Вольфганг Акунов - Сказание о наших готских предках

Первым племенем, способным оказать и оказавшим готам Филимера достаточно упорное сопротивление, были упомянутые Иорданом спалы. О народе с таким названием известно крайне мало. Ибо до упоминания спалов в сказании о великом странствовании готов, донесенном до нас «Гетикой», этот (или схожий) этноним (в варианте «спалеи», лат. Spalaei) упоминался тольк римским энциклопедистомполигистором Плинием Секундом. По мнению известного отечественного ученого-лингвиста Олега Николаевича Трубачева (разделяемому, в частности, Максимом Жихом): «Плиниевская форма Spalaei уводит в индо-арийский Крым и относится к сатархам — Satarcheos Spalaeos, букв. «сатархи — жители пещер» («пещерники» — В.А.). Как бы то ни было, спалы, очевидно, относились к кочевым народам азиатского происхождения (возможно, сарматского или, точнее, роксоланского, т. е. иранского, корня — отсюда и упоминание Трубачевым «индо-арийского Крыма»), хотя вряд ли возможно представить себе кочевников обитающими в пещерах (со своими стадами и табунами — иначе какие же это кочевники). Поэтому многие авторы, как, например, Иван Анатольевич Анфертьев, говорят в данном случае о случайном совпадении слов (омонимии). Темна вода во облацех, как говорили в таких случаях у нас в былые времена… Некоторые историки и филологи связывают со спалами русское слово «исполин» («спалин», «палин»). Предполагая, что спалы, некогда державшие в подчинении праславян (и потому воспринимаемые последними как непобедимые силачи), вошли под названием «исполинов» в славянский фольклор и язык. Эти (вероятнее всего — ираноязычные) номады (возможно, связанные с «царскими скифами» или «царскими сарматами» античных авторов) могли свободно кочевать по бескрайним степям к востоку от Данапра. И потому были вполне способны сконцентрировать боевую мощь своей конницы против готов. Что же касается бесчисленных, но мелких вооруженных стычек готов с прибрежными жителями (праславянами или уже славянами — «антами» и «склавенами», упоминаемыми Иорданом), то они не носили характера решающих битв. И потому не были упомянуты в сказании о готском странствовании, сохраненном для потомков в «Гетике» готоаланского историка на службе у Второго Рима.

Совершенная иная ситуация возникла, когда готские мигранты достигли, наконец, Черноморского побережья. Ибо оно на протяжении вот уже целого тысячелетия было зоной древней культуры. Областью, находившейся под сильным влиянием греческой цивилизации. По крайней мере, с гомеровских времен. Если не раньше. Черноморское побережье с прилегающими к нему «ауйомами» — плодородными земледельческими зонами, изобильными зерном — относилось к числу первых земель, открытых древнегреческими мореплавателями и ставших объектом эллинской миграции с последующей колонизацией. Ибо на гористом греческом полуострове (и тем более — на многочисленных греческих островах, островках и островочках) никогда не произрастало достаточно хлеба, чтобы накормить неуклонно растущее население греческих городов, часть которого регулярно отправлялась в далекие, незнаемые земли в поисках новой родины и лучшей доли.

Потому-то первое плавание греческого корабля через Геллеспонт, а затем — через Понт Евксинский — в Колхиду было воспето в одном из самых поэтичных мифов классической древности и на все времена сохранилось в памяти культурного человечества. В упомянутом нами выше мифе о плавании направляемого волей богов и богинь корабля «Арго» под начальством Ясона. Героя, сломившего сопротивление угрожавших ему злых сил. Одолевшего их с помощью чародейки Медеи, И все же не Колхида была, на деле, главной целью греческих флотилий в последующие столетия. Нет, их целью был тот самый «ауйом», золотая житница-«ауэ» готов, Северное Причерноморье с его щедрыми урожаями зерновых.

Выходцами из Милета — процветающей эллинской метрополии, общепризнанного центра изящных искусств и ремесел, литературного творчества и торговли малоазийских греков, были основаны многочисленные колонии на берегах Евксинского понта — Синоп, Трапезунд, Ольвия, Томы, Гермонасса, Кепы. Выходцами из другого эллинсого полиса, Мегары — колонии Гераклея Понтийская и Халкидон (Халкедон) Таврический. Города, большинство которых, хотя и не всегда располагались на одном и том же месте, оставались важными торговыми пунктами на протяжении долгого времени. Города, каждый из которых имел долгую и великую историю и свою собственную судьбу. Города, служившие мостом между Западом, Европой, и Востоком, Азией. Между средиземноморским культурным кругом (выражаясь языком диффузионистов) и дикими, необузданными силами чудовищных в своей необозримости степей. В античные времена политическое устройство греческих колоний на берегах «Гостеприимного моря» с золотыми нивами описанных впервые Геродотом скифов-пахарей и скифов-земледельцев, было близко к устройству метрополий, выходцами из которых они были основаны. Впоследствии колонии причерноморских греков попали под власть эллинистического Боспорского царства. Затем — царства Понтийского. И, наконец, Римской империи. Местные греческие колонисты занимались сельским хозяйством, рыболовством, ремеслами и торговлей. Через причерноморские колонии осуществлялся вывоз в материковую и островную Грецию, в первую очередь, хлеба, шкур из Скифии, а также рыбы и рабов. Взамен из Греции завозились в основном керамика, вино, елей (оливковое масло).

Первым народом, приобщившимся, благодаря влиянию понтийских эллинов, к благам высокой греческой культуры, воспринявшим ее и благодаря этому раскрывшим свои собственные таланты и способности, были многократно упомянутые выше скифы. Сегодня не подвергается сомнению факт принадлежности скифов к числу иранских народов и их родство с мидийцами и персами. Хотя, к примеру, известный греко-римский историк Кассий Дион причислял к скифам восточногерманское племя бастарнов-бастернов (певкинов), относимых некоторыми историками и географами к кельтам. А по мнению греко-римских авторов Дексиппа, Иоанна Зонары и Стефана Византийского, «скифами» или «скифо-сарматами» были германцы-герулы (эрулы, элуры, эрилы, ассоциируемые некоторыми исследователями не с каким-либо германским племенем, не с воинским союзом или кастой рунорезов, а с нордическими ярлами), мигрировавшие вместе с готами (или вслед за готами) из «Скандии».

В дальнейшем греки, так сказать, по старой памяти, именовали «скифами» всех периодически сменявших друг друга «варваров», переселявшихся на северные берега Евксинского понта (которое Иордан именовал на латинском «Понтийским морем»). И нападавших оттуда на «цивилизованный» античный мир. Так, тридцатилетняя война 238–271 гг. между Римской «мировой» империей и коалицией «варварских» племен, совершавших набеги на Малую Азию, Грецию, Фракию и Мёзию из регионов Северного Причерноморья и Прикарпатья, именовалась римскими историками «Готской». По названию готов, как наиболее сильного племени «варварской» коалиции «меотийцев» (в которую, кроме готов, входили и другие восточногерманские племена — упомянутые выше герулы-элуры, певкины-бастарны, гепиды, вандалы-астринги, тайфалы, бургунды-уругунды, а также даки-дакийцы, карпы, бораны; последние, по мнению В.Б. Егорова суть «первые варяги-варанги-воран(г)и» в нашей истории). Но под пером греческих историков-традиционалистов эта война преимущественно с германцами (характерной особенностью которой стали морские походы готов по Черному и Средиземному морям, опередившие почти на двести лет морские набеги вандалов на Рим из Северной Африки и более чем на пятьсот лет — эпоху отдаленных родичей готов — норманнских викингов) получила название «Скифской». Впрочем, довольно об этом…