Юлия Верба - Троеточие… [litres]

Теперь понятно, откуда это обаяние и предприимчивость вместе с масляными черными глазами. Надо же, жиденок, а родословная – комар носа не подточит. А маман – интересная особа.

Ни слезинки, ни заискивания. Он тут пятый год деканом и повидал всякого – и на жалость били, и шантажировали. А она улыбается. Играет. Не местная, не московская. Одесса в Москве так – курортная провинция. Чем же удивить пытается?

– Читайте, читайте, – Ксеня удобнее устроилась на стуле.

Декан приподняв бровь, открыл конверт – в нем лежал лотерейный билет:

– Это что?

– Это справка о состоянии здоровья. О том, что Сашенька не мог так сильно ранить другого студента.

Декан держал билет за уголок и вопросительно смотрел на Ксеню. Потом вопросительно дернул подбородком и приложил палец к губам. Конечно, кабинет декана такого вуза прослушивали.

Ксеня вздохнула:

– Я, кажется, сейчас в обморок упаду, помогите выйти на улицу.

На лавочке она так же спокойно сказала:

– Поздравляю с выигрышем.

– Каким?

– Ваз-21. Вот это удача.

Получить вожделенную «Волгу» можно было или в очереди, или чудом – вроде лотереи. Купить выигрышный билет за двойную, а то и тройную цену было таким же чудом и удачей. Но Ксеня смогла.

Декан сглотнул – Ильинская зашла с крупных козырей.

– Мы можем спустить на тормозах. Без уголовного дела. Но это исключение. Увы.

– Вы не поняли, – Ксеня расслабилась – наживку уже проглотили. Значит, все можно решить, правда, дороже, чем она рассчитывала.

– Это первая часть. Вы уже видели «ГАЗ 22-универсал»? – Она выдержала паузу. – Универсал, экспортный вариант.

Декан присвистнул – такая диковинка была считаной, штучной даже для Москвы.

– Ну вы понимаете… Это конечно… конечно… Но тут международный скандал. Тем более, что СССР поддерживает независимость Анголы… Есть, в принципе, один вариант… Им осталось два года учиться, и этому Жозе тоже…

Ксеня уже просчитала партию до конца:

– Это не лотерея. В лотерею такие не поступают. Все официально. Ее продадут. Вам. А я оплачу и пригоню в Москву.

– Армия.

– Что?

– Ваш Саша пойдет сейчас в армию с сохранением места. Отслужит. Через два года вернется, а там уже этот… выпустится. И мы восстановим – доучится.

– В биографии этот инцидент, надеюсь, не опишут?

– Ну вы требуете невозможного. Тем более, вы же понимаете, что в… – он поднял палец вверх, – в органах, нас курирующих, уже все известно.

Ксеня лучезарно улыбалась и легонько коснулась рукава декана.

– Благодарю вас. И если нужно сейчас оплатить восстановление пострадавшего – просто скажите.

– А… – Декан засмущался.

– ГАЗ-22? – Ксеня выпрямилась. – Конечно, но не сейчас, а после армии. Когда восстановим. Я ходы обратно не беру. Вы же понимаете – это карьера и жизнь моего сына. Я думаю, аванс серьезность моих слов подтвердил.

Из международного скандала с темнокожим князем Сашка вышел с минимальными потерями – получил повестку из военкомата и с осенним призывом отбыл, как тогда говорили, исполнять воинский долг.

Ксеня и здесь не оставила сына – это была не армия, а санаторий. Местом службы ему был определен музыкальный взвод в подмосковной Балашихе.

– Ну куда мне тебя?.. Ну какой ты музыкант военного оркестра? – в который раз горестно вздыхал начальник оркестра майор Искрижицкий. – Ты ж пианист, клавишник, мне что, теперь пианино на плацу поставить?.. Ну хоть что-то на духовых можешь?

– Ну, я попробую, – непривычно для самого себя робко сказал Сашка и тут же добавил:

– А я еще на гитаре хорошо играю… и пою неплохо… не Муслим Магомаев, конечно… но…

– Час от часу не легче, – горестно протянул Искрижицкий. – Ты хоть представляешь, как будет выглядеть военный оркестр на полковом плацу с гитарой или пианино? Уйди с глаз моих, дай подумать…

И крикнул в закрытую дверь:

– Дежурный!

Дверь моментально распахнулась и показалась седая голова сержанта-сверхсрочника.

– Определи его в музвзвод, отведи в штаб, поставь на довольствие и расскажи что-почем-зачем и почему тут у нас. А с завтрашнего дня в наряд, чтоб не болтался где ни попадя этот… – и добавил еле слышно вслед: – Немуслим…

Дежурный обладал музыкальным слухом, и кличка Немуслим прилипла к Сашке аж до дембеля.

Искрижицкий оказался человеком действия, думал всего три дня. Потом Ильинского вызвали в репетиционную комнату, с портретами членов Политбюро, идеологов марксизма-ленинизма, вождей и министра обороны по стенам, где под сдержанные усмешки и одобрительное гудение двух десятков музыкантов полкового военного оркестра произошло официальное знакомство с коллективом. Майор Искрижицкий, не тратя времени понапрасну, указал в угол комнаты и сказал:

– Ну что, принимай инструмент. Содержи его в порядке и исправности, ухаживай за ним. Инструмент трофейный, с богатой историей, звук – просто незабываемый.

Сашка не знал, как реагировать – в углу стоял маршевый полковой барабан огромного размера. Когда он подошел к своему инструменту, ржали в голос уже все. Да и как тут было удержаться – рост Сашки чуть больше 160 сантиметров, диаметр барабана – почти метр и еще литавры сверху. Дуэт получился еще тот. Мелкий Сашка с большим барабаном спереди выглядел как ходячая буква «Ю», и это регулярно вносило веселье в еженедельный развод полка.

Но особое удовольствие оркестранты получили на ближайшем ежемесячном воскресном проходе по городу личного состава полка торжественным маршем – такая традиция была тогда во многих городах СССР: один раз в месяц, в выходной, личный состав воинской части, расположенной в городе или поблизости с ним, маршировал торжественно по улицам с песнями, а потом оркестр в городском парке или на центральной площади играл до самого вечера. По традиции впереди военного оркестра всегда идут барабаны и литавры, а значит, шествие по Балашихе возглавляли: музыкант с литаврами, малый барабан и чудесный дуэт – мелкий Сашка с огромным трофейным барабаном, семенящий, бухающий со всей силы и не попадающий в шаг. Все они маршировали сразу за отбивавшим строевой шаг майором Искрижицким. Веселились все – бывалые музыканты-фронтовики, салаги-сослуживцы да и горожане не могли сдержать улыбок – таким клоунски-потешным был вид Сашки-Немуслима.

Но Ильинский не был бы Ксюхиным сыном, если б спустил такое. Через месяц во время прохода по городу он начал менять ритмический рисунок всех исполняемых маршей – обладая абсолютным музыкальным слухом и врожденным чувством ритма, он то ускорял, то замедлял в неожиданных местах все мелодии. Дело в том, что барабанщику это сделать легче, чем кому бы то ни было в оркестре, а уж большому барабану, который задает ритм всем остальным, это проще простого. И музыканты, ведомые Сашкой, были вынуждены отбросить в сторону все насмешки и внимательно следить за темпом исполнения. Искрижицкий несколько раз удивленно оборачивался на Сашку, а потом, все поняв по красной напряженной физиономии последнего, стал чеканить шаг, легко подстраиваясь под новый ритм. А когда Сашкин сосед, малый барабан, попытался держать прежний ритм, Сашка несколько раз так яростно ударил «колотушкой» по единственной тарелке у себя на барабане, что тот от неожиданности сбился с ритма, несколько раз ударил невпопад, что у музыкантов считается позором.