безопаснее всего.

— Я согласна, и будет очень хорошо, если наследник лорда Сеймура из Садели родится в загородном имении своего отца. Я отдам распоряжения готовиться к отъезду. Мы возьмем с собой Елизавету и Джейн.

Том вернулся ко двору улаживать свои дела. Через неделю Ханворт остался без большей части стенных завес и штор, годной к перевозке мебели и домашних вещей; все они были упакованы и грудами сложены в холле в ожидании погрузки на телеги.

Кузина Екатерины Мэри Оделл, внучка дяди Уильяма, приехала, чтобы остаться с ней. Мэри была одной из камеристок, когда Екатерина жила при дворе, и она пригласила ее быть компаньонкой во время затворничества перед родами. Для Мэри в спальне Екатерины был положен соломенный тюфяк, чтобы она ночевала там в отсутствие Тома. Однажды они лежали и болтали почти до утра. Екатерина взяла руку Мэри и положила себе на живот, чтобы девушка почувствовала, как толкается внутри ребенок. Глаза Мэри расширились от удивления.